Джульетто Кьеза - Русофобия 2.0: болезнь или оружие Запада?
Стратегический паритет был обеспечен Леонидом Брежневым, но цена этого достижения была разрушительной. Тем не менее разрыв между уровнем жизни в СССР и на Западе на самом деле не был таким глубоким, как это рисовалось. Но разница была колоссальной в том, что касается сферы широкого потребления. Однако де-факто критерием, которым измерялся «уровень жизни» в Советском Союзе, стали принятые на Западе стандарты. И в одночасье миллионы советских граждан почувствовали себя нищими. Их убедили в том, что хуже, чем они, никто не живет. Правда, лет через десять те же граждане бывшей Страны Советов заметили, что и в системе западного капитализма им живется отнюдь не вольготнее. Им по-прежнему жилось очень плохо. В одночасье они стали отчаянно бедны, но делать нечего – было слишком поздно.
Прежде они думали, что бедность является результатом социальной системы, политического режима, при которых они родились и жили. В этом нельзя было винить их: широкие массы не состоят сплошь из историков, экономистов и философов. Вряд ли они в состоянии оценить свое положение в целом или хотя бы частично. Теперь у них не было опоры в виде системы ценностей, которую советская социалистическая система обещала, но не смогла сохранить. В любом случае было очевидно: Запад удачно экспортировал свои ценности. И свободу, и демократию. И то и другое служило олицетворением «Запада».
Отмечу мимоходом, что в этом ключ к пониманию новизны текущего времени. И раньше бывали войны, но теперешние разительно отличаются от всего предыдущего опыта. Новейшие войны совсем не похожи на битвы прежних эпох. Тогда война велась по линии фронта. В ней участвовали армии, каждая в своей форме. Население погибало или принимало участие в боевых действиях. Но чаще оно играло роль пассивного наблюдателя за столкновениями на своих полях, в своих лесах и городах. Война, в которой был побежден Советский Союз, была проиграна не на традиционном поле боя. Эта война обладала обобщенным, как бы незримым обликом и завершилась феноменальным реальным результатом.
Главное оружие, с помощью которого был разбит вдребезги Советский Союз, – абсолютное превосходство в сфере коммуникационных технологий. Запад на порядок превосходил советский потенциал. «Холодная война» обладала своими особенностями. Она разворачивалась в отсутствие «линии фронта». Шла постоянная вооруженная конфронтация между двумя антагонистами. Они были выстроены в боевые шеренги и готовы к боестолкновению, но огня не открывали. Война называлась «холодной», потому что не было слышно ни взрывов, ни автоматных очередей. Правда, не обходилось и без вооруженных стычек. Они случались в отдаленных местах и велись через «посредников». То есть люди погибали, но как бы с «третьей стороны».
Существовала угроза «взаимного гарантированного уничтожения» (MAD)[39], она поддерживала баланс сил и помогала избегать прямой конфронтации. В истории «холодной войны» было только одно исключение – так называемый «карибский кризис» 1962 года. Тогда Советский Союз и Соединенные Штаты оказались на пороге прямого столкновения и задействовали соответствующие стратегические арсеналы. Опасность ядерной войны сохранялась в течение нескольких дней. Затем оба противника, Джон Кеннеди и Никита Хрущев, поняли смертельную ошибку и пошли на компромисс.
Тем не менее гонка вооружений за достижение превосходства многократно усилилась. Через несколько лет Советский Союз добился стратегического паритета, однако это классический пример пирровой победы. Тем временем Соединенные Штаты, уже признанный знаменосец Запада, открыли новое и не менее мощное виртуальное поле битвы. На нем они выиграли другую войну – за «завоевание умов». Точнее, войну за производство и распределение мечтаний, вожделений, чувствований, ценностных смыслов, которые мало-помалу внедрились с обеих сторон в умы широких масс. На этом поле боя паритет не представлялся возможным – по структурным причинам.
Капиталистический Запад это сражение уже выиграл вчистую на внутреннем фронте, в среде определенных групп населения. Запад успешно экспериментировал в области массовой лоботомии. Вся капиталистическая система перешла на экономику потребления. Главной ее целью было превратить человека в законченного потребителя. Заразить жаждой потребления другие народы было нетрудно – не труднее, чем воткнуть горячий нож в масло. Коммуникационные барьеры были сметены благодаря новым технологиям в области связи и информации. Физические барьеры были преодолены. Отныне не существовало препятствий для «колонизации» умов. Телесная оболочка страдала, но раны радовали взгляд и вызывали приятные ощущения. Сам вид «Ферарри», показ мод в Милане, супермаркет, ломящийся от товаров, красивые и доступные женщины – отныне все у тебя в руках, все превратилось в «реальность», перед которой невозможно устоять.
На противоположной советской стороне этого странного поля боя не было ни одного воина. Победа Запада была обеспечена уже до начала боевых действий. То немногое с советской стороны, что возникало на экранах, – сплошной мрак однопартийной системы, цензура, ограничение личных свобод, верховенство, пусть и формальное, общественного над личным. При этом в СССР потребления почти не существовало, речь шла только о простой повседневной жизни. Города без рекламных сияющих щитов казались темными и угрюмыми. На Западе общество спектакля веселилось и праздновало победу салютом. Запад целиком и полностью стал обществом спектакля, благодаря чему и победил.
Советский стратегический ядерный паритет ржавел в сейфах. Совсем другие ракеты в несметном количестве безболезненно и мягко прибыли к месту назначения, поразив умы и сердца советских людей. К тому же новый постсоветский лидер, приснопамятный Борис Ельцин, первый «демократический президент», избранный бывшим советским народом, спешно вручил Западу секретные коды своих настоящих ракет. Публично этот факт никогда не предавали огласке, ведь есть все-таки пределы непристойности. В противном случае новые обитатели Кремля обнаружили бы свой страх перед народом. Ракетные коды сыграли роль обменной валюты, на которую была куплена пожизненная безопасность кремлевской номенклатуры.
Эти аспекты «демократического транзита» являются существенными, поэтому рассмотрим их подробнее. Они важны для понимания того, что затем повторяется в более широком масштабе, однако с существенными различиями. Между тем многие россияне съели западную фигу с маслом и не поперхнулись. Им пришлись по нраву безделушки Великой фабрики снов и купание в потоке лжи. Но тем временем Запад увяз в болоте крупных неприятностей. Они видны невооруженным глазом. Витрина померкла, и уже нет такого количества айфонов, чтобы возвратить первоначальный блеск.
Главное достижение противостояния – исчезновение коммунизма. На протяжении всего периода «холодной войны» коммунистическая угроза была тем адреналином, который удерживал Запад в единении. Поколения американцев и европейцев были тщательно оболванены таким образом, что само слово «коммунизм» стало вызывать у них павловскую рефлекторную реакцию и атрофию мозга[40]. На самом деле склонность к потреблению товаров является одним из основополагающих рефлексов. Главное, чтобы в кормушке была еда. За неполную кормушку все нападали на коммунизм. Так что пришлось Америке заплатить за кормовую базу. Но что делать теперь, когда коммунизма уже давно нет?
На самом деле коммунизм кое-где все еще сопротивляется. Он притаился, например, в Китае. Но Китай записали в категорию «аномалий». Конечно, существует Коммунистическая партия Китая, что считается крайне неприличным. Однако «китайщина» рано или поздно будет преодолена. Ведь Дэн Сяопин и китайские коммунисты ввели госкапитализм по собственной воле. Согласно аксиоме, господствующей в Вашингтоне, капитализм является синонимом демократии. Достаточно подождать несколько лет, и китайский коммунизм будет подавлен рынком, что, по вашингтонским выкладкам, заставит Китай стать более демократичным. Иными словами, «демократия = выборы = Америка». Если для избавления от коммунизма даже Москву заставили покончить с собой, то почему то же самое не произойдет в Пекине?
Збигнев Бжезинский обосновал эту схему за несколько лет до падения Берлинской стены. Схема, изложенная в его «Великой шахматной доске», предусматривает, что после гибели СССР Россия распадется на «слабую» конфедерацию из трех регионов – Европейского, Западносибирского и Дальневосточного с руководством, назначаемым соответственно Европой и Японией при активном участии Китая, который в скором времени растворится под воздействием гомогенизации и лиофилизации, иначе говоря – глобализации, как сказали бы мы сегодня, в лоне западного рынка. Так что крах китайского коммунизма можно назвать отложенным событием в ожидании желательных для Запада перемен. Между тем огромный Китай служил и продолжает служить мировому рынку, производя товары по бросовой цене.
