Юрий Емельянов - Сталин перед судом пигмеев
Многие авторы, изучавшие Сталина и его время, приходили к выводу о том, что его деятельность была обусловлена крайне жесткой альтернативой, стоявшей перед страной. Говоря о переходе СССР под руководством Сталина к реализации программы индустриализации и коллективизации, М. Калашников в своей книге «Третий проект» утверждал: «По всем аналитическим выкладкам выходило, что впереди — недолгая, но мучительная агония Советской России. И дальше — конец. Либо после военного пора жени я, либо из-за экономической катастрофы. В конце двадцатых страна сползала к новой национальной Хиросиме… Когда вам в тысячный раз примутся твердить о страшных преступлениях параноика и мегаманьяка Сталина, о кошмарах его террора, вспомните-ка наши слова. Закройте глаза и подумайте: а каков был выбор? В конце двадцатых годов страна сползала к новому хаосу, крови, голоду и эпидемиям. Представьте себе все это. И «парад суверенитетов», и дикую резню, и тьму всяких батек с атаманами. И пришествие бывших белых, способных принести с собой только жажду мести и кровавые расправы, но никак не капиталы для возрождения страны — потому что капиталов они давным-давно лишились. Видите миллионы трупов? И еще иностранных интервентов, японцев в Забайкалье, например. Нам пришлось видеть документальные кадры того, как японские каратели закапывают в землю людей в оккупированном Китае. Камера выхватывает лицо связанного китайца, на которого летят комья земли. Страшное лицо. обреченного… Думаете, русских ждало иное?»
Приводя это высказывание из книги Калашникова, B.C. Поликарпов в своей книге «Сталин — властелин истории. Великий планировщик советской цивилизации» (Ростов-на-Дону, 2007) пояснил: «Несколько лет назад группа историков, экономистов и математиков провели комплексное исследование в рамках суперсовременного научного направления математической истории. Суть состоит в моделировании истории, проверке альтернативных вариантов возможного развития событий. Исследователи потратили три года времени и немалыехредства спонсоров, чтобы просчитать различные варианты развития Советского Союза с конца 1920-х годов. Результаты оказались ошеломляющими — различные альтернативы сталинской стратегии, основанные на программах правой и левой оппозиции, и рецепты, предлагавшиеся специалистами-экономистами старой закалки в 1920-е годы, вели в итоге к гораздо большим жертвам среди советского народа, чем в реальной истории. Все эти альтернативы неизбежно заканчивались коллапсом государства и полным распадом системы уже во второй половине 1930-х гг. Между ними имелось только одно различие: катализатором распада по одним вариантам становилась проигранная война, а по другим — дошедшие до цивилизационной схватки противоречия между городом и деревней».
В своей книге Калашников писал: «Гигантские жертвы были, как мы видим, обязательным условием российской динамики. Разница состояла только в одном, но решающем обстоятельстве. В реальной истории, в сталинском мире эти жертвы были положены на алтарь материализации новой реальности, строительства нового мира, на развитие и процветание. А в других вариантах (к счастью, не реализованных), несмотря на весь их кажущийся гуманизм и привлекательность их программ, жертвы оказались бы совершенно напрасными, бессмысленными, ведущими лишь к деструкции и хаосу, полному и окончательному уничтожению русской цивилизационной матрицы».
Из этого Поликарпов делал вывод: «В качестве планировщика И. Сталину удалось сделать невозможное, а именно: ему удалось не только предотвратить катастрофу, коллапс Советского Союза, но и обеспечить его подъем». Поликарпов утверждал: «Сталин доказал на практике, в рамках одной страны, возможность управляемой, т. е. планово-предсказуемой и инженерно-сконструированной, жизни человечества… Все дело в том, что И. Сталин выражал ментальность основной массы населения Советского Союза, он знал все сильные и слабые стороны советского народа и осуществлял на практике его устремления».
Сначала в газете «Советская Россия», а затем отдельным изданием была выпущена книга Ю.В. Качановского «Диктатура Сталина: уроки и выводы». Высказав ряд критических замечаний в адрес Сталина, Качановский провел сравнение между состоянием государства в нынешние времена и при Сталине. Автор подчеркивал: «Несокрушимая воля Сталина была направлена на то, чтобы сделать страну могучей и непобедимой, чтобы с каждой пятилеткой улучшать условия жизни народа, жилье, питание, доступ к культуре, медицине, образованию. Сталин жестко заставлял весь партийный и государственный аппарат, всех должностных лиц, чтобы они свою волю мобилизовали на решение этих задач. Сегодня ГОСУДАРСТВЕННОЙ ВОЛИ в России НЕТ. Страна брошена в стихию».
Убедительные аргументы, опровергавшие многочисленные обвинения в адрес И.В. Сталина, представил Иван Тимофеевич Шеховцев в своем четырехтомном труде «Дело Сталина ~ «преступника» и его защитника» (Харьков, 2004).
Некоторые авторы постарались дать опровержения наиболее распространенным антисталинским стереотипам. Одним из произведений такого рода стала книга Сигизмунда Миронина «Сталинский порядок». В ней автор привел веские аргументы против семи «мифов о Сталине» (о «голодоморе» 1932–1933 годов, о «большом терроре» 1937–1938 годов, о «геноциде» переселенных народов, о «ленинградском деле», о «сталинском антисемитизме», о «паранойе Сталина в последние годы жизни», о «разгроме Сталиным советской генетики в 1948 году»).
Еще более обширную программу по разоблачению клеветы против Сталина осуществил Арсен Мартиросян, написав пять книг в серий «200 мифов о Сталине»: «Сталин — биография вождя», «Сталин и репрессии 20–30-х годов», «Сталин и Великая Отечественная война», «Сталин и достижения СССР», «Сталин после войны». Содержание хорошо документированного пятитомника может служить пособием длй опровержения подавляющего большинства широко распространенных антисталинских штампов.
В то же время, видимо, спешка в работе (пять книг были написаны менее чем за год) привела к появлению ряда неточностей и сомнительных положений. Так, Мартиросян категорически отверг как миф уверждение о том, что «Сталин просил союзников прислать дивизии на советско-германский фронт» (миф № 46). Между тем в своем обращении к Черчиллю от 13 сентября 1941 года Сталин писал: «Мне кажется, что Англия могла бы без риска высадить 25–30 дивизий в Архангельск или перевести их через Иран в южные районы СССР по примеру того, как это имело место в прошлую войну во Франции. Это была бы большая помощь. Мне кажется, что такая помощь была бы серьезным ударом по гитлеровской агрессии».
Трудно согласиться и с рядом безапелляционных критических оценок автора относительно деятельности Г.К. Жукова, а также ряда других видных политических деятелей. Надо надеяться, что плодовитый автор исправитотдельные огрехи и продолжит работу над разоблачением антисталинских мифов.
Значительный вклад в разоблачение антисталинских мифов внес американский сталиновед Гровер Ферр. В своей книге «Антисталинская подлость» он подробнейшим образом по пунктам разобрал доклад Н.С. Хрущева на закрытом заседании XX съезда. Приведя неопровержимые доказательства, Г. Ферр пришел к однозначному выводу: «Все «разоблачения» Хрущева, в сущности, неправдивы». Книга сопровождалась мночисленными документами, включая хрущевский доклад. Ферр ставит под сомнение справедливость многих реабилитаций. Он приводит факты, свидетельствующие об ответственности Р. Эйхе и ряда других реабилитированных советских руководителей за развязывание репрессий, ответственность за которые была затем огульно возложена на Сталина.
В опубликованной уже после его смерти книге Вадима Кожинова «Правда сталинских репрессий» известный русский мыслитель поставил один из наиболее болезненных вопросов, связанных с оценкой роли Сталина. Всестороннее исследование истории России, а также революций в различных странах мира, состояний общественного сознания, а также поведения различных социальных классов и этно-культурных прослоек во время гражданских войн и революций позволило ему прийти к выводу: «Внедренная в умы версия (в сущности, просто нелепая), согласно которой террор 1937-го, обрушившийся на многие сотни тысяч людей, был результатом воли одного стоявшего во главе человека, мешает или даже вообще лишает возможности понять происходившее. В стране действовали и разнонаправленные устремления, и, конечно же, бессмысленная, бессистемная лавина террора, уже неуправляемая «цепная реакция» репрессий… В этом сочинении я стремился показать, что движение истории определяется не замыслами и волеизъявлениями каких-либо лиц (пусть и обладавших громадной властью), а сложнейшим и противоречивым взаимодействием различных общественных сил, и «вожди» в конечном счете только «реагируют» притом обычно с определенным запозданием (как было при введении нэпа или при повороте середины 30-х годов к «патриотизму») на объективно сложившуюся в стране — и мире в целом — ситуацию».
