Лев Троцкий - История русской революции, т. 1
Правда, на предварительных совещаниях большевиков раздавались и другие голоса. Так, Смилга, молодой тогда член Центрального Комитета, предлагал "не отказываться от захвата почты, телеграфа и арсенала, если события развернутся до столкновения". Другой из участников совещания, член Петроградского комитета Лацис, записал в своем дневнике по поводу отклонения предложения Смилги: "Я с этим примириться не могу... сговорюсь с товарищем Семашко и Рахья, чтобы в случае необходимости быть во всеоружии и захватить вокзалы, арсеналы, банки, почту и телеграф, опираясь на пулеметный полк". Семашко -- офицер пулеметного полка, Рахья -- рабочий, один из боевых большевиков.
Наличность таких настроений понятна сама собой. Весь курс партии шел на завоевание власти, и вопрос был лишь в оценке обстановки. В Петрограде происходил явный перелом в пользу большевиков; но в провинции тот же процесс шел медленнее; наконец, фронт еще нуждался в уроке наступления, чтобы стряхнуть с себя недоверие к большевикам. Ленин стоял поэтому на апрельской позиции: "терпеливо разъяснять".
Суханов в своих записках изображает план демонстрации 10 июня как прямой замысел Ленина захватить власть "при благоприятной обстановке". На самом деле так пробовали ставить вопрос лишь отдельные большевики, забиравшие, по насмешливому выражению Ленина, "чуточку левее", чем полагалось. Странным образом Суханов даже не пытается сопоставить свои произвольные догадки с политической линией Ленина, выраженной в многочисленных речах и статьях<<Подробнее об этом вопросе в приложении ¦ 3.>>
Бюро Исполнительного комитета немедленно предъявило большевикам требование: отменить демонстрацию. На каком основании? Формально запретить демонстрацию могла, очевидно, лишь государственная власть. Но она и думать об этом не смела. Каким же образом Совет, являвшийся "частной организацией", руководимой блоком двух политических партий, мог запретить демонстрацию третьей партии? Центральный Комитет большевиков отказался выполнить требование, но решил еще резче подчеркнуть мирный характер демонстрации. В рабочих кварталах 9 июня была расклеена прокламация большевиков: "Мы -- свободные граждане, мы имеем право протестовать, и мы должны воспользоваться этим своим правом, пока не поздно. Право мирной демонстрации остается за нами".
Вопрос был перенесен соглашателями на съезд. В этот момент Чхеидзе и произнес свои слова о роковом исходе и о том, что придется заседать всю ночь.
Член президиума, Гегечкори, тоже один из сынов Жиронды, закончил свою речь грубым выкриком по адресу большевиков: "Прочь ваши грязные руки от великого дела!" Большевикам, несмотря на их требование, не дали времени обсудить вопрос во фракционном порядке. Съезд вынес постановление, запрещающее на три дня всякие демонстрации. Акт насилия по отношению к большевикам, это был в то же время акт узурпации по отношению к правительству: советы продолжали воровать власть у себя из-под подушки.
Милюков выступал в эти часы на казачьем съезде и называл большевиков "главными врагами русской революции". Главным другом ее стал, логикой вещей, сам Милюков, который накануне февраля соглашался скорее принять поражение от немцев, чем революцию от русского народа. На вопрос казаков об отношении к ленинцам Милюков ответил: "Пора с этими господами покончить". Вождь буржуазии слишком торопился. Впрочем, ему действительно нельзя было терять времени.
Тем временем по заводам и полкам шли митинги, постановлявшие выступить завтра на улицы под лозунгом "Вся власть советам". Под шум советского и казацкого съездов прошел незамеченным тот факт, что в Выборгскую районную думу выбрано от большевиков 37 гласных, от блока эсеров и меньшевиков -- 22, от кадетов -- 4.
Поставленные перед категорическим постановлением съезда, притом с таинственной ссылкой на угрожающий удар справа, большевики решили пересмотреть вопрос. Они хотели мирной демонстрации, а не восстания, и у них не могло быть оснований превращать в полувосстание запрещенную демонстрацию. Президиум съезда решил с своей стороны принять меры. Несколько сот делегатов были сгруппированы десятками и направлены в рабочие кварталы и в казармы для предотвращения демонстрации, с тем чтобы к утру явиться в Таврический дворец для подведения итогов. Исполнительный комитет крестьянских депутатов присоединился к этой экспедиции, выделив для нее с своей стороны 70 человек.
Хоть и неожиданными путями, но большевики достигли все же своего: делегаты съезда оказались вынуждены свести знакомство с рабочими и солдатами столицы. Горе не дали придвинуться к пророкам, зато пророкам пришлось приблизиться к горе. Встреча вышла в высшей степени поучительной. В "Известиях" Московского Совета корреспондент-меньшевик рисует такую картину: "Целую ночь напролет большинство съезда, свыше 500 членов его, не смыкали глаз, разбившись на десятки, расходились по фабрикам и заводам и воинским частям Петрограда, призывая к воздержанию от демонстрации... Съезд в значительной части фабрик и заводов, а также некоторой части гарнизона авторитетом не пользуется... Членов съезда встречали очень часто далеко не дружественно, порой враждебно, и нередко провожали злобно". Официальный советский орган отнюдь не преувеличивает; наоборот, он дает крайне смягченную картину ночной встречи двух миров.
Петроградские массы, во всяком случае, не оставили у делегатов никаких сомнений насчет того, кто может отныне назначить демонстрацию и отменить ее. Рабочие Путиловского завода согласились расклеить воззвание съезда против демонстрации лишь после того, как убедились из "Правды", что оно не противоречит постановлению большевиков. Первый пулеметный полк, игравший в гарнизоне первую скрипку, как и Путиловский завод -- в рабочей среде, вынес, после докладов Чхеидзе и Авксентьева, председателей двух исполнительных комитетов, следующую резолюцию: "В согласии с ЦК большевиков и Военной организацией, полк откладывает свое выступление..."
Бригады усмирителей прибывали после бессонной ночи в Таврический дворец в состоянии полной деморализации. Они рассчитывали на то, что авторитет съезда непререкаем, но наткнулись на стену недоверия и враждебности. "В массах засилье большевиков". "К меньшевикам и эсерам отношение враждебное". "Верят только "Правде". Кое-где кричат: "Мы вам не товарищи". Один за другим делегаты докладывали, как, несмотря на отмену боя, они потерпели тягчайшее поражение.
Массы подчинились решению большевиков. Но подчинение происходило отнюдь не без протестов и даже возмущения. На некоторых предприятиях выносились резолюции порицания Центральному Комитету. Наиболее горячие члены партии в районах рвали свои партийные билеты. Это было серьезное предупреждение.
Запрещение демонстрации на три дня соглашатели мотивировали ссылкой на монархический заговор, который хочет уцепиться за выступление большевиков; упоминали о причастности к этому части казачьего съезда и о приближении к Петрограду контрреволюционных частей. Немудрено, если после отмены демонстрации большевики потребовали разъяснений относительно заговора. Вместо ответа вожди съезда обвинили в заговоре самих большевиков. Так счастливо был найден выход из положения.
Нужно признать, что в ночь на 10 июня соглашатели действительно открыли заговор, который сильно потряс их: заговор масс с большевиками против соглашателей. Однако подчинение большевиков постановлению съезда ободрило соглашателей и позволило их панике превратиться в бешенство. Меньшевики и эсеры решили проявить железную энергию. 10 июня газета меньшевиков писала: "Пора заклеймить ленинцев изменниками и предателями революции". Председатель Исполнительного комитета выступал на казачьем съезде и просил казаков поддержать Совет против большевиков. Ему отвечал председатель, уральский атаман Дутов: "Мы, казаки, с Советом никогда врозь не пойдем". Против большевиков реакционеры готовы были идти даже и с Советом, чтобы затем тем вернее задушить его.
11 июня собирается грозное судилище: Исполнительный комитет, члены президиума съезда, руководители фракций, всего около 100 человек. Прокурором выступает, как всегда, Церетели. Задыхаясь от бешенства, он требует суровой расправы и презрительно отмахивается от Дана, который всегда готов травить большевиков, но еще не решается громить их. "То, что делают теперь большевики, это уже не идейная пропаганда, это заговор... Пусть же извинят нас большевики. Теперь мы перейдем к другим методам борьбы... Большевиков надо обезоружить. Нельзя оставить в их руках те слишком большие технические средства, которые они до сих пор имели. Нельзя оставить в их руках пулеметы и оружие. Заговоров мы не допустим". Это новые ноты. Что, собственно, значит разоружить большевиков? Суханов по этому поводу пишет: "Ведь никаких особых складов оружия у большевиков нет. Ведь все оружие -- у солдат и рабочих, которые в огромной массе идут за большевиками. Разоружение большевиков может означать только разоружение пролетариата. Мало того -- это разоружение войск".
