Сьюзен Бауэр - История Средневекового мира. От Константина до первых Крестовых походов
По словам историка того времени Титмара Мерзебургского, Оттон II «славился своею силой и посему был неугомонным». Энергичность и честолюбие привели его к серьёзным неприятностям. Запланированное завоевание окончилось сокрушительным поражением. Оттон II сражался в Италии в течение трёх лет, постоянно проигрывая в сражениях с византийскими гарнизонами, оставшимися на полуострове. Южная Италия ускользнула, когда герцогства начали разрывать союзы с Северной Италией.[178] В 983 году, всё ещё считая себя римским императором, всё ещё воюя, Оттон заболел. Он умер в Риме, не дожив до тридцати лет.12
Он успел провозгласить соправителем своего трёхлетнего сына Оттона III. Однако он сам едва удерживал титулы, которые ему передал отец, и у младенца Оттона не было возможности настаивать на своих наследственных правах. Папа отказался признать его римским императором, а мятежный герцог Генрих Строптивый, который прятался на северном побережье Германии, задумал отобрать трон у ребенка.
Он настаивал на том, что, являясь ближайшим родственником юного короля по мужской линии, имеет право взять на себя заботу и опеку над Оттоном III. В этом не было ничего противозаконного. Мать Оттона находилась в Италии, где умер её муж, поэтому временный опекун мальчика, не подозревавший подвоха епископ Кёльнский, передал ребёнка Генриху.13 Генрих же сразу отвёз ребёнка на юг в Саксонию, где собрались его сторонники. Пока ребёнок был в безопасном заключении, друзья Генриха стали звать его королём. В дни Пасхи они пели ему laudes – хвалебные песни, которыми обычно величали монархов.14
Другие князья Германии, которых это не впечатлило, настаивали на том, что без официального согласия Оттона Генрих не может назвать себя королём. А получить такое согласие было затруднительно, поскольку Оттон ещё не научился говорить как следует. Генрих утверждал, что в качестве опекуна имеет право говорить за Оттона и может от его имени разрешить себе стать королём, но остальная знать отвергла эти измышления.
Вскоре Генрих понял, что если он хочет стать королём, то должен бороться за власть, но в то же время сомневался, что у него хватит силы противостоять не только остальным князьям Германии, но еще и западно-франкскому королю Лотарю IV, стороннику Оттона. Он согласился на компромисс: ему вернут герцогство в Баварии, которое отобрал Оттон II, а он отдаст Оттона матери, которая станет его регентом.15 После этого Оттон III вновь стал королём Германии. Наследственная передача власти была произведена пусть не вполне чисто, но довольно удачно.
А вот на еще более дальнем западе принцип наследственной власти, передаваемой от одного поколения к другому, внезапно дал сбой. Лотарь IV, правитель Западно-Франкского королевства, готовясь сражаться на стороне Оттона, умер в 986 году. Он оставил корону своему сыну Людовику Ленивому. Это прозвище тоже указывает на личностные проблемы, иные чем у Генриха Баварского. Людовик Ленивый просидел на троне всего один год, после чего умер – вероятнее всего, отравленный собственной матерью, доведенной до отчаяния.
Западно-франкские герцоги, как и германские, требовали возобновления их привычной роли в избрании правителя. Уже несколько поколении королевской семьи не радовали никого усердным исполнением обязанностей, и герцоги отвергли идею поиска дальнего кровного родственника. Вместо этого они короновали Гуго Капета, сына графа Парижского, то есть человека из своего круга. Династии Каролингов на западе подошёл конец, франкский престол больше никогда не занимал родственник Карла Великого.
Первому представителю новой династии Капетингов досталось старое франкское королевство, которое потеряло свои восточные области отошедшие к Германии, а также юго-восточные и северо-западные герцогства – Бургундию и Нормандию, которые обрели независимость. Земли, оставшиеся у короны, отличало разнообразие денежных систем, языков и франкской знати, настроенной весьма независимо. Гуго Капет должен был править осмотрительно: поскольку его избрали, подразумевая, что он не станет действовать как деспот. Он сделал Париж своей резиденцией и местом пребывания правительства, и начал понемногу превращать эту пеструю картину во что-то более вразумительное.
Однако его авторитет был еще очень непрочен, и ему не удалось принести мир в свою страну. Распри между французскими герцогами, недовольство крестьян, доходящие до вооружённых столкновений споры из-за вассалитета, разноязычие и нечестная торговля, – от границы до границы Франция представляла собой море хаоса. Ужасные условия вынуждали богатых людей нанимать дружины для охраны своих владений. Бедные были лишены подобной роскоши, вместо этого им приходилось наниматься на службу к более богатым соседям в обмен на защиту. Это стало основой феодального строя – обмен службы на защиту и пропитание.16
В 989 году христианские священники собрались в бенедиктинском аббатстве в Шарру, в центре франкской земли, и взяли проблему в свои руки. Для выживания Франции кто-то должен был погасить огни междоусобиц, последовавшие за распадом королевской власти. У священников не было армии, денег и политической силы – но в их власти было объявить врата рая закрытыми.
Они использовали это своё право, объявив, что все мирные жители – зависимые крестьяне, свободные земледельцы, клирики, женщины, дети – не должны страдать от бедствий войны. Любой воин, на чьей бы стороне он ни сражался, служил ли он в дружине феодала или в войске короля, будь он франком или чужестранцем, – любой воин, ограбивший церковь, отлучался от неё. Отлучались от церкви и те, кто отбирал скот у бедных. Любой, кто напал на священника, если священник был безоружен, также отлучался. В декларациях Шарру учитывалось наличие воинствующих клириков, чтобы не допустить их произвола.17
Собор в Шарру – первый шаг к созданию понятия «божьего мира» (или «божьего перемирия»), первая организованная попытка христианской церкви официально установить различия между людьми, принимающими и не принимающими участие в войне. Очередной шаг вперёд случился в 994 году, когда папа римский объявил, что аббатство Клюни в восточной земле франков станет приютом для всех беженцев. Аббатство было основано частным лицом в 930 году, и его основатель, Гильом Благочестивый из Аквитании, вписал в его хартию существенную степень независимости. Аббатство Клюни, в отличие от других подобных монастырей, подчинялось непосредственно папе. Ни один мирской владыка, даже основатель и его семья, не имели права вмешиваться в его дела. Теоретически аббатство Клюни не несло ответственности ни перед кем из правителей и не подчинялось местным епископам. Поэтому оно предлагало безопасный приют любому, кто добирался до его стен, невзирая на то, кому и насколько насолил беглец. Само аббатство было защищено от нападения, ограбления и сожжения угрозой отлучения от церкви.18
Движение «божьего мира» было больше, чем попыткой определить этические принципы войны. Это был отчаянный ответ миру, в котором возможность спасения и миссия христианской церкви все теснее привязывались к территориальным притязаниям королей. Превращение аббатства Клюни в приют дало папе римскому – который, как считалось, унаследовал полномочия святого Петра открывать и закрывать врата рая – высшее право обеспечивать безопасность во время войны.
Однако это было несовершенное решение.
Насколько оно было несовершенным, стало ясно в 996 году, когда Оттон III Германский достиг шестнадцатилетия. Итальянские сеньоры согласились признать его королём той северной области, где некогда обитали лангобарды. Теперь она именовалась просто Итальянским королевством и занимала не весь полуостров, а лишь часть его, довесок к германскому королевству
Получив власть над Италией, Оттон сразу назначил своего двадцатичетырёхлетнего двоюродного брата на должность папы римского, сделав его папой Григорием V – первым папой германского происхождения. Новый папа отплатил Оттону, даровав ему титул «священного римского императора», короновав его, как защитника церкви и правителя старых римских земель.
Отношения между папой римским и императором, при всей их символичности, способствовали укреплению позиций обоих. Они как бы вернулись ко дням деда Оттона, когда круговорот власти был только создан. Однако возврат нанес серьёзный удар идеалистической идее «божьего мира». Церковь могла предлагать мир и приют во время войны лишь до тех пор, пока она не принадлежала какому-либо государству. Приют можно было найти лишь в месте, управляемом такими людьми, которые не могли ни получить, ни потерять ничего от общения с королём.
СРАВНИТЕЛЬНАЯ ХРОНОЛОГИЯ К ГЛАВЕ 71
Глава семьдесят вторая
Перипетии Священной войны
