Фрэнк Эдкок - Военное искусство греков, римлян, македонцев
Нет никаких сомнений в том, что трирема приводилась в движение силой множества гребцов – ста семидесяти человек, – каждый из которых орудовал одним веслом [160] , при этом она была ненамного длиннее пентеконтера с его пятьюдесятью гребцами. В противном случае нагрузка на киль была бы слишком велика. То, каким образом был достигнут данный результат, до сих пор является предметом дискуссий. К счастью, в настоящее время мы можем ограничиться констатацией того факта, что эллины сумели добиться этого. Однако будет неправильно, если я не скажу о том, что принадлежу к числу исследователей, которые придерживаются точки зрения, согласно которой трирема была снабжена не тремя расположенными друг над другом рядами весел, а одним ярусом, причем гребцы сидели группами по три человека, как в средневековых венецианских галерах [161] .
В любом случае изобретение выносной уключины, вероятно, стало революционным, так как эти приспособления поддерживали весла и даже повышали их рычажное действие. В результате корабли стали более быстрыми и маневренными, благодаря чему у умелых гребцов и рулевого появлялась масса новых возможностей, а само судно превращалось в своего рода комбинированное оружие, повиновавшееся силе человеческого разума, благодаря чему противник мог быть введен в замешательство.
Появляются флоты, состоящие из военных судов, сражающихся против других боевых кораблей. В третьей четверти VI века до н. э. подобная битва произошла при Алалии. Во время этого боя либо тараны части финикийских пентаконтеров были согнуты, а другие были выведены из строя в ходе сражения [162] . Однако первой битвой, в которой приняло участие большое количество трирем, стало сражение при Ладе, решившее судьбу Ионийского восстания [163] . Перед битвой ионийцы применили ряд маневров, требовавших от участвовавших в них кораблей быстроты и единства действий. Персидскому флоту удалось их разбить потому, что часть эллинов дезертировала, в связи с чем греческим триремам не удалось продемонстрировать свои возможности.
Через четырнадцать лет началась Греко-персидская война, а до этого афинянам удалось построить большой флот, состоявший из военных судов нового типа. Однако вряд ли их гребцы и рулевые успели заметно усовершенствовать мастерство обращения с этими кораблями. По крайней мере, некоторые команды персидских кораблей, вероятно, более умело маневрировали. К тому же персидский флот обладал численным превосходством.
Во время первого столкновения двух флотов, произошедшего у мыса Артемисий, персы продемонстрировали свое превосходство, и мы можем усомниться в том, что грекам тогда удалось использовать все возможности своих судов. Для того чтобы одержать победу, им следовало дождаться триумфальной битвы при Саламине, выигранной благодаря неожиданной решительной атаке и замешательству противника. Как счастлив был афинский актер, декламировавший через восемь лет с театральной сцены превосходные строки драмы Эсхила, которые слышали тысячи зрителей. Персов заставили понадеяться на то, что эллины вот-вот станут спасаться бегством.
Не о бегстве греки думали,
Торжественную песню запевая ту,
А шли на битву с беззаветным мужеством,
И рев трубы отвагой зажигал сердца [164] .
( Здесь и в следующем фрагменте пер. С. Апта )
Далее о персах было сказано следующее:
Когда же в узком месте множество
Судов скопилось, никому никто помочь
Не мог, и клювы направляли медные
Свои в своих же, весла и гребцов круша [165] .
Не одним афинянам удалось одержать победу в битве – их сородичи сражались не менее храбро, – но их новый флот, созданный благодаря дальновидности Фемистокла, доказал правильность его стратегии и привел к коренному перелому в войне.
На протяжении года после битвы при Саламине военные действия велись в Эгейском море. С тех пор афинский флот и эскадры союзников этого полиса использовались в ходе амбициозных военных операций и сталкивались с судами, вероятно обладавшими большей высотой надводного борта, и это продолжалось на протяжении следующих сорока лет. Флотоводец Кимон внес в триеру изменения, расширив бимс и снабдив ее своего рода мостом, проходившим по всей ее длине, в результате чего на ней можно было разместить большее количество солдат [166] . Сражаясь на этих кораблях, афиняне добились значительного успеха, но к середине века, когда с Персией был заключено временное мирное соглашение, они вернулись к прежней тактике использования таранов и внесли в нее ряд усовершенствований. Афиняне стали доминировать во флоте Делосского союза, и конструкция судов, предоставлявшихся для него союзниками, а также практика их использования должны были быть приведены в соответствие с характерными для афинских кораблей. У афинян были не только лучшие суда, но и самые умелые гребцы и, что еще важнее, рулевые. До начала Пелопоннесской войны тактика, выбранная афинским флотом, а также уровень подготовки членов команд входивших в его состав судов заметно отличались от характерных для эскадр других греческих полисов. В итоге во время битвы при Сиботах, в которой участвовали корабли с Пелопоннеса и Коркиры, афиняне заметили, что они сражаются так, будто участвуют в сухопутном бою, применяя абордаж и метательные орудия [167] .
Подобные методы к тому времени уже перестали употребляться лучшими представителями военно-морских кругов. В ходе эволюции морских сражений была разработана тактика, позволяющая судам развивать большую скорость и быть более маневренными. К примеру, греческому слову, которое можно перевести как «кругосветное» плавание, был придан исключительно технический смысл – «обойти вокруг один корабль или группу судов, чтобы получить возможность нанести удар по корме или слабому месту в боку вражеского судна». Кроме того, существовал более прямой, практически нельсоновский прием. Он состоял в том, чтобы пройти на веслах между двумя стоящими друг напротив друга кораблями, а затем развернуться, чтобы застать один из них или оба в невыгодном положении до того, как они смогут совершить маневр, реагируя на атаку. Подобный маневр требовал высокой скорости и, что еще более важно, превосходного руления в сочетании с умелыми действиями гребцов. Таким образом, прибегнуть к нему могли только наиболее профессиональные команды, плававшие на самых хорошо построенных и сконструированных судах. Существовала и разновидность этого маневра – атакующую трирему нужно было заставить отклониться от курса так, чтобы ее выступающие переборки повредили весла, расположенные на одной стороне вражеского корабля. При этом перед самым столкновением весла, находившиеся на ближайшем борту нападающего судна, убирали, чтобы не сломать их. Если данный маневр удавался, врагу наносился такой урон, что в лучшем случае он не мог продолжать участвовать в битве, а в худшем – тонул. Афиняне в годы расцвета своей военно-морской славы стали экспертами в сфере совершения всех этих тактических маневров.
Мнение о том, что соперничать с афинянами на море можно, только применяя их же технику боя (а это находилось за пределами возможностей даже самых оптимистично настроенных их противников, которые, вероятно, даже не смели надеяться совершить нечто подобное), стало аксиомой. Когда численно превосходящий пелопоннесский флот встретился в бою с эскадрой афинского флотоводца Формиона, спартанцам пришлось понадеяться на свою храбрость, в то время как команды афинских судов полагались на быстрые и бесшумные маневры, которые благодаря их дерзости доказали превосходство афинского флота [168] . Об этом свидетельствует ход первой схватки. Ранним утром Формион, в распоряжении которого находились двадцать трирем, увидел сорок семь пелопоннесских судов, причем на некоторых из них, плывших от Пелопоннеса в сторону противоположного берега, находились воины. Они сформировали круг, выставив наружу носы. Таким образом, любая афинская трирема, которая попыталась бы атаковать один из этих кораблей, не смогла бы совершить маневр и подверглась бы нападению со стороны пяти кораблей, располагавшихся в центре круга. Пока суда сохраняли такое построение, они находились в сравнительной безопасности, хотя сложно себе представить, каким образом они в таком случае двигались по направлению к своей цели. Формион знал, что вскоре со стороны моря задует бриз. Он выстроил свои суда в шеренгу и направил их в сторону вражеских кораблей, делая вид, будто готовит атаку. Каждый раз, когда афинские суда приближались к пелопоннесским, те вынуждены были сузить круг, так как им приходилось отплывать назад, ибо они опасались возможного удара. Когда подул бриз, построение нарушилось, и афинские триремы воспользовались этим шансом, нанеся противнику ощутимый урон, корабли которого, пытаясь отойти как можно дальше друг от друга, оказались практически совершенно беззащитны. Они обратились в бегство, и афиняне сумели захватить двенадцать из них, овладев их командами и всем, что на них находилось.
