Константин Романенко - Великая война Сталина. Триумф Верховного Главнокомандующего
На следующий день, в десять часов вечера, Верховный главнокомандующий снова принял Василевского и Жукова. «Поздоровавшись, – пишет Жуков, – он возмущенно сказал: «Десятки, сотни тысяч советских людей отдают свою жизнь в борьбе с фашизмом, а Черчилль торгуется из-за двух десятков «харикейнов»…» И затем совершенно спокойным тоном без всякого перехода продолжил: «Ну что надумали?»… Я доложил, что, по нашим подсчетам, через 45 дней операцию можно будет обеспечить необходимыми силами и средствами и хорошо ее подготовить».
Конечно, для осуществления своих замыслов Сталину нужны были исполнители, но и стратегическая идея операции, и контроль за ходом ее разработки целиком были прерогативой Верховного главнокомандующего. Говоря иными словами, он стал главным конструктором Сталинградской битвы.
В архиве Советского Генерального штаба сохранилась большая карта, пишет В. Карпов, озаглавленная «План контрнаступления в районе Сталинграда»: в «легенде» перечислены соединения, участвующие в операции, приведены их силы и расчеты средств усиления, определены ближайшие задачи фронтов и армий, а «вверху, слева от названия операции, синим карандашом написано «Утверждаю» и поставлена подпись: Сталин».
Подробное рассмотрение Сталинградской операции на заседании Государственного Комитета Обороны состоялось ровно через месяц – 13 ноября 1942 года. Ее проведение Верховный главнокомандующий поручил войскам вновь созданных Юго-Западного фронта под командованием Н.Ф. Ватутина, Донского фронта (бывшего Сталинградского), возглавленного К.К. Рокоссовским, и Сталинградского фронта (бывший Юго-Восточный) – А.И. Еременко.
В докладе начальника Генерального штаба Василевского пояснялось, что операция включает два основных этапа: «1) прорыв обороны и окружение Сталинградской группировки немецких войск и создание прочного внешнего фронта, чтобы изолировать эту группировку от внешних сил; 2) уничтожение окруженного противника и пресечение попыток противника деблокироваться».
Координацию подготовки наступления Сталин поручил начальнику Генерального штаба. Еще 15 октября Сталин назначил генерал-полковника Василевского своим заместителем и возложил на него обязанности по разъяснению задач и контроль за ходом подготовки операции. Но основные нити по-прежнему оставались в руках Верховного главнокомандующего. Все основное, так или иначе, решалось в его кабинете. Наступление Юго-Западного и Донского фронтов было утверждено на 19, а Сталинградского – на 20 ноября.
Сталинградская операция стала одним из эффектных сражений мировых войн, но в планы Сталина в конце 1942 года входило не только осуществление этой кампании. Одновременно им было утверждено решение о проведении силами Калининского и Западного фронтов другой стратегической наступательной операции – на Западном направлении. Координацию ее хода Сталин возложил на второго своего заместителя – Жукова.
У него не могло быть сомнения в общем успехе. Он, как никто другой, знал свои реальные силы. Как Сталинградская, так и операция Западного направления были обеспечены превосходством над противником и в численности войск, и в военной технике. Он допускал, что на каком-то из участков немцы предпримут решительные действия, но его расчет строился на неспособности противника противостоять Красной Армии на всех направлениях.
На торжественном собрании 6 ноября 1942 года, состоявшемся накануне большого наступления, и в приказе наркома обороны от 7 ноября он отметил, что «немцы уже не столь сильны, чтобы повести одновременно наступление по всем трем направлениям – на юг, север, центр, как это имело место в первые месяцы немецкого наступления летом прошлого года, но они еще достаточно сильны для того, чтобы организовать серьезное наступление на каком-либо одном направлении.
…Враг остановлен под Сталинградом. Но… уже положивший там десятки тысяч своих солдат и офицеров, враг бросает в бой новые дивизии, напрягая последние силы. Борьба на советско-германском фронте становится все более напряженной. От исхода этой борьбы зависит судьба Советского государства, свобода и независимость нашей Родины.
…Никакая другая страна и никакая другая армия не могли бы выдержать подобный натиск озверелых банд немецко-фашистских разбойников и их союзников. Только наша Советская страна и только наша Красная Армия способны выдержать такой натиск. И не только выдержать, но и преодолеть…
Нельзя считать случайностью тот факт, что немецкие войска, прошедшие триумфальным маршем всю Европу и сразившие одним ударом французские войска, считавшиеся первоклассными войсками, встретили достойный отпор в нашей стране… Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвином. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник».
На состоявшемся 7 ноября митинге в Лондоне, посвященном 25-й годовщине Октябрьской революции, произнесенную накануне речь Сталина на английском языке прочел популярный диктор Би-би-си Джозеф Маклаунд. В сообщении об этом говорилось: «Джозеф Маклаунд прочел речь Сталина исключительно хорошо, с подъемом, и вся аудитория в количестве 10 тыс. человек прослушала речь т. Сталина стоя».
Верховный главнокомандующий не спешил с началом наступления. 12 ноября он предупредил: «Если авиаподготовка операции неудовлетворительна у Еремина и Ватутина, то операция кончится провалом. Опыт войны с немцами показывает, что операцию против немцев можно выиграть лишь в том случае, если имеем превосходство в воздухе…
Если Новиков думает, что наша авиация сейчас не в состоянии выполнить эти задачи, то лучше отложить операцию на некоторое время и накопить побольше авиации. Поговорите с Новиковым и Ворожейкиным, растолкуйте им это дело и сообщите мне ваше общее мнение…»
Для контроля за ходом подготовки операции командующими, материальным снабжением, поступлением боеприпасов и обмундирования Сталин направил своих представителей Василевского и Жукова. «Правда, – отмечает Б. Соколов, – по мнению Рокоссовского, они больше мешали, чем помогали командующим фронтами».
Действительно, маршал К.К. Рокоссовский пишет: «Представителям Ставки и начальнику Генштаба… следовало находиться именно в Ставке, у руля управления всеми вооруженными силами, где вырабатывались и принимались основные решения о действии войск, а не отрывать от своих обязанностей выездами в войска… Доложив о вступлении в командование войсками фронта, я попросил предоставить мне возможность командовать войсками непосредственно… Крепко поддержал меня в этом Маленков, заявив Жукову, что моя просьба вполне обоснованна, а потому действительно им сейчас здесь делать нечего. В тот же день они улетели в Москву».
Был ли Сталин абсолютно уверен в успехе двух больших, намеченных им операций? Конечно, он сделал все, чтобы на этот раз разбить немцев. Он отдавал себе отчет в том, что предстоящие сражения не только определят дальнейший ход войны с Германией, но почти окончательно решат спор в пользу преимущества оружия одной из воюющих сторон. О его волнении можно лишь догадываться, и, словно проверяя крепость его нервов, накануне Сталинградской операции произошел эпизод, ставивший под сомнение его планы.
18 ноября, пишет Василевский, Сталин вызвал его в Москву. О причинах вызова отмечает маршал: «Ничего конкретного мне не сообщили. В 18 часов в кремлевском кабинете Сталина происходило заседание Государственного Комитета Обороны. Сталин немедленно принял меня и предложил пока, до обсуждения ряда крупных хозяйственных вопросов, ознакомиться с поступившим на его имя письмом командира 4-го механизированного корпуса В.Т. Вольского, предназначенного для выполнения решающей роли на участке Сталинградского фронта. Комкор писал в ГКО, что запланированное наступление под Сталинградом при том соотношении сил и средств, которое сложилось к началу наступления, не только не позволяет рассчитывать на успех, но, по его мнению, безусловно обречено на провал со всеми вытекающими отсюда последствиями, и он, как честный член партии, зная мнение и других участников наступления, просит ГКО немедленно и тщательно проверить реальность принятых по операции решений, отложить ее, а может быть, и отказаться от нее совсем».
Конечно, это был неожиданный оборот дела, и Сталин не мог оставить без внимания позицию кадрового генерала. Он потребовал от Василевского дать оценку изложенному. «Я выразил удивление, – продолжает Василевский, – по поводу письма: в течение последних недель его автор активно участвовал в подготовке операции и ни разу не высказал ни малейшего сомнения как по операции в целом, так и по задачам, поставленным перед войсками вверенного ему корпуса. Более того, 10 ноября на заключительном совещании он заверил представителей Ставки и Военный совет фронта, что его корпус готов к выполнению задачи, а затем доложил о полной боеспособности и об отличном боевом настроении личного состава этого соединения. В заключение я заявил, что нет никаких оснований не только для отмены подготовленной операции, но и для пересмотра сроков ее начала… Сталин приказал тут же соединить его по телефону с Вольским».
