Питер Грей - Свобода учиться. Игра против школы
В 50–60-х годах ХХ века Джон Робертс с коллегами сравнили игры детей из разных стран по всему миру. Они пришли к выводу, что единственное общество, где в играх нет соревнования, – общество охотников-собирателей{59}. С этим выводом вполне согласуются ответы исследователей, которых мы опрашивали. Они тоже говорят об отсутствии соревновательного духа в играх племен, которые изучали. Например, антрополог Персивал Гриффин[8] отмечает, что единственное правило, которое он наблюдал в играх детей племени агта, – «никто не должен побеждать, чтобы это было видно». Лорна Маршалл[9] дала наиболее обширное и детальное описание игр бушменов. Она подчеркивала, что во всех их играх нет формальностей и конкуренции. И даже в формальные игры, где существуют определенные правила и которые предполагают соревнование, все равно играют без соревнований{60}.
Например, дети бушменов (мальчики и девочки в возрасте от пяти до 15 лет) часто играют в игры, где нужно бросать цени – это кожаный ремешок длиной примерно 15 сантиметров с небольшим грузилом на одном конце и с перышком на другом. Игрок с силой бросает цени при помощи палки как можно выше, пытается поймать на палку, когда он подлетает, а затем уже из этого положения бросает снова. Многие дети очень ловко играют в эту игру и вполне могли бы устроить соревнования, например кто выше подбросит и большее количество раз поймает за одну попытку. Однако Маршалл пишет, что так никто не играет. Все стараются сделать как можно лучше, но никто никого не сравнивает с другими.
Во многих играх охотников-собирателей требуется четкая взаимная координация движений всех игроков. Это касается и танцев, и игр, в первую очередь похожих на танцы, но и для других игр это тоже характерно. Например, когда играют в охоту с сетью, то охотник, у которого сеть, и тот, кто гонит или ищет добычу, согласуют свои действия аналогично тому, как это делают взрослые. Или вот еще один пример. Когда дети качаются на деревьях, им тоже нужно действовать сообща, чтобы наклонить ветку к земле. После этого все, кроме одного, отпускают ветку, а последний оказывается на верхушке или взлетает в воздух{61}. В таких играх дети не только учатся работать в команде, но и налаживают эмоциональные связи в коллективе.
Колин Тернбул[10], изучавший племя мбути в Центральной Африке, описывал традиционные игры с перетягиванием каната, в которых участвует все племя каждый год на празднике меда. Мужчины и мальчики берутся за один конец каната из лозы, а девочки и женщины – за другой, и пока они тянут, то попеременно поют. Тернбул утверждает, что, когда мужская половина начинает выигрывать, «один из них переходит на сторону женщин, присоединяя свою часть лозы к их концу, и принимается фальцетом их подбадривать, очень преувеличенно высмеивая и изображая мимикой женщин». Когда начинает выигрывать женская половина, «одна из них точно так же бросает свою часть веревки, перестраивается к мужчинам и низким басом кричит, подражая им». Тернбул продолжает: «Каждый, кто переходит на соседнюю сторону, старается превзойти насмешки предыдущего, и все начинают больше и больше смеяться до тех пор, пока уже не могут ни петь, ни тянуть. Они бросают веревку, падают на землю и бьются в истерике от смеха. И хотя на соседнюю сторону переходят все – и стар, и млад, больше всех смеются над другими молодые. Но в этих насмешках нет враждебности – это скорее переживание и отождествление себя со второй половиной. В подобной игре мы видим всю глупость соревнований. Это пример того, как избегают жестокости и агрессии, когда выигрывает противоположный пол»{62}.
Несколько исследователей говорили об играх, в которых дети охотников-собирателей обмениваются предметами со взрослыми или с более старшими детьми{63}. Малыши от года или даже моложе с радостью отдают игрушки старшим ребятам, которые с ними играют, потом берут их назад, снова отдают и так далее. Дети радуются этому занятию, потому что в основе этой игры лежит нормальный инстинкт человеческого детеныша. В Соединенных Штатах провели серию не очень известных экспериментов, в которых выявили, что почти все дети (их было более ста в возрасте от 12 до 18 месяцев) не задумываясь отдают игрушки взрослым{64}. В нашем обществе по поводу такого поведения никто особенно не высказывается, но в некоторых сообществах охотников-собирателей этому весьма рады. Среди детей бушменов такое поведение очень культивируется. Чаще именно бабушки учат детей делиться, они дают им бусы и просят раздать их остальным{65}. Это единственный пример, который мы можем найти в описаниях охотников-собирателей, как взрослые преднамеренно и систематически влияют на игру ребенка. Желание ребенка отдавать и делиться – самая важная черта для жизни в обществе охотников-собирателей.
Для того чтобы быть успешным взрослым членом сообщества охотников-собирателей, человек должен не только уметь делиться и взаимодействовать с другими. Еще нужно научиться заявлять о своих желаниях и при этом не настраивать против себя остальных. Когда во время социальных игр дети договариваются друг с другом о правилах и решают, кто какую роль будет играть, они как раз практикуют навык заявлять о своих желаниях. Кроме того, дети охотников-собирателей учатся говорить, что им нужно, когда передразнивают споры взрослых. Например, Тернбул описывал, как дети племени мбути от девяти лет и старше переигрывают споры взрослых и стараются сделать их лучше: «Дети могут начать с настоящего спора, который они видели в поселении, когда спорили взрослые прошлым вечером. Они распределяют роли и подражают взрослым. Это фактически форма оценки поведения взрослых. Если взрослые избегают спора, то дети, подражая им, тоже бросают его. Однако если спор взрослых прошел безуспешно и все пошли спать в плохом настроении, а дети видят возможность улучшить ситуацию, показать, как можно сделать лучше, они это обязательно попробуют сделать. Если у них не получается, они все обращают в шутку и будут играть до тех пор, пока не начнут все вместе кататься по земле от смеха. Это происходит точно так же, как улаживается большинство потенциально опасных споров у взрослых»{66}.
Самообладание
Исследователи, изучающие общество охотников-собирателей, часто говорят о необычайном жизнелюбии и стоицизме этих людей. Антрополог Ричард Гулд[11] писал о жизнелюбии охотников-собирателей, цитируя другого исследователя: «Я часто замечаю, что люди, проживающие в пустыне Гибсона[12] [охотники-собиратели Австралии], всегда в хорошем расположении духа и готовы смеяться и шутить, даже если их мучает страшная жара, досаждают мухи или им нечего есть. Такое ощущение, что жизнелюбие необходимо им при всех многочисленных лишениях и трудностях, а жалобы только ухудшат ситуацию»{67}.
Кажется, что охотники-собиратели принимают все повороты судьбы и используют их в свою пользу, а не жалуются. Их отношение к тому, что у нас называется лишениями и трудностями, хорошо проиллюстрировано в уже ставшей классической книге Жан Ледлофф The Continuum Concept. In Search of Lost Happiness[13]. Когда Жан Ледлофф была молодой и жаждала приключений, она поехала в экспедицию на поиски алмазов в джунгли Венесуэлы вместе с двумя итальянскими исследователями. Однажды ей, двум итальянцам и нескольким местным южноамериканцам из племени таурипан, нанятым в качестве помощников, пришлось перетаскивать деревянное каноэ через горы. Лодка была тяжелой и неудобной, а солнце заставляло чувствовать себя как на раскаленной сковородке. Чтобы немного отдохнуть от тяжкой работы, Жан остановилась и поотстала, сказав всем, что хочет сделать фотографию. В отчете она описала сцену, какой увидела ее со стороны:
«Передо мной было несколько человек, и все они делали одно дело. Двое итальянцев были напряжены, хмурились, срывались по любому поводу и постоянно ругались в манере, свойственной тосканцам. Остальные [таурипаны] прекрасно проводили время. Они смеялись над громоздкой ношей, превращая тяжкий труд в игру. Толкнув каноэ, они отдыхали и смеялись, когда получали царапины. Особенно их позабавило, когда каноэ пошатнулось и придавило собой носильщика. Когда парень снова смог дышать, он прислонился голой спиной к раскаленному граниту и громко захохотал от облегчения… Когда я закончила фотографировать и вновь присоединилась к остальным, то решила получать удовольствие от совместной работы, и у меня это получилось, причем довольно искренне»{68}.
После этого Ледлофф прожила некоторое время среди таурипанов и в двух других группах аборигенов в Венесуэле. Больше всего ее впечатлило, насколько веселыми были эти люди, как расслабленно они относились к жизни и как мило друг с другом общались, даже когда было трудно. В то время, когда Ледлофф изучала их, это были не совсем охотники-собиратели. Они разводили небольшие огороды, но при этом все равно придерживались взглядов, которые характерны для общества охотников-собирателей.
