Вильфредо Парето - Трансформация демократии (сборник)
Здесь нечего добавить: правительственные меры привели к великолепному результату! Но раз уроки прошлого не заставляют воздерживаться от подобных мер, этот новый урок наверняка не спасет от повторения подобных ошибок в будущем.
Выводы экспериментальной науки бесполезны не только для толпы, но и для многих университетских профессоров.
Рассмотрим общий ход социально-экономических процессов. Некоторые его черты описаны в речи депутата Джолитти на заседании сената 26 сентября 1920 г., за вычетом отдельных дериваций, без которых не хотят или не могут, как правило, обойтись практические деятели.
«Влияние четвертого сословия стало ощущаться в Италии с конца прошлого века». Этот процесс описан в «Социологии» в соответствующем месте, где описываются циклы.
«Зафиксировано, что предпринимавшиеся в последние годы попытки остановить этот процесс восхождения четвертого сословия ни к чему хорошему не привели». То есть не дали результата, потому что о «хорошем» нам трудно судить, если предварительно мы не определим значение этого термина. Итак, предпринимавшиеся депутатом Джолитти попытки возродить авторитет государства, по-видимому, до сих пор не имели результатов; были ли они хороши или дурны, оставляем судить другим.
«Это социальный процесс, которым можно управлять, который можно регулировать, но который нельзя остановить». Для теоретической точности следовало бы добавить: который поддается небольшой коррекции, но который трудно остановить, потому что для этого понадобилось бы либо изменить интересы и чувства большинства, либо силой ввести новый порядок, воздействующий на чувства и интересы, что не менее трудно, ибо то стечение обстоятельств, каковое дало Риму имперский режим Октавиана Августа, встречается редко. Само по себе слово «нельзя» без соответствующих пояснений наводит на мысль о вмешательстве рока, хотя речь идет всего лишь о наличии некоторых условий и их взаимосвязи. Далее депутат Джолитти рассказывает о процессах, происходивших в 1901–1902 гг., и усматривает в них причину снижения заработной платы. Факт, что сегодня, когда заработная плата в целом высока, а в отдельных случаях более того, наблюдаются те же процессы, свидетельствует, что он ошибается. Ссылки на мизерную зарплату преследуют моральную цель, а именно оправдание забастовок. Мы не занимаемся здесь ни оправданием, ни осуждением, а довольствуемся только рассказом.
Переходим теперь к замечательной части рассуждения. «Последние предвоенные годы характеризовались быстрым ростом заработной платы трудящихся в промышленности и сельском хозяйстве». Это были годы процветания демагогической плутократии, соответствовавшие восходящему этапу кризиса, за которым последовал нисходящий этап.
«Началась война… Она придала общественному движению почти стремительный темп». Прекрасно сказано. Постепенно нараставшие волны явления стали короче и интенсивнее.
«Окопы стали удобной ареной для пропаганды подрывных взглядов». Поэтому затягивание войны и стало величайшей ошибкой демагогической плутократии. Заключенный в 1917 г. мир мог бы сохранить все ее преимущества, хотя бы отчасти снизив ущерб, нанесенный войной настроениям и интересам.
«Солдат, приезжавший на побывку и ожидавший найти в земляках понимание торжественности момента, необходимости всемерно поддерживать боевой дух воюющих, видел, что здесь царит безудержная жажда увеселений, и это было неправильно». В этих словах кроются две ошибки, которые могут быть (а могут и не быть) на совести автора. Первая ошибка – это вера в действенность законов против роскоши, бесполезность которых доказана историей. Но главная ошибка заключается в непризнании (или по крайней мере замалчивании) того факта, что в Италии, как и в других странах, демагогическая плутократия не могла продолжать войну, не прибегая к обману.
В Италии обман заключался в том, что была обещана короткая и дешевая война; повсюду средством обмана стало облегчение текущего бремени за счет будущего путем печатания бумажных денег, займов, создания иллюзии процветания как у спекулянтов, так и у честных производителей и служащих – в общем, у всех, кого было выгодно сделать сторонниками войны или хотя бы не ее противниками. Сегодня биржевых акул преследуют, или делают вид, что преследуют, но пока шла война, ими дорожили, потому что без них и без многих других, кто на ней хорошо наживались, войну невозможно было бы вести так долго.
«В этот период все партии наперебой сыпали пустыми, неопределенными и самыми щедрыми обещаниями. Без конца твердили о земле крестьянам и о фабриках солдатам; для говоривших это были слова, лишенные смысла, но тот класс, к которому они были обращены, воспринимал их как завоеванное право». Совершенно справедливо; но надо добавить, что подобные обещания давались и после войны, некоторые из них сам автор речи встречал с одобрением.
Среди наиболее нелепых и нереальных обещаний, которые звучат до сих пор, можно отметить следующие[76]. Большинство может потреблять больше и работать меньше. Именно война, уничтожающая богатства, позволяет этого добиться. Можно отнять у небольшого числа богатых и зажиточных граждан все, что требуется, чтобы сделать зажиточными большинство, и даже всех; при этом, потребляя сегодня то, что потребуется для производства завтра, можно сохранить последнее. Производство возрастет, или по меньшей мере не сократится, несмотря на бесчисленные налоговые препоны и просто безосновательные меры, разрушающие экономический порядок, подрывающие и истребляющие частный капитал, без усилий на формирование социалистического капитала, который должен его заменить, с внутренними комиссиями, контролем, бесконечными стачками, нежеланием работать, захватами фабрик, земли, домов, судов, при постоянно растущей угрозе для частных лиц и их собственности. Государство будет регулярно выплачивать проценты по огромным займам, к которым оно продолжает прибегать, и будет платить не обесцененными, а реальными деньгами, стоимость которых равна номинальной. С каждым днем все более погружаясь в пучину долгов и краха богатств, правительство добьется желанного экономического процветания, до сих пор не виданного. В ожидании этого чуда некоторые полагаются на святое предназначение Родины, другие – на блаженную демократию, на священный прогресс, на божественный пролетариат, который пока еще не сумел осчастливить Россию только вследствие козней капиталистического Сатаны.
Подобные утверждения являются полной противоположностью опытной истине; с этой точки зрения они абсурдны и относятся к числу лжи и обманов, которые использовались во время войны и продолжают использоваться после наступления мира. В то же время они могут быть полезны и даже необходимы по тактическим соображениям, чтобы завлечь людей туда, куда они сами не пойдут; чтобы вдохновить на штурм сторонников, сдержать противников и заморочить голову простофилям, находящимся на распутье.
Обещания будущих благ прекрасно подстегивают к действию, лесть врагам может унять наименее рьяных из них и посеять в них раздор, щедрые посулы и скромные ожидания всегда были мощным инструментом правления. К тому же потворство злоупотреблениям выгодно тем, что оно вызывает у пострадавших желание противодействовать и готовность поддержать правительство в тот момент, когда оно сочтет нужным вмешаться и положить конец безобразиям, которые ранее допускало и даже поощряло. Многие люди живут как в полусне и пробуждаются только тогда, когда их задевают и бьют. Есть и такие, кому нравится быть в оппозиции к правительству, от которого они, однако, ожидают защиты. Называться социалистом и уповать на правительство, чтобы не пострадать от социализма, – хороший способ получать двойную выгоду. Эти люди пробуждаются, когда [лишаются? – возможно, пропуск в тексте. – Прим. перев.] защиты, но часто оказывается, что уже слишком поздно.
Как бы то ни было, наличие такого рода настроений позволяет правительству лавировать и преследовать внешне одну, а на деле – другую цель. Это вещи, которые делают, но о которых не говорят. Хотя сами сторонники правительства не строят на этот счет иллюзий, они, разумеется, не могут трубить о скрытом обмане; противники не могут разоблачать нелепость правительственных обещаний, потому что готовы их принять с единственной поправкой, что сумеют воплотить их в жизнь лучше действующих властей.
Что касается конечного результата, то следует подождать исхода авантюры, чтобы увидеть, была эта политика полезной для общества или нанесла ему вред.
То, что говорит и делает государственный деятель, иногда трудно определенно оценить, все зависит от обстоятельств, в которых он находится, и от препятствий, которые он вынужден преодолевать.
Поэтому не стоит осуждать правительство только из-за того, что оно действует вопреки неким теоретическим постулатам, даже зарекомендовавшим себя на практике; следует понять, все ли оно сделало, что было возможно. Между строк речи депутата Джолитти читается легкий намек на эту истину; вероятно, он не мог высказаться более ясно, учитывая обстоятельства, в которых находится он сам и вся страна. Отсюда следует, что наш анализ направлен на деривации и не затрагивает глубинных мотивов действий, за исключением оговариваемых нами случаев.
