Бронислав Малиновский - Избранное: Динамика культуры
Как уже было сказано, когда балома покидает деревню и своих близких, он теряет связь с ними. По крайней мере, через какое-то время он уже не сможет услышать их плач, их скорбь уже не тронет его. Но сам он очень опечален разлукой со своими близкими.
На берегу острова Тума есть скала Модавоси. На нее садится наш плачущий балома, и взгляд его устремлен туда, где за морем осталась Киривина. Плач его слышат другие духи. Все балома, которые были его родственниками и друзьями, приходят, присаживаются на корточки возле него и плачут вместе с ним. Они вспоминают собственную смерть, тоскуют по дому и по своим близким. Некоторые балома плачут, другие распевают монотонную, грустную песню, в точности так же, как это делают живые люди во время траурных церемоний (иавали), когда кто-то умирает. Потом наш балома отправляется к источнику, который называется Гилала{241}, и промывает глаза; это делает его невидимым{242}. Затем он идет в Дукупуалу, место на раибоаг, где находятся две скалы Дикумаио’и. Балома должен постучать по обеим скалам. Первая отвечает звучным гулом (какупуана), а отзвук второго удара так силен, что дрожит земля (иоиу). Все балома, заслышав этот звук, приходят, чтобы приветствовать нового жителя Тумы{243}.
Вступая в мир мертвых, балома рано или поздно должен встретиться с вождем деревень мертвых – Топилетой. Мои информаторы не могли в точности сказать, когда именно Топилета является пришельцу. Вероятно, это событие наступает достаточно скоро, так как Топилета живет неподалеку от скалы Модавоси и выступает в роли Цербера или св. Петра. Именно он разрешает духу войти в загробный мир, но, как считают все туземцы, он может и отказать в таком праве. Однако его решение не зависит от каких бы то ни было моральных соображений. Ему нужно только, чтобы плата за вход в загробный мир была достаточно высокой. Поэтому-то оплакивающие покойника люди покрывают тело покойного всеми украшениями, какими он обладал при жизни, а рядом с ним раскладывают другие вайгу’а (ценные предметы){244}, среди которых важнейшими являются лезвия ритуального топора (беку). Как убеждены туземцы, дух забирает с собой на Туму все эти предметы, – конечно, в их «духовной» форме. Туземцы объясняют это следующим образом: «Балома человека уходит, хотя тело его остается, так же и балома ценностей отправляются на Туму, хотя сами предметы остаются»{245}. Неся эти ценные предметы в небольшой корзинке, балома выбирает некоторые из них, чтобы соответствующим образом подготовиться к встрече с Топилетой.
Туземцы считают, что это подношение нужно для того, чтобы узнать подобающую дорогу на Туму. Но перед тем как указать балома дорогу, Топилета спрашивает пришельца о причине его смерти. Аборигены различают три вида последней: смерть, вызванная черной магией, смерть из-за отравления и смерть на войне. Этим трем видам смерти соответствуют три дороги, ведущие на Туму, и Топилета показывает, по какой из них балома должен идти. На самом деле ни одна из дорог не лучше остальных, хотя мои информаторы как один утверждали, что погибнуть на войне – это «хорошая смерть», несколько хуже – смерть от яда, самая же плохая смерть – из-за злых чар. Это значит, что мужчине лучше погибнуть на войне, чем умереть иной смертью. Моральная сторона дела здесь ни при чем, но смерть в бою приносит славу, а смерть от колдовства и болезни считается самой страшной.
К тому же типу, что смерть на войне, относится самоубийство (на языке туземцев – ло’у), когда человек взбирается на дерево и бросается с него на землю. Это одна из двух традиционно известных в Киривине форм самоубийства, к которой прибегают как мужчины, так и женщины. Случаи самоубийства, вероятно, довольно часты среди туземцев{246}. Самоубийство понимается как акт возмездия, но не по отношению к себе, а по отношению к близкому человеку, который в чем-то виноват перед самоубийцей. Поэтому самоубийство является одним из важнейших средств осуществления права. Но психологические предпосылки этой традиции исключительно сложны, и здесь невозможно рассмотреть их во всей полноте.
Помимо ло’у, самоубийство можно совершить, приняв яд. Это особая отрава для рыбы (тува){247}. Такие самоубийцы, а также те, кто был отравлен желчью ядовитой рыбы сока, идут на Туму второй дорогой – дорогой, предназначенной для отравленных.
Утонувшие направляются по той же дороге, что и жертвы войны, а утопление также считается «хорошей смертью».
Наконец, мы переходим к группе тех балома, которые приняли смерть от злых чар. Туземцы допускают возможность обычного заболевания, которое случается без вмешательства магических сил, и отличают его от болезни, вызванной чарами. Однако, согласно их убеждениям, только во втором из этих случаев наступает смерть. Итак, по третьей дороге идут на Туму все, кто умер «естественной смертью» в нашем понимании, то есть смертью, наступившей не из-за несчастного случая. О такой смерти туземцы говорят, что она вызвана злыми чарами{248}. Духи умерших женщин идут по тем же дорогам, что и духи мужчин, но путь им указывает жена Топилеты, Бомиамуйа. Это все, что можно сказать о различных видах смерти.
В очень трудном положении окажется тот, кто не сможет как следует заплатить Топилете на пороге загробного мира. Его не пустят на Туму, и он будет обречен на скитание по морю. К тому же изменится его вид, он превратится в вайаба – мифическую рыбу с головой и хвостом акулы и туловищем ската. Однако эта участь не слишком беспокоит туземцев. Напротив, те, кого я расспрашивал, утверждали, что подобные случаи если вообще и бывают, то исключительно редко, и не могли привести ни одного примера. Я спрашивал их, откуда же они знают это, на что они отвечали: «Старая болтовня» (токунабогу ливала). После смерти не бывает никакого суда, ни с кем не нужно рассчитываться по счетам прожитой жизни, никого не подвергают каким бы то ни было испытаниям, а сам переход из одного мира в другой не связан с какими-то особыми трудностями.
Проф. Зелигман описывает Топилету следующим образом: «Топилета напоминает человека во всем, кроме одного – у него огромные уши, которыми он постоянно машет. Топилета, согласно описаниям аборигенов, является членом клана Маласи и живет как обычный тробрианский островитянин». Эти сведения собраны на соседнем острове Кайлеула (проф. Зелигман называет его Кадавага), но они вполне соответствуют тому, о чем я узнал о Топилете в Киривине. Далее проф. Зелигман пишет: «Топилета обладает определенной магической силой, например, он может вызвать землетрясение, а когда он стареет, то принимает снадобье, благодаря которому возвращает молодость себе, своей жене и детям. Прибывшие на Туму умершие вожди сохраняют свою власть. Топилета, безусловно, важнейшая особа на острове […], но значительно отличаясь от всех других вождей, он не может править умершими в обычном смысле, поэтому трудно сказать, обладает ли он фактически какой-либо властью в загробном мире»{249}.
Туму невозможно даже представить без Топилеты, но после вступительной беседы с каждым прибывшим духом он затем уже не вмешивается в его дела. Вожди сохраняют в загробном мире прежнее свое положение, но в чем именно состоит там их власть, туземцы сказать не могут{250}. Более того, Топилета является фактическим хозяином или господином мира духов на острове и расположенных на нем деревень{251}. На том свете имеется три деревни: Тума, Вабуайма и Валисига. Топилета считается толивалу (господином) всех трех, но туземцы не знают, действительно ли он управляет ими, принимая решения по всем важным вопросам, или же его титул является просто почетным. Также трудно сказать, имеют ли три деревни какую-то связь с тремя дорогами, ведущими в загробный мир.
После встречи с Топилетой прибывший дух направляется в деревню, в которой он будет с этих пор жить. Там он всегда сможет обнаружить каких-то родичей, которые составят ему компанию, пока найдется или будет выстроен дом для него. По мнению туземцев, все это проходит так же, как в мире живых, когда кто-то должен перебраться из одной деревни в другую, что на Тробрианах случается не так уж редко. Какое-то время новоприбывший грустит и плачет. Другие духи, особенно представители противоположного пола, не жалеют усилий, чтобы обустроить ему новую жизнь, сделать так, чтобы он завел новые привязанности и забыл о старых. Мои информаторы (только мужчины) единодушно утверждали, что духа-мужчину прямо-таки осаждают представительницы другого пола, столь робкие и стыдливые в нашем мире. Вначале дух, оплакивая разлуку со своими близкими, хочет, чтобы его оставили в покое. Его родичи это понимают и говорят другим: «Дайте ему немного времени, пусть он выплачется». Если умерший был счастлив в супружестве и оставил вдову, по которой тоскует, его печаль продолжается, понятно, несколько дольше. Но все напрасно! На том свете (здесь я опять-таки привожу мнения одних только мужчин) гораздо больше женщин, чем мужчин, и они выражают явное нетерпение, если тоска новичка длится слишком долго. Если они не могут добиться своего никаким иным путем, то прибегают к магии, всесильному средству, с помощью которого можно добиться взаимности. В искусстве обольщения духи женщин на Туме не уступают девушкам из Киривины и не более, чем они, щепетильны. Вскоре новичок перестает печалиться и принимает подарок от женщины, набуода’у – корзину, наполненную бу’а (орехами бетеля), мо’и (толчеными листьями бетеля) и пахучими травами. Вручая такую корзину, она скажет: «Кам паку», и если подарок принят, то оба будут принадлежать друг другу{252}. Может случиться, что умерший захочет подождать прибытия своей вдовы, но, как считают мои информаторы, это бывает крайне редко, и вся вина за это возлагается на красоток, живущих на Туме. Их магическое обаяние должно быть таким сильным, чтобы против него не устоял даже самый верный муж.
