Марк Блиев - Южная Осетия в коллизиях российско-грузинских отношений
В новых коллизиях Москвы
К лету 1992 года политический раскол, ранее наметившийся между Верховным Советом и Президентом России, еще более углубился. Было видно, сколь амбициозные и далеко идущие планы возникали у Председателя Верховного Совета, нередко бравшего в политических интригах верх над зачастую неуклюжим и прямолинейным Президентом. Вполне закономерно, что благодаря жесткому противостоянию двух главных ветвей власти у Р.И. Хасбулатова и Б.Н. Ельцина обнаружились разные подходы к проблеме Южной Осетии. Обычно в интригах и открытых расхождениях политически опережал Председатель Верховного Совета, чем нередко ставил Президента в проигрышное положение. Политика Ельцина в отношении Южной Осетии, становившаяся молчаливой поддержкой грузинской агрессии, была удобной мишенью для нанесения очередного удара Президенту России. Особенно логично, что для такого удара было выбрано время после событий в Кехви, когда усилились протесты против Грузии не только в Осетии, но и в России. 15 июня 1992 года Хасбулатов в связи с событиями в Южной Осетии выступил с официальным «Заявлением». В нем была обнажена та правда, которой, как правило, в тон Президенту избегали средства массовой информации. Обращаясь к гражданам Российской Федерации, Председатель Верховного Совета впервые, пожалуй, официально ставил в известность, что Грузия взяла политический «курс на вытеснение южных осетин с их исторической Родины», что «южноосетинские села, деревни, город Цхинвали непрерывно обстреливаются всеми видами оружия, включая артиллерию. Применяется ракетная техника». В «Заявлении» также содержалась объективная оценка происходивших в Южной Осетии событий: «...Эти действия, – говорилось в заявлении, – необходимо квалифицировать как геноцид и массовое изгнание южноосетинского этноса со своей исторической родины». Важным было также заявление о том, что продолжение агрессии в отношении Южной Осетии может поставить Верховный Совет Российской Федерации «в такие условия, когда он вынужден будет рассмотреть немедленно вопрос согласно волеизъявлению народа», т. е. присоединить Южную Осетию к Российской Федерации. Эта часть «Заявления» Председателя Верховного Совета била по самому уязвимому месту грузинских агрессоров, опасавшихся, что рано или поздно Москва откликнется на обращения Южной Осетии с просьбой присоединить ее к России. Хасбулатов своим «Заявлением» наносил удар не только по Шеварднадзе, изобличая его как продолжателя политики неонациста Гамсахурдия, но и по Президенту России, избравшему для себя позицию нейтралитета и поставившему Южную Осетию на грань полной катастрофы. В тот момент, когда было опубликовано «Заявление» Хасбулатова, в Москве не оказалось Ельцина. Это застало врасплох команду Президента, не знавшую, как выйти из положения. Одно, однако, было ясно – не было уже места для президентского нейтралитета, – пытаясь сохранить его, Ельцин отдавал бы на Кавказе инициативу Хасбулатову. Последний бесспорно набирал очки также среди российских патриотов, хорошо понимавших одиозность политической элиты, сформировавшейся в последние годы в Грузии. Не дожидаясь возвращения Ельцина в Кремль, через несколько дней после Хасбулатова вице-президент России А.Д. Руцкой выступил от своего имени с «Заявлением». Было совершенно очевидно, что оно вызвано «Заявлением» Хасбулатова, но Руцкой неуклюже делал вид, что не намерен повторять Председателя Верховного Совета РФ и на политические проблемы смотрит более масштабно. В отличие от Хасбулатова, обратившегося «к гражданам Российской Федерации», вице-президент России адресовал свое «Заявление» «к гражданам России и Содружества Независимых Государств». Речь в нем шла о событиях не только в Южной Осетии, но и в Приднестровье. В «Заявлении» Руцкого была объявлена, наконец, позиция российского правительства, согласно которой Грузия и Молдова предупреждались, что «силового решения приднестровского и юго-осетинского конфликтов Россия не допустит». В «Заявлении» вице-президента важным было и то, что Россия обращалась к сторонам-участницам «Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе, к членам Организации Объединенных Наций, к мировому сообществу с призывом осудить акты геноцида в Молдове и Грузии, принять меры к прекращению преступления против человечества». Несмотря на жесткость «Заявления» Руцкого, на его ясные формулировки, заметно было, что оно все же оставляло за Хасбулатовым, главным оппонентом Ельцина, определенное преимущество. «Заявление» Хасбулатова концентрировало внимание на югоосетинской проблеме, после событий в Кехви имевшей общекавказское значение; популярность на Кавказе, которой добивался Хасбулатов, вряд ли входила в планы Ельцина. Очевидно, по этой причине вслед за «Заявлением» Руцкого последовало новое «Заявление правительства Российской Федерации», посвященное только югоосетинской проблеме. Оно по жесткости оценок не уступало «Заявлениям» Хасбулатова и Руцкого. Последние два его пассажа отражали «почерк» самого Ельцина, отдыхавшего в это время в Сочи. Приведем их: «Правительство Российской Федерации намерено информировать Генерального секретаря ООН о сложившейся ситуации в Южной Осетии, где создается угроза международному миру и безопасности, а в случае необходимости – обратиться в Совет Безопасности Организации Объединенных Наций. Граждане России могут быть уверены в том, что руководство страны будет действовать обдуманно и решительно, с тем чтобы не дать разгореться пламени конфликта». Последние слова правительственного «Заявления», явно работавшие на Ельцина, серьезно отодвигали на второй план Хасбулатова, и инициатива в югоосетинской проблеме переходила в руки Президента России. Но этим, однако, не исчерпывалось значение правительственного заявления России. Оно фактически в безвыходное положение поставило самого Шеварднадзе, еще недавно ожидавшего победы в Южной Осетии и не желавшего международного скандала, при котором позиции Грузии, ведшей войну с целями этногеноцида, были бы проигранными. Шеварднадзе на третий день после «Заявления» Российского правительства прилетел в Сочи для переговоров с Президентом России.
Соглашение в Сочи
24 июня 1992 года по итогам встречи Ельцина и Шеварднадзе было опубликовано Коммюнике, согласно которому в Сочи обсуждались «российско-грузинские отношения». В рамках этих отношений Президент России, добиваясь от Грузии прекращения войны в Южной Осетии, декларировал целый ряд выгодных для грузинской стороны условий. В их число входили признание суверенитета, независимости и территориальной целостности Грузии. При этом Ельцин поддержал намерение Грузии стать членом ООН и обещал, что Россия в качестве постоянного члена Совета Безопасности ООН будет содействовать вступлению Грузии в эту организацию. Были подробно заявлены и другие декларации, относившиеся к области сотрудничества между Россией и Грузией. Однако центральной проблемой встречи оставалась югоосетинская. По ней стороны подписали «Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта». В переговорах в Сочи и разработке статей Соглашения участвовали также представители Южной и Северной Осетии. Однако подписи под соглашением были поставлены Президента России и Председателя госсовета Грузии. Главное достижение сочинского Соглашения заключалось в прекращении войны и создании смешанной Контрольной Комиссии и смешанных сил «по установлению мира и поддержанию правопорядка». Несомненно, имели значение и другие статьи «Соглашения», в частности – демилитаризация зоны конфликта. Но в преамбуле не нашли отражения ни природа войны, развязанной Грузией, ни ее осуждение.
Обойдены были такие важнейшие проблемы, как возвращение осетинских беженцев, коих в одной только Северной Осетии скопилось более 100 тысяч, а по Российской Федерации – 150 тысяч; не были предъявлены Грузии требования по возмещению экономического ущерба, нанесенного Южной Осетии в течение четырех лет ведения войны. Стороны сочинского Соглашения отмолчались и по главному аспекту югоосетинской проблемы – о политической судьбе Южной Осетии. Понятно, что характер встречи, на которой наиболее важным являлось прекращение войны, не позволял ожидать кардинальных решений, связанных с определением политических перспектив Южной Осетии, однако было вполне уместно наметить механизм переговорного процесса с целью предотвращения не только самой войны, но и агрессивных политических притязаний к Южной Осетии. Что же до возвращения Южной Осетии в состав грузинской государственности во имя сохранения «территориальной целостности» Грузии, то исторический опыт, приведенный нами в публикуемой работе, заставляет повторить проклятие великого грузина – Ираклия II; когда грузинский царь лишил эриставских тавадов владений в Южной Осетии, он произнес: «Пусть будет проклят тот, кто вернет им эти земли...»
