Франс де Вааль - Политика у шимпанзе. Власть и секс у приматов
Когда сопротивление Йеруна Никки уменьшилось, Мама стала более благожелательной к Никки. Она продолжала поддерживать Йеруна, однако когда Никки позже мирился с ней, она больше не занималась «аффективной местью», и их конфликты были краткими. Еще позже – этот процесс занял годы – Мама устраняла свои разногласия с Никки еще до того, как завершался его конфликт с Йеруном. В какой-то момент две старшие обезьяны гонятся за Никки; в следующий – Мама с любовью обнимает его. Затем конфликт продолжался между двумя самцами, но Мама уже отказывалась принимать в нем участие.
Со временем ситуация стала еще более странной. Никки стал целовать Маму до своей демонстрации против Йеруна или даже во время нее. Это поведение постепенно развивалось из их примирений, пока не стало осуществляться без всякого предшествующего конфликта. Его можно было считать знаком нейтралитета Мамы. Никки и Мама демонстрировали теперь позитивную взаимность.
Я провел статистическое исследование двустороннего характера коалиций, сравнивая, как каждая особь вмешивается в конфликты других. В периоды стабильности такие вмешательства симметричны – как в позитивном смысле (две особи поддерживают друг друга), так и в негативном (две особи поддерживают противников друг друга). Но если мы хотим получить полное представление о взаимности, нам надо проанализировать многие другие виды поведения. Вмешательства не обязательно уравновешиваются другими вмешательствами. За регулярную поддержку можно заплатить большей терпимостью к поддерживающей особи или грумингом. Возможно, мы со временем сможем провести подобный анализ в Арнеме. Но пока же я хотел бы резюмировать свои выводы следующим: групповая жизнь шимпанзе похожа на рынок власти, секса, любви, поддержки, нетерпимости и враждебности. Два его основных правила: «услуга за услугу» и «око за око, зуб за зуб»[16].
Эти правила не всегда соблюдаются, причем откровенное пренебрежение ими может наказываться. Это случилось однажды после того, как Пёйст поддержала Лёйта в драке с Никки. Когда Никки позже стал демонстрировать себя перед Пёйст, она повернулась к Лёйту и протянула ему руку, прося тем самым помощи. Но Лёйт ничего не сделал, чтобы защитить ее от атаки Никки. Пёйст тут же с яростным лаем набросилась на Лёйта, погнала его по всему вольеру и даже ударила. Если ее гнев и в самом деле был следствием того, что Лёйт не помог ей после того, как она ему помогла, это может указывать на то, что взаимность у шимпанзе руководствуется тем же чувством моральной правоты и справедливости, что и у людей.
Амбер, Тарзан, Тепел, Горилла (слева направо)
Заключение
Не все результаты этого исследования применимы к любым шимпанзе, поскольку правила, управляющие социальной жизнью, отчасти зависят от условий обитания и истории группы. В каждом сообществе развиваются свои собственные социальные условия. С другой стороны, такие вариации всегда вращаются вокруг определенных фундаментальных тем, которые характерны для вида. Темы нашей колонии не отличаются от тем других групп шимпанзе. Причина, по которой в проекте Арнема удалось открыть сложные моменты, не известные по исследованиям в естественной среде обитания, всего лишь в том, что мы смогли изучить жизнь этих обезьян намного более детально.
Формализация
Ранги формализованы. Когда они становятся неопределенными, начинается борьба за доминирование, после которой победитель отказывается примиряться, пока его новый статус не будет формально признан.
Влияние
Влияние особи на процессы в группе не всегда соответствует ее рангу. Оно зависит еще и от личных качеств, возраста, опыта и связей. Наиболее влиятельными членами группы я считаю самого старого самца и самую старую самку.
Коалиция
Вмешательства в конфликты осуществляются либо для того, чтобы помочь друзьям и родственникам, либо для создания мощных коалиций. Второй, оппортунистический, тип вмешательств особенно часто наблюдается при формировании коалиций взрослых самцов и сопровождается тактиками изоляции. Есть данные, подтверждающие наличие похожего полового различия и у людей.
Баланс
Несмотря на соперничество, самцы формируют крепкие социальные связи друг с другом. Обычно они создают сбалансированную социальную систему, основанную на их коалициях, индивидуальных бойцовских качествах и поддержке со стороны самок.
Измученные жаждой шимпанзе ловят капли дождя, стекающие с крыши. Слева – Джимми, справа – Тепел
Стабильность
Отношения между самками менее иерархичны и гораздо более стабильны, чем среди самцов. Потребность в стабильности отражается в отношении самок к конкуренции самцов за статус. Они даже выступают посредниками между самцами.
Обмен
Экономическую систему людей с ее взаимными трансакциями и централизацией можно распознать и в групповой жизни шимпанзе. Они больше обмениваются социальными услугами, чем дарами или предметами, а их поддержка направлена на центральную особь, которая использует основанный на этой поддержке престиж для обеспечения социальной безопасности. Это ее ответственность – в том смысле, что она может подорвать свое собственное положение, если не сможет перераспределять получаемую поддержку.
Манипуляция
Шимпанзе – умные манипуляторы. Их способности достаточно ясны по использованию орудий, но еще более выражены в использовании других как социальных инструментов.
Рациональные стратегии
Возможно, что шимпанзе заранее планируют свои стратегии доминирования. Хотя доказать это не удается, экспериментальные исследования указывают на то, что мы должны учитывать такую возможность.
Привилегии
Как правило, самцы с высоким рангом совокупляются чаще своих подчиненных. Это позволяет понять эволюцию мужских амбиций, поскольку успех в спаривании переводится в репродуктивный успех.
С моей точки зрения, наиболее примечательный результат – это то, что у шимпанзе, судя по всему, есть два уровня социальной организации. Первый уровень, который мы видим, – это четкий порядок рангов, существующий по крайней мере среди главных доминирующих особей. Хотя приматологи тратят уйму сил на обсуждение значения «понятие доминирования», всем им известно, что невозможно игнорировать эту иерархическую структуру. Спор идет не о ее существовании, а о том, в какой мере знание ранговых отношений помогает понять социальные процессы. Я думаю, что, пока мы будем ограничиваться формальной иерархией, объяснения будут оставаться довольно бедными. Мы должны рассмотреть ее подуровень, т. е. второй уровень – сеть позиций влияния. Эти позиции определить намного сложнее, и я считаю свои описания, в которых используются термины «влияние» и «власть», лишь первым и весьма несовершенным приближением. Я заметил, что особи, утрачивающие высокий ранг, несомненно, не предаются забвению – они сохраняют возможность дергать за ниточки. Точно так же особь, повышающая свой ранг и представляющаяся на первый взгляд главным начальником, необязательно способна сказать последнее и решающее слово по любому вопросу. Эту двойственность социальной организации сложно объяснить, не применяя человеческие термины, именно потому, что и в нашем обществе существует система таких же кулуарных влияний.
Когда Аристотель назвал человека политическим животным, он, возможно, не догадывался, насколько близко подошел к истине. Наша политическая деятельность представляется частью эволюционного наследия, которое мы разделяем с нашими ближайшими родственниками. Если бы кто-то сказал мне это до того, как я начал работать в Арнеме, я отверг бы эту идею, посчитав ее слишком узкой аналогией. Но работа в Арнеме научила меня тому, что корни политики старше самого человечества. И неверно было бы обвинять меня в том, что я сознательно или бессознательно переношу человеческие схемы на поведение шимпанзе. Скорее уж верно обратное: мои знания поведения шимпанзе и опыт общения с ними заставили меня взглянуть на людей с другой точки зрения.
Если политику определить широко – как социальную манипуляцию, нацеленную на достижение и поддержание влиятельных позиций, – тогда каждый из нас участвует в политике. За пределами центральных и местных правительств мы сталкиваемся с этим феноменом в семье, школе, на работе и при встречах. Каждый день мы провоцируем конфликты или выступаем стороной в конфликтах других. У нас есть одновременно сторонники и соперники, и мы специально культивируем полезные связи. Но эти повседневные политические делишки не всегда признаются таковыми, поскольку люди – непревзойденные мастера скрывать свои истинные намерения. Например, политики любят порассуждать о своих идеалах и обещаниях, но при этом не желают раскрывать то, что лично стремятся к власти. Это не то чтобы упрек, поскольку в конечном счете все играют в одну и ту же игру. Я могу сказать даже больше: все мы обычно не осознаем то, что играем в эту игру, и не только скрываем свои мотивы от других, но и сами недооцениваем огромное влияние, которое они оказывают на наше собственное поведение. Тогда как шимпанзе гораздо более откровенны в своих «низких» мотивах. Их интерес к власти не больше, чем у людей; он просто более очевиден.
