Александр Зданович - Свои и чужие - интриги разведки
Тут же в оборот запускается слух, что Владимир Орлов, находившийся в Киеве, пытается воздействовать на нового следователя, вплоть до подкупа последнего. Вслед за слухом, как и следовало ожидать, в газетах замелькали статьи, авторы которых проводили мысль о необходимости расследования деятельности самой комиссии генерала Батюшина. Вплоть до Февральской революции идея эта муссировалась на газетных полосах, а 20 февраля 1917 года царь, под давлением заинтересованных в развале дела лиц, наложил на докладе Цехановского следующую резолюцию: «Дело о сахарозаводчиках прекратить, водворив их на места жительства, усердною работою на пользу родине пусть искупят свою вину, если таковая за ними и была».
Безусловно, это был сильнейший удар по комиссии Батюшина, тем более что через несколько дней сам монарх отрекся от престола и власть перешла в руки Временного правительства.
Дмитрий Рубинштейн стал одним из первых «птенцов Керенского», как тогда называли всех выпущенных из тюрем заключенных, признанных (правда, неизвестно, кем конкретно) политическими узниками старого режима.
До 8 марта Николай Батюшин находился в Ставке, затем возвратился к месту своей службы в Псков. Рубинштейн уже уехал оттуда в Петроград и чувствовал себя триумфатором. Через месяц председателя уже распущенной комиссии вызвали в столицу и арестовали именем Временного правительства. Он был доставлен в Петроградское комендантское управление и помещен в камеру гауптвахты. Где-то в соседних камерах уже томились военный юрист полковник Александр Рязанов, прапорщики Барт и Логвинский. Другие сотрудники комиссии, включая и Орлова, остались на свободе по чистой случайности — они находились в служебных командировках.
Наступил демократически развязанный период в жизни нашей страны, ни о какой законности говорить не приходилось. Владимир Львович Бурцев писал в конце мая 1917 года, что никто из арестованных членов комиссии даже ще не знал, за каким следственным или иным органом новой власти он числится, их ни одного раза не допросили, и, естественно, не услышали они, в чем конкретно обвиняются.
А за тюремными стенами их уже приговорила «демократическая» пресса. Деньги Рубинштейна и сахарозаводчиков отрабатывались по максимуму.
Демократический удар по контрразведкеВладимир Орлов благоразумно возвратился из командировки прямо в Ставку, не заезжая в Петроград, где, несомненно, немедленно подвергся бы аресту.
Зато в Могилеве, где всем руководил назначенный Главнокомандующий генерал Алексеев, можно было не бояться репрессий. Временное правительство пока еще опасалось портить отношения с руководящим ядром воюющей армии.
Но если штабные структуры по указанной выше причине сохранялись почти в неизменном виде, то с контрразведывательными аппаратами, в том числе и в самой Ставке, дело обстояло куда как сложнее.
Уже 4 марта 1917 года на третьем своем заседании Временное правительство приняло значимое для всей страны и впрямую повлиявшее на ее контрразведывательную службу решение о ликвидации Отдельного корпуса жандармов, включая и железнодорожную полицию, а также охранных отделений. Назначенный к этому времени военным и морским министром Александр Иванович Гучков довел новость до штабов фронтов, армий и округов для неукоснительного исполнения.
Конкретизируя решение Временного правительства, военный министр подписал циркулярную телеграмму с указанием уволить из органов по борьбе со шпионажем всех жандармских офицеров и лиц, ранее работавших в охранных отделениях и в криминальной полиции.
Это был серьезнейший удар, прежде всего по руководящим кадрам контрразведывательных отделений, как в действующей армии, так и в тылу, поскольку офицеры упраздненного ОКЖ составляли до 90 % от общего числа начальников КРО и их помощников.
Аналогичная ситуация сложилась и с младшими агентами КРО, обязанностью которых было ведение наружного наблюдения. Они также подлежали увольнению из-за предыдущей службы в Департаменте полиции МВД и его местных органах.
Руководство Ставки Верховного главнокомандующего пыталось затормозить реализацию указания новых петроградских властей. Исполняющий обязанности начальника штаба ВГК генерал Владислав Наполеонович Клембовский представил военному министру доклад, в котором подчеркивал, что, хотя жандармские офицеры не пользовались уважением в военной среде, за неимением других специалистов они «являются пока незаменимо полезными работниками в сфере преследования и обнаружения неприятельских шпионов». Однако это обращение осталось без какого-либо ответа.
Руководители штабов фронтов и армий докладывали, что реализация указания министра приведет к тяжелым последствиям. Генерал-квартирмейстер штаба Западного фронта в докладе в Ставку ВГК относительно состояния КРО предупреждал о неминуемом прекращении деятельности контрразведки в случае одномоментного увольнения указанных в телеграмме А. И. Гучкова лиц.
К подобному выводу пришло командование Румынского фронта, отдельной Кавказской армии и многих других войсковых объединений.
Проанализировав поступившие из подчиненных штабов доклады, второй генерал-квартирмейстер Ставки ВГК генерал-майор Сергей Леонидович Марков направил на места циркулярную телеграмму, разрешавшую в необходимых случаях оставлять на службе наиболее квалифицированных сотрудников из числа бывших жандармов на период реорганизации контрразведывательных отделений, но не позднее чем до 15 июля 1917 года.
Однако все эти действия опытных военных руководителей явно запоздали. Подавляющее большинство жандармских офицеров-контрразведчиков к этому времени уже были уволены, а некоторые даже подверглись репрессиям. Типичную обстановку тех дней обрисовал в своем докладе руководству начальник КРО штаба Двинского военного округа. Он, в частности, сообщал, что деятельность отделения практически парализована, поскольку офицеры и другие сотрудники неоднократно задерживались, к ним применялись меры физического воздействия, им угрожали расстрелом. Прямо в Таврическом дворце был арестован и начальник КРО штаба Петроградского военного округа полковник Владимир Михайлович Якубов, прибывший с рапортом о своей готовности добросовестно служить новой власти. В отсутствие начальника отделение прекратило работу, а в начале марта было полностью разгромлено толпой. Большинство сотрудников почти месяц провели в тюрьме.
Несмотря на заслуги в деле борьбы со шпионажем и ходатайства высших военных чинов, был уволен от должности начальника Центрального военно-регистрационного бюро (контрразведки) Главного управления Генерального штаба полковник князь Василий Георгиевич Туркестанов, откомандированный из Отдельного корпуса жандармов в военное ведомство еще в 1911 году для организации КРО штаба Московского округа.
По решению Временного правительства арестовали и бывшего начальника контрразведывательного отделения Генерального штаба полковника Василия Андреевича Ерандакова. Не найдя ничего предосудительного в его работе на указанном посту, председатель особой следственной комиссии сенатор Владимир Александрович Бальц возбудил уголовное дело по фактам «злоупотреблений» в контрразведке вообще. Не зная существа расследования, «демократическая» пресса поспешила обвинить Ерандакова в совершении преступлений против народа.
Вопросу о якобы имевших место серьезных нарушениях со стороны офицеров КРО придавали все больше и больше значения, а 11 октября его рассматривали даже на заседании правительства. В газетном отчете сообщалось, что упомянутый выше сенатор Бальц убеждал участников заседания: «…область злоупотреблений по борьбе со шпионажем требует образования особого органа власти для расследования, т. к. такого рода следственная организация обнимет деяния должностных лиц, извращавших задачи борьбы со шпионажем и служивших в действительности борьбе с общественностью, отдельными национальностями и промышленностью страны».
В итоге Временное правительство учредило Особую следственную комиссию под председательством сенатора Николая Николевича Чебышева при участии представителей адвокатуры и военного ведомства.
Не отставали от центральных и местные революционные власти. Есть много свидетельств их «компетентных» решений относительно контрразведки и ее кадров.
Фактически к осени 1917 года в какой-то степени дееспособными остались лишь соответствующие подразделения в Главном управлении Генерального штаба и в Московском военном округе.
Серьезнейшее ослабление кадрового состава контрразведывательных органов привело в итоге к фактическому уничтожению агентурного аппарата. Этому способствовала основанная на материалах архивов МВД кампания в прессе по разоблачению секретных сотрудников тайной полиции царской России. Чуть ли не ежедневно в газетах печатались списки выявленных в столице и на местах агентов охранных отделений. Наряду с действительными фактами негласного сотрудничества некоторых лиц с царскими властями появилась масса слухов, предположений и прямых наветов. Разыгрывались человеческие трагедии. Можно сказать определенно, что «разоблачительство» стало трагедией для всей системы отечественной контрразведки, ведь с началом войны многие опытные секретные сотрудники охранных отделений частично или полностью переключались на борьбу со шпионажем и лицами, способствовавшими военным противникам России. После революции этих секретных сотрудников изгнали из контрразведки, а впоследствии многих арестовали и уничтожили.
