Филип Таубман - Солдаты холодной войны
Хотя Университету штата Иллинойс недоставало международного престижа Принстонского университета, факультет физики там был в числе лучших. Дрелл быстро нашел вдохновляющего наставника в Сиднее Дэнкоффе, физике-теоретике и бывшем студенте Калифорнийского университета в Беркли у Роберта Оппегеймера, который возглавлял Манхэттенский проект. Дэнкофф работал во время войны в Металлургической лаборатории Чикагского университета, где Энрико Ферми и его коллеги в 1942 году построили первый в мире атомный реактор и запустили первую успешную самоподдерживающуюся цепную реакцию в подвалах под трибунами университетского футбольного стадиона «Стэгг Филд». «Он был умнейшим и чудеснейшим человеком, а его опыт работы с Сидом Дэнкоффом был просто великолепен», – говорил Дрелл.[143]
Однажды в воскресенье коллега-аспирант остановился в месте, где проживал Дрелл, чтобы пригласить его выпить пива в однокомнатной квартире, в которой несколько девушек-аспиранток вечером устраивали вечеринку. «Я сказал: «Отвали. Я пытаюсь закончить диплом». Но он так ныл, что я пошел с ним. Мы захватили с собой пакет бобов в желе и отправились пить пиво». Вот так Сидни Дрелл встретился с Гарриэт Стейнбэк, умненькой, жизнерадостной и строгой аспиранткой немецкой литературы, выпускницей женского колледжа Уэллсли, которая была родом из пригорода Минтер-Сити, штат Миссисипи. Ее отец Фрэнк занимался выращиванием хлопка, а мать, которую также звали Гарриэт, приехала из Среднего Запада, хотя была уроженкой Северо-Востока.
После года работы в качестве научного сотрудника с ученой степенью в Урбана-Шампани Дрелл несколько месяцев занимался теоретической физикой в правительственном атомном комплексе в Оак Ридже, штат Теннесси, затем в сентябре 1950 года отправился в Стэнфорд в качестве преподавателя на факультете физики. Едва он успел устроиться, как Джон Уилер пригласил его работать над секретным проектом – разработкой водородной бомбы. Дрелл сомневался. «Я решил, что я буду заниматься наукой», – говорил он. Он поддерживал контакт с Гарриэт. После получения степени магистра в Иллинойсе она вернулась в Миссисипи, потом устроилась на работу в Вашингтоне, округ Колумбия, в Службе безопасности сухопутных войск, используя русский язык, который учила в Уэллси и Университете Иллинойса. Они, бывало, встречались вместе в Вашингтоне, когда Дрелл ездил на Восточное побережье на заседания Американского физического общества.
В 1952 году Дрелл решил прервать свое назначение сроком на три года в Стэнфорде и перебраться в Мичиганский технологический институт для участия в работе по самым современным программам в стране в области физики. Он женился на Гарриэт в марте 1952 года в Минтер-Сити. Это было самым невероятным слиянием Севера и Юга. «Мои родители предпочли бы, чтобы я вышла замуж за христианина», – вспоминала она со смехом в 2009 году.[144] Персис Дрелл – их старшая дочь – сказала как-то: «Я представляю себе их свадьбу в гостиной родителей моей мамы с родителями моего отца, моей мамой в красном свадебном платье, выходящей замуж за еврея в маленьком городке в Миссисипи. Абзац!»[145]
Следующие четыре года работы в Кембридже дали возможность Дреллу встретиться с некоторыми восходящими звездами этой области, в том числе с рядом будущих лауреатов Нобелевской премии, и Бадом Уилоном, который поступил в аспирантуру МТИ после окончания Стэнфордского университета. Марвин «Мерф» Голдберг, еще один аспирант МТИ и партнер Дрелла, впоследствии стал президентом Калифорнийского технологического института. Несколько раз в неделю Дрелл и Голдберг автостопом добирались с Уилоном по дороге вдоль реки Чарльз до Гарварда, чтобы поприсутствовать на лекциях по квантовой электродинамике, которые читал Джулиан Швингер, бывший помощник Роберта Оппенгеймера в Университете в Беркли.[146]
Дрелл считал, что взял курс на университетскую карьеру как теоретический физик. Он им и был, но только частично. Приглашение Джона Уилера работать над проектом по водородной бомбе оказалось первым из множества возможностей оказывать содействие правительству по вопросам обороны. В скором времени Дрелл стал проводить много времени в Вашингтоне, имея дело с самыми секретными программами страны в области национальной безопасности.
Глава седьмая
Каждый день я считал, что это мой последний день жизни на Земле.
Билл ПерриРазработка баллистических ракет в 1950-е годы открыла новую постоянно изменяющуюся фазу холодной войны, которая свела Дрелла и Перри в одном общем деле, связанном с оказанием помощи Вашингтону в определении и измерении советской ракетной угрозы.
Создание межконтинентальной баллистической ракеты (МБР) сделало перспективу неожиданного ядерного нападения ужасающе возможной. Океаны, природные барьеры для военного нападения на Америку, не давали защиты против ракет. Соединенные Штаты могли бы отбить атаку советских бомбардировщиков, которые многие часы находились бы в воздухе до того, как достичь американского воздушного пространства. Но время для оповещения при ракетной атаке, если таковое возможно, составило бы менее 30 минут.
Никакая другая угроза холодной войны не была так опасна и не носила такой дестабилизирующий характер. Межконтинентальные ракеты фактически ликвидировали лимит погрешности в деле поддержания баланса сил ядерного устрашения. Для президента Дуайта Д. Эйзенхауэра, стремившегося поддерживать американскую военную мощь, стараясь контролировать расходы на оборону, советская ракетная угроза была вдвойне мучительна. Когда русские, как оказалось, стали быстро продвигаться в ракетной технологии, Эйзенхауэр подвергался испепеляющим нападкам за то, что допустил отставание Соединенных Штатов в ракетной гонке. Демократы и консервативные республиканцы нападали на него за «ракетный разрыв». Джон Кеннеди пришел к победе на президентских выборах в 1960 году, используя «ракетный разрыв» в качестве одного из ходов кампании против вице-президента Ричарда Никсона.
Несмотря на шумиху, ограниченные возможности разведки Соединенных Штатов по поводу советских ракет давали неоднозначный результат. Такого же рода обвинения в отношении «разрыва в бомбардировщиках» были подвергнуты сомнению в 1956–1957 годах, когда приступил к работе самолет-шпион «У-2».[147] Необычный самолет, созданный и действовавший секретно в ЦРУ, проникал глубоко в советское воздушное пространство вне зоны действия советских противосамолетных ракет, поскольку он летел на высоте более двух километров. Камеры на борту «У-2» делали фотоснимки советских авиационных баз, показавшие гораздо меньшее количество бомбардировщиков, чем считалось ранее.
Был ли «ракетный разрыв» еще одним миражем? Точный ответ очень многое значил для американской безопасности. Он требовал надежной информации разведки по большому кругу вопросов, включая количество советских ракет, радиус и точность их действия, размещение ракетных баз и прогресс в ракетной технологии с течением времени. Сбор разведданных, в свою очередь, зависел от развития новых шпионских технологий, которые могли бы позволить Соединенным Штатам фактически проникать глубоко на советскую территорию для того, чтобы выкрасть самые ценные секреты Кремля.
Ученые и инженеры типа Дрелла и Перри отдавали весь свой опыт работе над изобретением и совершенствованием именно таких шпионских систем. 1950-е и 1960-е годы были временем, когда американские ученые, работавшие в тандеме с промышленностью и правительством, открывали новые границы в военной и разведывательной технологии. Во время работы администрации Эйзенхауэра, 1953–1961 годы, Соединенные Штаты разработали атомные подводные лодки и авианосцы, межконтинентальные ракеты, ядерные боеголовки, достаточно небольшого размера и веса, чтобы их можно было размещать на ракетах, а также спутники-шпионы, которые могли заглядывать в Советский Союз из космоса.
Вскоре после возвращения семьи Перри из Университета штата Пенсильвания в 1954 году в Калифорнию Билла привлекли к работе над загадкой с советскими ракетами. Его профессиональные знания очень скоро стали очевидными.
«Билл очень прагматичный человек, – сказал Пол Камински, тесно работавший с Перри на протяжении многих лет и содействовавший получению Пентагоном систем новых вооружений во времена администрации Клинтона. – Когда перед ним ставят задачу, он всегда изучает ее с самой верхушки и препарирует ее на основные части. Многие могут решать задачи из учебников, но некоторые из задачек реальной жизни, с которыми приходится иметь дело, поставлены некорректно. А Билл очень хорошо справляется с некорректно поставленными задачами и доходит до коренной сути проблемы, а потом смотрит, может ли он извлечь из проблемы корневой элемент и найти решение…»[148]
Калифорнийской базой для Перри была Лаборатория электроники оборонного назначения «Сильвания» в г. Саннивейл, основы того, что впоследствии станет известно как Силиконовая долина. Лаборатория, которую еще коротко называли ЛЭОН, размещалась в одноэтажных зданиях, в том числе и центральная лаборатория электроники, окруженная фруктовыми садами. «Сильвания», как и ряд других электронных компаний, организовала цех недалеко от Пало-Альто в начальный период холодной войны, чтобы получить доступ и использовать исследования в Стэнфордском университете.[149] Университет ускоренными темпами создавал одну из лучших школ инженерной мысли, а его профессура и студенты создавали в этом районе компании и лаборатории, которые получали выгоду от новых технологий, разработанных в Стэнфорде. Исследования, связанные с обороной, являлись их естественной составной частью.
