Габриэль Тард - Преступник и толпа (сборник)
141
В XV веке в некоторых областях Италии, куда не проникала культура, сельские жители неизменно убивали всякого иностранца, попавшегося им в руки. Эта привычка существовала особенно в отдаленных частях неаполитанского королевства (Burckardt).
142
Нецивилизованный человек, живя уединенно в своей маленькой корпорации, стоит в стороне от мира. В его глазах иностранец не имеет почти ничего человеческого, это – добыча; убить его – значит поохотиться; ограбить – сорвать ягоду в невозделанном месте. Действительно, для нецивилизованного человека его племя, его города – то же, что для нас великая европейская семья. Мы так же виновны, убивая европейца или грабя его, как может быть виновен он, убивая или грабя человека из своего города, своего племени. Но разве мы человечнее в отношении европейцев, чем нецивилизованные люди в отношении своих родных или соседей? Вот в чем вопрос. Что касается наших отношений к иностранцам в настоящем смысле этого слова, то есть к варварам или дикарям Африки, Америки или Океании, то я еще раз повторяю, что они суть убийство, грабеж и всевозможные гнусности.
143
Часто бывает достаточно открытия, даже чисто научного, чтобы иссяк известный источник преступлений. Например, вполне вероятно, что открытия современной химии по большей части способствовали очень значительному уменьшению отравлений, ставших преступлением людей невежественных, тогда как в XVII столетии оно было принадлежностью всех людей. Причина лежит в том, что это прежде самое безнаказанное преступление в наше время считается среди злодеев самым опасным.
144
Во всякой стране наиболее легким считается именно то преступление, которое чаще всего там встречается, на юге, например, убийство, на севере – кража. Было в древности время, когда игра была общей страстью, и обманывать в игре не считалось бесчестнее прелюбодеяния во всякое время или в наши дни политического отречения. Это есть и будет всегда неучтивостью, вызываемой сильной и распространенной страстью. Мы знаем, таким образом, что в северной Италии суд присяжных, всегда верное эхо общественного мнения, слабее обвиняет кражи, чем убийства, и его снисходительность обратна снисходительности юга Италии. Французский суд присяжных подчинен тем же изменениям. С точки зрения силы подавления, повторяем, это является именно должной противоположностью.
145
Этот факт подтверждается и относительно Испании. По исследованиям Limeno Agius’а, прибрежные провинции вместе с северными дают самую низкую среднюю всевозможных преступлений и проступков, delitos и faltos. Но надо сказать, что те и другие провинции одинаково являются самыми трудолюбивыми, богатыми и просвещенными частями полуострова, и что большие гавани и скопления населения, редкие в Испании, здесь не уничтожают своим развращающим влиянием, как это бывает у нас, благих действий труда и довольства.
146
Собор в Латране советует епископам в своих пастырских объездах тщательно следить и «доносить на людей, ведущих особую и отдельную от большей части верных жизнь». Ничто лучше этого текста не изображает связи между привычкой и моралью во всяком установившемся обществе. Аристотель в своей «Политике», кажется, предсказал предписания латинского собора. «Старательно смотрите, – говорит он, – за частным поведением граждан, любящих нововведения. Назначьте должностное лицо для надзора за образом жизни всех тех, кто не отвечает своим поведением взглядам правительства, и т. д.».
147
Можно утешать себя по той же причине растущим числом сумасшедших. «Ежегодно, – говорит Морселли, – в Старом свете насчитывают около 300 000 сумасшедших, и большая часть из них падает на Францию, Германию и Англию, именно на самые изобретательные страны. Остается узнать, рождается ли в этих странах каждый год достаточное число талантов или гениев для того, чтобы вознаградить потерю. Я сильно боюсь, что нет.
148
Наоборот (лат.)
