Сергей Лозунько - «Уродливое детище Версаля», из-за которого произошла Вторая мировая война. (фрагменты)
6. ДВП СССР, т.3, с.387.
Желиговский Варшаве не подчиняется, но... Варшава «берет на себя полную ответственность за положение» на территории, контролируемой Желиговским!
Завершилась эта история следующим. 8 января 1922 г. в Срединной Литве были проведены «выборы», по итогам которых был сформирован марионеточный Виленский сейм.
13 января 1922 г. Лига Наций — от греха подальше — отказалась от роли посредника между Польшей и Литвой. По сути она расписалась в собственном бессилии применительно к Польше, осознав, что никакие апелляции к международному праву, к принципам самоопределения народов на поляков не подействуют — те все равно сделают по-своему.
20 февраля 1922-го сейм Срединной Литвы принял резолюцию о включении Виленского края в состав Польши. Варшава великодушно удовлетворила эту просьбу: 22 марта 1922-го в Варшаве состоялся учредительный сейм, принявший «Акт воссоединения Виленского края с Польской Республикой». В апреле 1922 г. Виленский край (около 7000 кв. км с населением почти 500 тыс. чел.) вошел в состав Польши.
Лига Наций с этим фарсом согласилась. 15 марта 1923 г. конференция послов Англии, Франции, Италии и Японии признала право Польши на столицу Литвы Вильно и Виленский край (Вильнюс и Вильнюсский край). Только Советская Россия заявила тогда о праве Литвы на Вильно.
(...)
Говоря о недобрых для Лиги Наций предзнаменованиях уже в самом начале ее существования, Ллойд Джордж вспомнит именно о том, как Польша разбойничала в Литве: «Вильно, захваченное у литовцев вопреки приказу Лиги одним из ее членов... как бы в насмешку над ее торжественными решениями». И добавит (а его мемуары были изданы в 1938 г.): «Весьма возможно, что нации, которые были тогда виновны, должны будут сейчас расплачиваться за цинизм, своекорыстие и бесчестье своих руководителей в первые годы после великой победы»[9].
_________________________
9. ПМД, т.1, с. 273.
Сто раз прав был Ллойд Джордж! Всего через год «нации, которые были тогда виновны», начнут платить по счетам истории!
Французские эмоции и американская благосклонность на пользу польской алчности
Папой Карло, выстрогавшим геополитическим топором (и, прямо скажем, весьма топорно) этого Пиноккио — «великую Польшу», с полным основанием можно считать тогдашнего французского премьера Жоржа Клемансо*. Не будь на то его воли, которую он смог навязать и союзникам, не было бы и Польши в том виде, в котором она просуществовала в межвоенный период. Как можно большее ослабление Германии было альфой и омегой политики Клемансо, проводившейся в т. ч. через решения Парижской мирной конференции, где создавалась печальной памяти Версальская система.
_______________________
*Клемансо (Clemenceau) Жорж (28.09.1841 – 24.11.1929), французский политический и государственный деятель. В период Второй империи участвовал в радикально-республиканском движении. После ряда поражений Франции в войне с Пруссией (1870—1871 гг.) выступал за ее продолжение; как депутат Национального собрания голосовал против Франкфуртского мирного договора 1871 г. В дни Парижской Коммуны 1871 г. пытался примирить коммунаров с версальцами. Убежденный сторонник реваншистской войны против Германии, выступал с резким осуждением французской политики колониальной экспансии, ослаблявшей, по его мнению, положение Франции в Европе. За темпераментные и резкие выступления в парламенте получил прозвище «Тигр». В 1902-м и 1909 г. избирался в сенат. В марте–октябре 1906 г. занимал пост министра внутренних дел. В октябре 1906-го – июле 1909 г. председатель Совета Министров. Накануне Первой мировой войны проводил интенсивную шовинистическую и милитаристскую пропаганду, отстаивал жесткий курс во внутренней и внешней политике. С начала войны требовал ее продолжения до полного разгрома Германии, не считаясь ни с какими жертвами. В ноябре 1917г. стал председателем Совета Министров и одновременно военным министром. Председательствовал на Парижской мирной конференции 1919–1920 гг., являлся главой французской делегации на конференции, один из авторов Версальского мирного договора 1919 г. На конференции добивался установления военно-политической гегемонии Франции в Европе. Потерпев поражение на президентских выборах 1920-го, отошел от активной политической жизни.
(...)
Понять французов можно — миллионы сынов Франции полегли на фронтах только что завершившейся Первой мировой войны, целые области Франции лежали в разорении после нескольких лет немецкой оккупации и разворачивавшихся на их территории сражений. Добавим к этому исторические обиды и предубеждения (далеко не безосновательные), издревле имевшиеся у французов по отношению к немцам. Но ослепление от ненависти, жажда мести и желание любой ценой ослабить традиционного противника сыграли с представителями Франции злую шутку. С их подачи был заключен несправедливый мир, создана столь же несправедливая Версальская система. Наконец, это же ослепление не позволило французам здраво оценить, какого монстра они создают в виде «великой Польши» — на свою же голову. Пройдет полтора десятилетия, и это рожденное во грехе несправедливости «геополитическое дитя» выйдет из-под контроля и доставит Франции массу хлопот.
Но тогда «французы были одержимы навязчивой идеей, которая отравляла и притупляла их чувство справедливости при разработке мирного договора. Они старались всячески использовать положение, чтобы ослабить потенциальную мощь Германии»[2].
_______________________
2. ПМД, т.2, с.190.
Поствоенные эмоции вкупе с историческими фобиями Франции диктовали вполне определенную военную стратегию этой страны, нацеленную на будущую войну с Германией. А в том, что Германия может быть — единственно и только — врагом Франции, в этом у французских политиков и военных деятелей сомнений не было. «На то, что Германия и Франция когда-нибудь могут стать друзьями, ни один из французских политиков, с которыми я встречался, не рассчитывал», — вспоминал Ллойд Джордж[3]. Получался своего рода замкнутый круг, когда французы, движимые целью отомстить немцам за прошлые исторические обиды, закладывали своими действиями основу для новых, запуская таким образом европейский конфликт на следующий исторический виток.
_______________________
3. ПМД, т.2, с.191.
Мощная Польша, как тогда виделось Франции, соответствует ее военно-стратегическим интересам, ее рассматривали как своего рода «восточный фронт» против Германии.
Франция опасалась превосходства Германии в численности населения, что позволяло немцам в случае войны выставить большее число солдат (в Первую мировую Франция вступила, имея 39,6 млн. чел., Германия — 65 млн., и это без австрийских немцев). Поэтому французские политики всячески содействовали отрыву от Германии территорий, населенных немцами, рассматривая последних с точки зрения мобилизационного ресурса. Чем больше немцев будет оторвано от Германии, рассуждали французы, тем лучше — тем меньшее число германских дивизий появится на фронтах будущей войны.
Опасались французы экономической мощи Германии. Поэтому всячески содействовали — везде, где это было возможно, — передаче немецких территорий со значительным ресурсным и промышленным потенциалом под власть других государств, прежде всего Польши и Чехословакии.
Интересы военной стратегии, как их тогда понимали французы, доминировали над заявленными союзниками принципами мирного урегулирования...
(...)
...«великую Польшу» рассматривали в качестве мощного «буфера» между Германией и Россией — опасаясь возможного сближения этих стран и образования ими военно-политического континентального альянса. Польша становилась важнейшим звеном санитарного кордона (франц. cordon sanitaire) союзников, даже двух — антигерманского и антисоветского.
Как отметил Ллойд Джордж, воочию наблюдавший усилия французов на указанный счет, «Франция пыталась создать могущественные государства на восточных и южных границах Германии, которые были бы обязаны своим возникновением и своей безопасностью только покровительству Франции. Поэтому создание великой Польши было одним из основных стремлений французской военной стратегии»[6].
_______________________
6. ПМД, т.1, с.270.
Последний тезис следует отметить особо, ибо к нему придется вернуться, когда будем вести речь о 30-х гг. и переходу Польши на прогерманские позиции. Своим образованием — в том виде, в каком она получилась по итогам территориального переустройства на руинах павших империй, Польша действительно была обязана покровительству Франции. Но главное — попадала в зависимость от французской военно-политической поддержки в будущем. Ибо самостоятельно поляки не могли удержать территории, оторванные в их пользу от Германии и России. Польша, таким образом, самой своей природой должна была в дальнейшем проводить профранцузскую внешнеполитическую линию, нацеленную на усиление позиций Франции на континенте, и прежде всего — в отношении Германии как наиболее пострадавшей в ходе передела и более всех движимой идеями реваншизма (в которых имманентно были заложены и территориальные претензии к Польше).
