Шалва Амонашвили - Письма к дочери
Вряд ли требуется много усилий, чтобы поддаться собственным прихотям, но нужна большая мудрость, чтобы следовать полезным выводам жизненного опыта, этого опыта еще не имея. Сочувствуя чужой боли, ты облегчишь свою, моя девочка, доставляя другим радость, ты умножишь собственную. Такова нравственная философия нашей семьи. Эта философия, эти правила подобны волшебному зеркальцу: посмотришь в него и увидишь, какова ты и какой можешь стать.
Точнее, этим волшебным зеркальцем являются люди, так как в них воплощены все нравственные принципы. Во взаимоотношениях с людьми ты познаешь самое себя, только во взаимоотношениях с людьми, в совместном труде с ними узнаешь, кто ты, что ты можешь, чего ждут и требуют от тебя, что позволено тебе и что нет. Во взаимоотношениях с людьми поймешь и то, что должна делать в нашей общественной жизни ты. И главное, поймешь еще, что человек живет не только ради самого себя. Заботясь друг о друге, мы поднимаем самих себя на пьедестал человечности. Мы для того и появляемся на свет, чтобы доставлять друг другу радость, вселять надежду, приносить счастье.
Вокруг тебя уже сейчас много хороших людей, в жизни их еще больше. Кое для кого ты чужая — ни ты не знаешь, ни они не знают тебя. Для своих родных ты — сестра, дочь, внучка, племянница, близкий и любимый человек. Для кого-то — знакомая и подруга. И несмотря на то, с кем и какими узами ты связана, знают они тебя или не знают, все равно они от тебя чего-то ждут, требуют, питают какую-то надежду. Старайся, девочка моя, увидеть себя их глазами. К сожалению, в школе не преподают самую важную науку — человековедение, не обучают тому, как понять человека, как проявить сочувствие к нему, как поделиться с ним теплом сердца. Человек в самом высоком смысле слова — тот, кто ради другого, знакомого или незнакомого, горит, как свеча, кто заботится о человеке — близком и дальнем, знакомом и незнакомом, защищает достоинство прошлых поколений, права сегодняшних людей, надежду будущей смены. Иногда ко мне приходит неожиданная и, может быть, странная мысль; если бы все горели друг для друга, тогда и ночь осветилась бы, тогда и слезы утратили бы свою горечь, и каждый из нас жил бы вдвое, втрое дольше. А какие бы чудеса создали люди друг для друга!..
Что требуют люди от тебя?
Я буду говорить не о каких-то высоких требованиях — о самом простом, обыденном. Незнакомые, наверное, ждут, чтобы ты всегда была готова помочь, скажем, женщине, которой стало плохо и она чуть не упала на тротуар; чтобы вежливо и доброжелательно могла объяснить приезжему, как найти улицу, которую он ищет. А может быть, хотят видеть на твоем лице приветливость и доброжелательность, а не безразличие. Знаешь, есть люди, которые и на улице ведут себя так, будто никого не видят или никого ни во что не ставят.
Соседи хотят, чтобы ты первой вежливо приветствовала их, интересовалась их здоровьем, приветливо говорила с ними, не стеснялась обращаться к ним с просьбой. И сама готова была бы протянуть им добрососедскую руку. «Доченька, пойди, пожалуйста, к тете Розе, может быть, у нее есть чеснок, пусть даст немножко!» — «Не могу пойти, неудобно!» Вот это и есть твой «мартовский» возраст: «неудобно, стыдно!» Чего ты стыдишься? Того, что в семье не оказалось двух зубцов чеснока, или того, чтобы поговорить с человеком? А как обидится тетя Роза, если узнает, что стыдишься, стесняешься пойти к ней как к соседке. «Наверное, я не добрая соседка!» — скажет она. А соседство сближает людей друг с другом и делает их друзьями. Сейчас строятся огромные дома, в которых размещается сто, двести, а может быть, триста и более семей. Постепенно исчезают старые дома и дворы, где соседи жили как добрые родственники, деля между собой радость и горе. Примириться с этим — так, мол, складывается жизнь? Нет, не в наших правилах жить без добрых соседей.
Самую большую надежду на тебя возлагаем мы — родные и близкие. Чего же мы ждем от тебя?
Ждем, чтобы в общении с нами ты была простой и приветливой. Строптивость характера усложнит общение с тобой, даже при большом желании ты не сможешь принести нам радость. Разве может стать душевным целителем разобиженная и надутая девушка, которая хоть и хочет, но не в состоянии откровенно признаться: «Я не права!» Или столь же искренне сказать: «Ничего страшного, я не сержусь».
Мы ждем, мы хотим ощутить, как старательно ты заботишься о каждом из нас, бережешь наши чувства. Мы хотим увидеть, что ты любишь людей, которые тебя воспитали. Говорят, долг платежом красен. Но платить можно по-разному.
Пусть будет для тебя так же естественно выразить благодарность, как яблоне дарить свои плоды людям. Чем и как ты можешь отблагодарить людей? Сама подумай.
Надеюсь только, что ты не станешь, как яблоня, только раз в год дарить людям свои плоды.
Постоянная забота, сердечность, сочувствие, ласка, внимание, добрая улыбка, доброе слово, уважение и непосредственность, простота в общении, может быть, этого ждут те люди, которым ты обязана своим развитием, своими радостями, своими знаниями. Об этом долге они никогда не напомнят тебе. Единственная благодарность, на которую они надеются: чтобы ты в ответ на их заботы стала трудолюбивым, полезным обществу человеком, чтобы утвердилось твое доброе имя, чтобы ты еще более возвысила и укрепила достоинство своей семьи и рода.
Поспеши, моя девочка, платить добром за все, что сделали для тебя люди. А то годы летят, стареют бабушки, да и родители не становятся моложе. Когда же им порадоваться результатам своего самого большого творческого труда, именуемого воспитанием детей и внуков?
Твой отец
Письмо двенадцатое
Самый главный совет
Добрый вечер, моя милая девочка! У тебя сейчас жаркие дни. Во-первых, потому, что июль — август самые жаркие месяцы в Тбилиси; во-вторых, потому, что ты готовишься к вступительным экзаменам в Тбилисский университет.
Не знаю, влияние ли это твоей мамы, которая так влюблена в свою науку, или это твой самостоятельный выбор, но ты остановилась на той же специальности и решила поступить на факультет русского языка и литературы, что когда-то окончила мама.
Ты усердно готовишься, приводишь в систему свои знания, ходишь на консультации. Все время нервничаешь, что не успеешь все хорошо выучить, тревожишься — а вдруг не сдашь экзамены, что тогда?
Не делай из этого трагедии, девочка моя! Станешь студенткой — отлично, будет для всех нас большая радость. А если не сдашь, разве это беда? Пойдешь работать. Может быть, будет и лучше, если познаешь трудовую жизнь, это тебя очень обогатит, сделает опытной и сильной. Твой брат уже подыскал тебе работу в типографии, той самой, где он служил лифтером грузового лифта, будучи еще школьником. У него там есть много друзей. На днях он пошел к директору, порекомендовал тебя, и директор согласился, сказал, что даст тебе работу в переплетном цехе.
Я решил больше не писать тебе письма. Не хочу мешать тебе в это жаркое лето. А важнее то, что, пожалуй, сейчас нет необходимости посылать письма из комнаты в комнату, ибо и без них мы уже отлично понимаем друг друга. Дружба наша стала крепкой и надежной, сердечной и доверительной. Не так ли?
По вечерам, перед сном, когда я захожу в твою комнатку и мы с тобой начинаем шушукаться, знаешь, как это меня обогащает? Я многое о тебе узнал и узнал самого себя тоже — какой я отец для своей дочери. Хотя учил тебя своими письмами уму-разуму, но одновременно сам тоже учился тому, каким мне надо быть. Я заглянул в твое сердце, в твою душу — они у тебя оказались добрыми, чуткими, отзывчивыми. Но я познал еще и твой характер — в нем пока еще есть шероховатости «мартовского» возраста. В народе говорят, что март выпросил у апреля двенадцать дней, и эти дни смешаны с апрельскими. А апрель — тот месяц, когда весна стремится проявить всю свою прелесть и очарование. Вот и я думаю, что в твоем характере остались еще отголоски марта, но и они скоро исчезнут. В общем, ты сама прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Мы уже друзья, и навеки, правда? Не знаю как для тебя, но для меня дружба эта — маяк в душе.
Значит, не буду больше посылать тебе письма из комнаты в комнату, разве только тогда, когда возникнет необходимость.
Но ты попросила меня дать тебе самый главный совет. «Вот если бы подытожить все твои наставления, изложенные в письмах, какой самый-самый главный совет дал бы ты мне для руководства на всю жизнь?» — так ты мне сказала на днях.
Самый-самый главный совет!
Бывает ли такое?
Да, есть у меня такой главный совет. Этот совет служил и мне источником пожеланий тебе. Вникнешь раз в эту самую-самую главную мудрость и открываешь для себя одну истину. Вникнешь другой раз — и другая истина открывается тебе. И так это может продолжаться бесконечно много раз, только нужно, чтобы преобладала в тебе страсть к человеческому самосовершенствованию.
