Олег Арин - Россия в Средней Азии и на Кавказе: «центр силы» постсоветского пространства
Реальной «смены власти» в большинстве постсоветских республик не произошло, т.к. властные структуры сменили только лидеров, но не весь государственный аппарат, а также принципы управления. Причем политическая стабильность сохранилась по преимуществу в тех местах, где не был разрушен старый партийный аппарат (например, в Узбекистане и Казахстане). Но и здесь в дополнение к централизованному управлению возродились традиционные институты социального контроля (махалля), которые заполнили вакуум власти на низшем уровне. В тех местах (например, в России), где не сохранилось традиционных институтов местного самоуправления, вакуум власти в самом низшем звене заполняли на тот период представители административно-хозяйственных структур [32].
Анализ состояния социальной напряженности позволяет при необходимости ранжировать республики СНГ и регионы собственной Российской Федерации по этому критерию по степени социальной напряженности, сопоставляя влияющие на конфликтность факторы (см. Таблицу 11).
ТАБЛИЦА 11. Значимость факторов, влияющих на содержание социальных конфликтов, на декабрь 1991 г. (взвешенный процент)[10]«ТРЕТЬЕ ПРОДВИЖЕНИЕ» России в Среднюю Азию
В связи с угрозами национальной безопасности России со стороны среднеазиатских радикальных исламских групп необходим комплексный подход к формированию российской среднеазиатской политики. Кроме того, помимо исламского экстремизма необходимо отвечать и на другие вызовы: вопросы доступа иных держав к ресурсам региона, не согласующиеся с российскими интересами транспортные и трубопроводные проекты, ценностная ориентация элиты на западные мировоззренческие установки, потребление наркотиков в регионах самой России и т.д.
В целом можно выделить наиболее важные угрозы безопасности России на среднеазиатском направлении [1]:
- англосаксонские и европейские страны, Япония и в последнее время Китай и некоторые другие страны получают все больший доступ к ресурсам горных районов Памира, Тянь-Шаня и других среднеазиатских регионов (золото, серебро, уран, редкоземельные элементы, цветные металлы, полиметаллы и др.) и к запасам углеводородов на Каспии;
- Киргизия, Таджикистан, Узбекистан, Казахстан и Туркмения заинтересованы теперь в расширении экономического присутствия США, Китая, Пакистана в регионе через уже завершенные и находящиеся в стадии реализации или проектирования транспортные проекты (газо- и нефтепроводы, авто- и железные дороги);
- поскольку уже более 10 лет представители национальных элит бывших среднеазиатских республик СССР получают образование в странах Европы и в США, появилось молодое поколение руководителей, ориентированных на иные, чем Россия, крупные державы и способных со временем сменить «советское» поколение местных руководителей;
- реализуется радикальный проект смены светских режимов в Центральной Азии (ИДУ, Хизб ат-Тахрир, уйгурские сепаратисты и т.д.), как уже в большей части реализован «талибский» проект — власть моджахедов в Исламской Республике Афганистан перешла в руки талибов (Исламский Эмират Афганистана) [14; 17]; в результате Россия может быть вовлечена в 2001-2002 годах в большую войну;
- значительно увеличилось наркопотребление в самой России; история показывает, что резкое увеличение потребления наркотиков связано с последующим внешним политическим или экономическим захватом данной территории.
На прошедшем в Оренбурге 5-6 июня 2001 года международном семинаре-ассамблее «Приграничное сотрудничество и безопасность в Центральной Азии: инициативы и стратегии» были высказаны мнения об актуальности «третьего продвижения России в Среднюю Азию» (формулировка процесса возвращения России в Среднюю Азию принадлежит С.Г. Горшенину). Сразу отметим, что политического решения на уровне высшего российского руководства по этому вопросу не принято, но все же рассмотрим технологию «первого» (царского) и «второго» (советского) присоединения Средней Азии к России, а также этапы освоения русскими тех или иных новых пространств вообще (по: [11; 73; 74; 75]):
- втягивание интересующих территорий в орбиту российского экономического и политического влияния через различные экономические проекты, интересные для местных элит (шелкопроизводство на Кавказе, хлопок в Средней Азии, соболя и другие меха в Сибири), либо через военно-политическое решение их жизненно важных проблем (сохранение казахского этноса во время джунгарской резни, вытеснение афганцев-суннитов с исмаилитского Памира);
- появление пророссийской части среди местной элиты и раскол национальной элиты по «русскому вопросу» (бухарский эмир жил в Санкт-Петербурге);
- на следующем этапе происходит военное вторжение сил регулярной армии для защиты пророссийской части местной элиты или в целях защиты населения (Илийский кризис во время уйгурского восстания), на данном этапе демонстрируется безусловное превосходство над войсками местных правителей (военное вторжение может происходить также и на самых первых этапах);
- далее следует период (всегда краткий) достаточно жесткого подавления недовольства элиты и населения и создания постоянных российских гарнизонов;
- после военной победы правящая верхушка местной элиты тем или иным образом вводилась в общероссийскую политическую жизнь и приветствовала промышленное освоение территории («европеизация» и промышленно-технический прогресс);
- смягчение режима на данной территории и кооптация элиты в целом в российскую элиту (ногайские и касимовские татары, грузины в русском дворянстве);
- массовая русская колонизация через миграцию крестьян и рабочих (крестьянские поселения вдоль Сыр-Дарьи), которые первыми начинают воспринимать присоединенные территории как свою родину, «нашу землю».
Очень важно при этом, что последний пункт освоения русскими среднеазиатских районов становился возможным лишь благодаря достаточно выверенной общегосударственной политике: русские, например, в Чуйской долине или в поселениях вдоль Сыр-Дарьи хорошо знали местные языки и обычаи, дружили с местным населением [11; 28; 73]. К руководителям русской администрации предъявлялись серьезные требования по детальному знанию местных обычаев, истории, владению языком основного населения, таким образом, русская администрация в буквальном и переносном смыслах говорила со среднеазиатскими элитами «на одном языке». В советское время отголоски подобной разумной политики можно было наблюдать в Средней Азии вплоть до 1960-х годов (позже русские руководители были вытеснены на роль вечных «вторых секретарей» и заместителей начальников).
Целиком эти этапы соблюдались в отношении поволжских тюрок, в Прибалтике и на Украине. В отношении Кавказа не было осуществлено массовой колонизации крестьян и рабочих, а в Средней Азии не дошло даже до кооптации элит (что было завершено полностью при «втором» советском продвижении в Среднюю Азию).
Между вторым и третьим периодами приобретали значение экспедиции Императорского Русского Географического общества и научных обществ РАН, тесно связанные с обеспечением стратегических интересов империи (П.П. Семенов (Тянь-Шаньский), Ч.Ч. Валиханов, Н.А. Северцов, А.П. Федченко, В.Ф. Ошанин, И.В. Мушкетов, В.А. Обручев, В.В. Бартольд и др. [73]).
Каждый этап цивилизационного освоения русскими среднеазиатского пространства сопровождался соответствующими проблемами и вызовами. Так, например, деление границ в регионе по национальному признаку (не по исторической преемственности) было вызвано вполне конкретными причинами: необходимостью справиться с национализмом наиболее агрессивного казахского Младшего жуза (поэтому ряд территорий, в частности Каракалпакия, были переданы узбекам), а также уничтожить влияние тюркской (казахской и узбекской, а также башкирской) интеллигенции, которая перешла в 1917-1918 годах с позиций буржуазного национализма на позиции тюркского единства и «туркестанизма» (поэтому были высланы или уничтожены многие казахские и узбекские деятели Кокандского правительства, стоявшего на позициях «туркестанизма»).
Опыт исторического освоения территории становится особенно актуален: даже основные этапы, начиная с самого раннего — военного продвижения и прихода крупного российского бизнеса, придется проходить заново.
Это означает, в частности, что миграционные проекты массового возвращения русских на производства и объекты социальной инфраструктуры среднеазиатских государств будут некоторое время неактуальны и высокозатратны (до создания предпосылок в виде опорных пунктов российских военных и российской промышленности при поддержке финансово-промышленных групп СНГ [83] и вхождения местной элиты в российскую элиту). Это подтверждается и опытом XIX века: Хива, Бухара и некоторые другие территории, где нельзя было пройти двух первых этапов освоения по причине огромной перенаселенности и отсутствия свободных пахотных земель, оставались закрытыми для русской крестьянской колонизации [75].
