Юрий Мухин - Кремль – враг народа? Либеральный фашизм
«В 1517 году князь Александр Пронский и жена его милости княжна Федора Сангушковна выдали арендное условие благородному пану Бурлацкому и славному пану Абрамку Шмойловичу, жиду Турийскому, по которому они получили в аренду город и замок Локачи (в повете Владимирском) на три года за 12 000 злотых со всеми доходами, со всеми людьми тяглыми и нетяглыми, со всеми жидами и получаемыми от них доходами, с корчмами и с продажею всяких напитков, с правом судить крестьян и наказывать виновных и непокорных по мере вины даже смертью». Или: «Григорий Сангушко Кошерский с женою отдают все свои имения, ничего себе не оставляя, славному пану Абраму Шмойловичу и жене его Рыкле Юдинне и его потомкам, со всеми доходами, с корчмами, шинками и продажею всяких напитков, с данью медовою, деревом бортным и с правом наказывать непокорных денежною пенею и горлом карать».
Для русских подобное было немыслимо. Наверное, за всю историю России был случай, когда русский дворянин женился на француженке, не принявшей российского гражданства, и вскоре умер, вследствие чего оказалось, что часть земли русской и часть народа России принадлежат гражданину другого государства. Это было чрезвычайное происшествие, которым занимался лично император.
Европейцы вышли из своего феодализма рабами, с рабской психологией и мировоззрением. Они, не понимая сути происходящего в России, могли предложить русскому помещику продать крепостных девушек для вывоза в гарем — и удивляться матерному ответу. Англичане, например, без всякого злого умысла высказали Екатерине II пожелание купить русских солдат для войны в североамериканских колониях. Ведь покупали же они служивых тысячами по всей Европе. И им совершенно невдомек, почему Екатерина сердится, а Потемкин исходит потоком слов, которые невозможно перевести на английский. Как невольнику понять свободного?
Мировоззрение члена семьи выработало особые черты российского характера, и прежде всего российский демократизм. То, что каждый человек должен в первую очередь служить народу, обществу, страдать во имя общества, было для россиян вещью безусловной. Поэтому всякое уклонение от этой службы, противопоставление ей своих личных интересов было для русских противоестественно, что тогда уже вызывало удивление западных современников, которые не без резона считали, что родина у человека там, где ему хорошо живется.
Народ
Основная масса населения России, собственно русские люди, люди, которые несли в себе то, что называют духовной силой народа, это крестьяне. Даже в 1917 году их количество превышало 85 процентов населения страны. Как «технарь», скажу, что 85 процентов — достаточно весомая величина: если есть 85-процентная вероятность получения ожидаемого результата, то соответствующий процесс перестают в ряде случаев контролировать — такая вероятность считается достаточной.
Если мы хотим понять Россию, то обязаны понять образ мыслей крестьян, ибо они — суть России. Мы все из крестьян, если не в первом, то во втором или третьем колене. И в нас самих сидит крестьянский дух, русский дух. И когда поэт говорит: «Здесь русский дух, здесь Русью пахнет», значит, здесь пахнет крестьянином, поскольку ничего, более русского, у нас нет.
Русские крестьяне никогда не жили отдельно друг от друга, а вернее сказать, много сот лет жили вместе, общинами, и именно эти общины они называли «мир». Не зная правил «мира», основополагающих его принципов, бессмысленно говорить о русских. Ибо все мы оттуда — из общины, из мира. Формально русский мир, русская община была убита в, пожалуй, столетней борьбе с бюрократией, но дух ее живет в нас. Он пока неистребим, и его нельзя не учитывать.
Каковы с точки зрения демократического правления основные особенности русской общины? Чтобы понять это, нужно ясно представить то, что есть сейчас, и то, что было.
Сейчас законодатели — Дума — регламентируют мельчайшие подробности нашей внутренней жизни, причем делают это одинаково (единообразно) для всего населения страны и еще гордятся этим. В этих актах (законах) регламентируется все, что бюрократия может только придумать: какую армию иметь, сколько ей платить, сколько налогов собирать, сколько денег давать учителям, сколько гражданам страны работать, сколько врачей иметь, как продавать и покупать — и прочее, прочее. Со всех сторон несется крик, что у нас власть народная, но народ уже не имеет к этой власти никакого отношения, так как команды всему населению сразу дает единая бюрократия из одного центра. Народ в законах и указах, как в тисках. Но бюрократии — раздолье.
Свободолюбивый русский народ прежде этого не терпел и, объединенный в общины, очень долго оказывал сопротивление подобному бюрократическому безумию.
Схема управления в России изначально строилась таким образом. Царь — и законодатель, и исполнитель — командовал, казалось бы, безраздельно всей Россией. Внешне это выглядит так, но мало кто обращает внимание, что, с точки зрения подданных, с позиции народа, он командовал в очень узких областях общественной жизни. Крестьянам с его указами, с командами центра сталкиваться приходилось очень редко.
Сначала царь занимался только внешней защитой, для чего и обязывал народ поступать по его царской воле, а не так, как тот считает нужным, в трех случаях: при выплате податей; при отработке урочного времени на дружинника, а впоследствии — дворянина; при поставке рекрута в русскую армию. Стоит упомянуть еще уголовное право — царь с помощью утверждаемых им законов преследовал уголовных преступников на всей территории России, но если крестьянин не преступал закон, то его это прямо не касалось. Впоследствии цари стали обращать внимание на промышленность, науку, интеллектуальную защиту народа — строили и содержали университеты, поощряли искусства и т. д. Но и это касалось крестьянина только опосредованно, через налог — подать.
Сколько раз в год крестьянину приходилось вспоминать, что у него есть царь, а у царя законы? Как часто он сталкивался с этими законами?
С одним трижды за неделю — это обусловленная царским законом необходимость отработать урочное время на дворянина. А с остальными? Два-три раза в год — не более!
А нам, живущим ныне, сколько раз приходится сталкиваться с законами и указами, спускаемыми из столицы? Из области?
Сегодня эта бюрократия штампует неимоверное количество законов и нагло убеждает всех, что иного не дано.
Нет! Дано! И было можно, пока цари не склонили головы перед бюрократией и умниками. Русская крестьянская община не имела над собой никаких законов высшей власти, кроме немногих упомянутых нами, и в общественной и хозяйственной жизни управлялась самостоятельно. Народ управлял собой сам. Как это еще назвать, если не демократия? Да, русские крестьяне не избирали всеобщим и тайным голосованием депутата, чтобы тот якобы от их имени что-то там вещал в парламенте, причем то, что ни он сам, ни они, избиратели, не понимают. Общине этого не требовалось, так как свои законы для себя она устанавливала сама, и каждый ее член, подчеркнем — каждый, оказывал непосредственное влияние на формирование этих законов.
В различных общинах и законы самоуправления были разные. Русская поговорка того времени гласила: «Что город — то и норов, что деревня — то и обычай». Писаных-то законов не было, законы утверждались в виде обычаев, которые запоминались миром, и этим обычаям неукоснительно следовал каждый член общины. В этом смысле любая деревня, любая община были отдельным государством, как сказали бы либералы, — суверенным.
Тем не менее, было несколько правил, обычаев, общих для всей России. Веками русские люди подмечали, что требуется, чтобы дружно жить вместе, и в принципе они недалеко ушли от заповедей ортодоксальных христиан или правоверных мусульман. Главное — это всеобщая справедливость, здесь русские не сделали никакого открытия, но интересны пути, которыми обеспечивалась эта справедливость.
Разумеется, что для России, объединенной по принципу семьи, главным законом, или главным обычаем, было то, что и община формировалась по принципу семьи, но без конкретного отца во главе. «Отцом» было общее собрание общины — коллективный орган ее управления. Причем это собрание не было собранием представителей, каждый член общины автоматически был членом этого собрания, и голос его был настолько весом, что подобное не могло и присниться, например, депутатам предтечи всех парламентов — английского.
С принципом семьи, русской семьи, органично был связан следующий принцип — ни один член общины не может быть исключен из нее ни при каких условиях. Родился в общине либо был принят в нее — всё, нет силы, способной тебя из нее выдворить. Правда, в обычной семье отец мог отделить от себя сына, отдав ему равную и для всех других долю имущества. В общине же наоборот — ее член мог уйти из нее только добровольно, но ничего из коллективного общинного имущества ему не причиталось.
