Сергей Переслегин - Опасная бритва Оккама
Конец года отмечен двумя странными политическими убийствами. Первой жертвой стала Анна Политковская, одна из героинь эпохи перестройки. Ее, отставшую от времени на десятилетие, навсегда застрявшую в тех годах, о которых многим очень хочется поскорее забыть, мало кто любил. Но от «не любить» до «убить» — очень большое расстояние. Не боюсь признаться, что совершенно не понимаю мотивов убийства Политковской. Для Запада и немногочисленной российской демократически настроенной общественности все очень просто: преступный режим убирает своих противников. Но даже оставляя в стороне моральную сторону дела, замечу, что эта гипотеза явно преувеличивает политическое значение Политковской, да и журналистов вообще. В век виртуальной реальности и Интернета журналист, даже владеющий действительно важной и эксклюзивной информацией, перестает быть субъектом политического действия, потому что понятие подлинности исчезло: компромат сейчас можно создавать из ничего и превращать в ничто. А поэтому за информацию не убивают. И за позицию не убивают тоже, потому что пространство позиции плотно и любая востребованная точка зрения обязательно будет кем–то занята.
Убивают по глупости. Но дураков и непрофессионалов в режиме чрезвычайного розыска обычно находят, убивают из–за денег. Но Политковская в серьезных денежных делах не засвечивалась.
Проходит чуть больше месяца, и на первых страницах европейских газет начинает стремительно раскручиваться «дело Литвиненко», которое, разумеется, сразу же связывают со смертью Анны Политковской. Здесь разыгрывается уже полная фантасмагория с эпидемией радиофобии, несколькими международными скандалами, предсмертной запиской с подозрительно отточенными формулировками, вмешательством премьер–министров и парламентариев.
Вновь не вырисовывается ответ на вопрос, кому выгодно? Уж. во всяком случае, не России. Но и не Великобритании: смерть Литвиненко породила слишком много вопросов, неприятных для ее истэблишмента. Начиная хотя бы с выявившейся неспособности английской медицины поставить правильный диагноз.
Сам способ убийства выглядит на редкость вычурно. Полоний‑210 — сильный альфа–излучатель, обладающий высокой токсичностью. Его не очень сложно получить: достаточно облучить висмут сильным нейтронным потоком. Нейтронных же излучателей по всему миру предостаточно, тем более что последнее время нейтронным облучением стерилизуют зерно. Так что, технически этот яд легко доступен и может быть изготовлен химиком или физиком средней квалификации, школьным учителем например. С другой стороны, он относительно дорог и очень сложен в применении. Отравить им массу людей и себя в том числе — проще простого, избирательно отравить одного человека почти невозможно. Наконец, у полония‑210 есть особенность, очень неприятная для любого преступника, — он оставляет четкие радиоактивные следы.
Если и есть менее удачный яд для политического убийства, я, признаться, его не знаю…
Трагическая история с Политковской и Литвиненко совсем уж неожиданно закончилась болезнью Егора Гайдара, отравление которого не вписывается, кажется, ни в какую логику, даже «кровавого путинского террора».
Во всяком случае, не подлежит сомнению, что политические убийства конца 2006 года, кто бы там ни был их исполнителем и заказчиком «на самом деле», использованы на Западе как инструмент воздействия на Россию. И это вполне в логике новой «холодной войны».
В той же предсказуемой логике «оранжевая контрреволюция» на Украине — приход к власти правительства Януковича и новый передел сфер влияния в стране. После «газового кризиса» другого решения за Украину не было. Как не было альтернативы и у Польши, в логике новой биполярности она просто обязана демонстрировать антироссийскую позицию. Другой вопрос, что никто не требовал от Леха Качиньского и от его брата, партийного лидера, окончательно терять чувство меры и блокировать переговоры между Россией и Европейским союзом… Хотя, почему же «никто»? Соединенные Штаты Америки выиграли несколько важных очков, публично продемонстрировав неработоспособность политических и экономических механизмов Европейского союза. Не говоря уже о том, что в любом конфликте между «старой» и «новой» Европой США имеют возможность занимать выгодную позицию арбитра.
Впрочем, на Польском фронте игра еще не закончена и очередной ход сейчас — за ЕС.
В логику новой «холодной войны» укладывается и саммит НАТО в Риге. Далее — молчание, потому что комментариев это театральное действо не заслуживает Российское правительство его и не комментировало, что похвально.
При всей важности событий, происходящих в России и «вокруг России», содержание 2006 года для меня определяется не ими. Хочу сразу оговориться: «важность — понятие субъективное. Изменение роли России в международном пространстве не было для меня неожиданностью, в отличие, например, от решения президента Украины Виктора Ющенко объявить голодомор геноцидом украинского народа. Правда, депутаты поправили президента, исключив из законопроекта административную ответственность за отрицание голодомора, но мне страшно уже то, что такая строка в законопроекте была.
Проблема, конечно, не в Голодоморе, не в оценке сталинских репрессий и даже не в русско–украинских взаимоотношениях. Тревогу и страх вызывает сама тенденция устанавливать историческую правду административно–судебным способом. Украина, страна очень близкая нам. двигается по пути Австрии и еще десяти государств, где, как известно, отрицание Холокоста считается уголовным преступлением. И это не формальный, а действующий закон. Доказательством тому — процесс над известным историком–ревизионистом Дэвидом Ирвингом (его книга «Разгром конвоя PQ‑17» считается классикой военно–исторической науки). Ирвинг, известный ученый и уже очень немолодой человек, получил срок. В тюремной библиотеке он нашел свои книги. Сейчас их изъяли из библиотек нескольких стран. В том числе и из его тюремной библиотеки.
Я могу понять политиков, запрещающих людям свободно обсуждать и толковать историческое прошлое. Не понимаю только одного: у них–то какие могут быть претензии к Гитлеру или Сталину?
Нужно наконец понять, что свобода дискуссий, мнении, позиций — это не политическая, а экзистенциальная ценность. И перед европейской культурой нет преступления страшнее, чем ограничить право личности на сомнение в правильности устоявшейся оценки событий Если Ирвинг считает, что Холокоста не было, он не только имеет право, но и обязан громко говорить об этом, а долг остальных, если они с ним не согласны, аргументировано отстаивать свою точку зрения.
Отступление великих европейских народов, к которым теперь присоединилась и Украина, от принципов, некогда сформировавших европейскую общность и современное мышление, — слишком важное событие, чтобы его можно было оценить по горячим следам. Но я думаю, в книгах будущих историков процессу Ирвинга, как и указу Ющенко, будет уделено должное внимание. Большее, чем безобразно раздутой СМИ «карикатурной войне», случившейся весной и летом 2006 года, и совершенно тривиальному криминально–этническому столкновению в Кондопоге осенью того же года.
Весьма существенным итогом года представляется мне также крупнейшее поражение, которое «цивилизованные страны» понесли в 2006 году от террористов. Я не хочу вдаваться в подробности подготовки известных террористических актов в Лондоне, тем более что они имеют на себе явный отпечаток работы «чьих–то» спецслужб. Замечу лишь, что реакция «международной общественности» на воображаемые или предполагаемые теракты выглядит традиционно неадекватной. Интересно, кто–нибудь подсчитал реальные экономические, политические и гуманитарные потери, вызванные непрерывным ужесточением контроля в аэропортах? В конечном итоге принятые меры понижают связность цивилизации, то есть саму основу существования современного мира. Если такое положение дел — не победа террористов, то я, право же, не знаю, что должно считаться победой? Полный паралич воздушных трасс?
Во всяком случае, уже сегодня я на месте террористов не столько устраивал бы реальные попытки захватывать и взрывать самолеты, сколько распускал бы слухи об этом. Затраты меньше, а экономический, политический и моральный эффект вполне адекватен.
Среди прочих мировых событий выделяются конфликты вокруг ядерных программ Северной Кореи и Ирана, наглядно свидетельствующие о том, что «время жизни» Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) подходит к концу.
Остальные события дадим списком.
В 2006 году Израиль опять воевал с Ливаном: Израилю удалось добиться поставленных целей, но политически дорогой ценой.
Во Франции продолжали жечь автомашины, хотя и не столь эффективно, как в 2005 году.
