Дмитрий Фалеев - Бахтале-зурале! Цыгане, которых мы не знаем
Калым выдается в старинных монетах, которые бережно хранятся в семьях уже сотню лет — попадаются дукаты Марии-Терезии, турецкие лиры эпохи султаната, австрийские кроны Франца-Иосифа и наши, царские, империалы. Котляры дорожат ими, как нумизматы. Даже если семья откровенно нуждается или выглядит нищей — у нее все равно на задворках закопана банка с золотом. Котляры от золота прямо без ума — лучше разорятся, занимая на бизнес деньги под самые людоедские проценты, но к зарытому сокровищу не прикоснутся! Оно для них священно. Не заначка, а реликвия, счастливый талисман.
…И вот наступает торжественный день свадьбы. Русские на ней — лишь видеооператор да музыканты с аппаратурой. Некоторые цыгане намеренно шикуют и, чтобы про них в таборах говорили: «Ай, какие щедрые! Какие богатые!», покупают очень дорогую водку, высшего сорта колбасу.
За праздничным столом, а вернее столами, собираются мужчины. Роль тамады исполняет какой-нибудь бойкий паренек с легким характером. Его роль минимальна — организовать вручение подарков. Гости беседуют, играет музыка — почти как у нас, но… никто не пьяный! Это только считается, что цыганская свадьба — форменный дебош. Как раз наоборот! На свадьбе они держатся с подчеркнутым достоинством, благообразием. По этикету. Субординация — старики сидят, молодежь стоит. Дети шныряют, таская со стола конфеты и фрукты; детям можно все.
Накануне свадьбы из молодежи выбирают дежурных. Они контролируют ход мероприятия и, если кто-то начинает бузить, тотчас подлетают к нему и успокаивают — мирными средствами. Могут предложить немного проветриться на свежем воздухе, а в крайнем случае проводят до дома — человек покемарит пару часов у себя на диване и вернется к столам вполне адекватный.
Если гости на свадьбе все же поругаются, это считается плохой приметой. Молодым — дурной знак, а гостю, устроившему скандал, еще хуже — в сильной степени страдает его репутация; в таборе все его осуждают: «Как же, мол, так! На свадьбе повздорил! Другого случая не мог найти! Фу! Пьяница!» Есть выражение про тех, кто напился: «Хоть на лопату его бери!»
Кстати говоря, на свадьбы котляры никого не приглашают — все сами приходят, потому что в курсе.
Был я однажды на свадьбе в Горино, приехал как раз ко второму столу — его накрыли в доме невесты, а первый уже съели — он был сервирован в доме ее дяди. За тамаду выступал брат отца жениха — в красной рубашке и «кричащем» галстуке, с микрофоном в руках. Невеста в белом платье стояла с ним рядом и держала поднос. Тамада поочередно вызывал гостей, сидящих за столом. Подходили семьями — муж, жена, их взрослые дети. На полкуплета включалась музыка, и все танцевали, а точнее, делали вид, что танцуют. Мужчины дарили в приданое деньги. Тамада объявлял вносимую сумму, чтобы тем, кто пожадничает, было стыдно, а слава о тех, кто особо уважил юную пару, не осталась в кулуарах. Сумма колебалась от 300 рублей до 3000. Самую крупную дал Жаркой и за это получил львиную долю свадебного торта.
В 90-е годы, до деноминации, доходы от «подарков» исчислялись в миллионах — 4 600 000 р., 3 900 000 р. Сейчас скромнее: 50 000 — уже неплохо.
Женщины дарили невесте платья, юбки, косынки, а также драгоценности — кольца, кулончики, серьги, браслеты.
Прямо дарят и дарят, несут и несут! От каждой семьи! В итоге невеста получила, наверное, целый гардероб! Одних только юбок штук под тридцать!
— Куда ей столько?
— На всю жизнь дарят, — говорит Володя. У него образ: усы кавалериста, военный китель, кирзачи, папаха! Ему шашку — и Чапаев! На плечах — пять звезд. Я в армии не был, но потом мне сведущие люди объяснили, что пять звезд — это коньяк, а в русской армии максимум — четыре! Я так подумал, что рядом со мной сидел цыганский генералиссимус!
Платье невесте покупала свекровь — «она берет в дом новую хозяйку, поэтому платит», «свекруха выбирает невесту вместе с платьем».
После подарков — обычное застолье. Что хочешь, то и делай. Организации никакой. Никаких конкурсов. Никаких тостов. Никаких «горько!» Все довольно однообразно. Но и беспорядков тоже никаких. От них хранит однозначность оценок, на которые можно легко нарваться, нарушив этикет. Люди не забудут. Так что изволь держать себя в рамках. Как другие цыгане. Уважай их, и они будут уважать тебя. В таборе очень неудобно шкодить — все на виду, а дурная слава по цыганской почте разносится быстро. Своевольничать нельзя («будь, как все»), но это не значит, что нельзя веселиться.
Другое дело — сейчас наметилась неприятная тенденция. Суть ее в следующем: если ты танцуешь, от души веселишься, котляры скажут «клоун», «несолидный человек». Не пристало бизнесменам скакать, как подросткам! Но и подростки насмотрелись на старших и уже танцуют больше для порядка, чем от натуры, но если начнут, выходит обалденно — азартно, ловко. У цыган свободные и смелые движенья — не только в танце. Это не отнять. Они сдержанны, но непринужденны.
Любят подначивать кого-то на танец — прихлопами, притопами: давай, мол, давай. А сами смотрят, очень довольные, что раскрутили: «Молодец! Молодец!»
Музыка играет преимущественно цыганская, в особом фаворе «Кабриолет», а вообще котлярам симпатичны любые популярные народные мелодии в эстрадной обработке, неважно какие: русские, еврейские, украинские, индийские, азербайджанские. Отдельная любовь к итальянскому ретро, этот язык им нравится, как музыка. Звучит и шансон. Так что «Семь сорок» вполне логично продолжает «Чито гврито», за ней «На Мясоедовской», «С одесского кичмана», «Джамайка», «Нанэ цоха».
Часов в 11–12 ночи гульба приостанавливается. Старые женщины ведут молодых в отдельную комнату, где наставляют их в азах брачной жизни. Не у всех пацанов получается сразу, особенно если свадьба «на выезде» — в другом таборе. Дома — моментально, с первой попытки; там и стены помогают.
По котлярским понятием главное украшение невесты — невинность. Окровавленную простыню выносят гостям в доказательство того, что невеста — «честная». Иногда свекровь с этой простыней танцует. Все опять садятся за накрытые столы и гуляют, сколько влезет.
Раньше был обычай — наутро после свадьбы семьи новобрачных обходили дома, и в каждый из домов приносили ведро питьевой воды. Этот обряд, согласно поверью, приносил удачу. В настоящее время он обидно упростился, и ведро с водой получает только тесть — он из него должен умыться.
А молодая жена — уже в косынке (знаком замужества) — проводит в своем новом доме первую уборку (метет полы), но эта уборка пока не настоящая — смысл ее носит ритуальный характер, чисто символический.
На свадьбах гуляют по два-три дня.
Если семья жениха небогата, «сватанье» и свадьбу объединяют, потому что так в два раза дешевле. Особенно актуальным стал этот маневр в период кризиса — котляры его на себе ощутили с осени 2008 года.
Свадьбы стремятся приурочить к лету, потому что солнце, потому что тепло. Столы накрывают прямо на улице. В казанах, установленных над открытым огнем, на железных брусьях, рядами по пять или шесть штук, готовится свинина. В огромных баках варятся цельными тушками куры. Приглашенные музыканты подключают аппаратуру, но в таборе обычно есть свои «артисты», которые по ходу праздничных гуляний сами садятся за инструменты, берут микрофоны — и понеслось!
Ты душа моя косолапая!
Что болишь ты у меня, кровью капая,
Кровью капая в пыль дорожную…
Не случилось бы со мной невозможное…
«На свадьбе ни есть, ни петь не хочешь — только танцуй! — говорит Береза. — Хоть целый день!»
А потом начинается замужняя жизнь — свекровка учит молодую девушку всему по хозяйству, больше от нее ничего не требуют. «Стирай, мой, смотри за детьми, вари всем обед, а мужчина только покушать принесет, деньги заработает. У нас женщина мужчине подчиняется. Если он скажет — женщина сделает».
Первый ребенок — обычно через год или через два. Ранние роды (в четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать лет) приводят к тому, что бывает так, что в роддоме, в одной палате, оказываются одновременно и дочь, и мать. Мать готова родить дочери брата или сестру, а дочка маме — внука или внучку.
Официально браки регистрируют гораздо позже реальной свадьбы, но чаще просто живут без штампа, поэтому дети, как правило, носят фамилию матери. Сербиянка Маша мне рассказала такую историю:
— Мы с мужем прожили тридцать лет, а потом вдруг стали давать новобрачным по двести рублей! Официально. Муж и говорит: «Пойдем, мать, сходим — на Рождество купим внукам подарки, одежку новую — в школу ходить». Пошли и расписались, хотя тридцать лет уже вместе прожили и внуки уже были!
Мне все же интересен другой нюанс:
— А если мальчику невеста не нравится?
— Ну они же дети, — отвечает Гога. — Им четырнадцать-пятнадцать лет. Они к этому относятся несерьезно — как к игрушкам. Не понимают, что на всю жизнь. Им легко что-то навязать. Раз родители решили — значит, так и надо. Родители плохого не подскажут никогда. Осознание приходит гораздо позднее, часто уже и ребенок есть. Куда тут расходиться, особенно девушке?
