Сергей Платонов - Учебник русской истории
Это произошло незадолго до смерти великого князя Ярослава. Вскоре по кончине отца сам Александр стал великим князем Владимирским. До тех пор ему приходилось действовать на западе Руси против разных врагов, и он показал себя мужественным и отважным защитником родины. Теперь как великий князь он имеет дело с татарами и, ясно понимая, что воевать с ними у Руси нет сил, держит себя в повиновении хану. Когда татары решили сделать на Руси перепись своих данников и определить их «число», князь Александр уговаривал народ спокойно «дать число» татарским чиновникам, «численникам». Он даже угрозами и силою принуждал к повиновению ослушников; когда же народ все-таки насильничал над численниками и не давал числа, Александр ехал в орду и отмаливал виновных у хана, являясь и здесь заступником за родину. Возвращаясь из такой поездки осенью 1263 г., князь Александр скончался на пути в Городце на Волге, искренно оплаканный всеми, «много потрудившись (по словам летописца) за землю Русскую, за Новгород и за Псков, за все великое княжение, отдавая живот свой и за правоверную веру». В трудную и мрачную годину бед Александр являлся на севере Руси единственным представителем военной доблести и удачи, и политической мудрости, и самоотвержения. Отсюда его слава.
Следующие за ним великие князья владимирские (младшие братья Александра: Ярослав, живший постоянно в Твери, и Василий, живший в Костроме) не имели на Руси того значения, каким пользовался Александр. При них власть и сила великого князя ослабели; прочие князья не только не повиновались им, но и стали враждовать с ними, несмотря на то, что великие князья получали свой сан по ханскому ярлыку. В следующих же поколениях князей — сыновей, племянников и внуков Александра Невского — усобицы стали самым обычным явлением, и в Суздальской Руси окончательно утвердился так называемый удельный порядок.
Особенность удельного порядка заключалась в том, что все княжества, образовавшиеся в Суздальской Руси, считались как бы частною собственностью тех княжеских семей, которые ими владели. На свой Удел каждый князь смотрел как на вотчину и распоряжался им, как желал. Он завещал свою волость, кому хотел, и делил ее на части по числу своих наследников. Даже получив от хана ярлык на великое княжение, удельные князья не переселялись в стольный город Владимир, но оставались жить в собственном княжестве и оттуда управляли Владимиром. Первые так поступили братья Невского, Ярослав и Василий: получив Владимир, они не переселились в стольный город, а остались в своих городах — Твери и Костроме. Поэтому великих князей владимирских этого периода обыкновенно и называют по их удельным городам: Ярослав Тверской, Василий Костромской, Димитрий Переяславский, Андрей Городецкий и т. п.
Княжества Суздальско-Владимирской Руси обратились в уделы-вотчины отдельных княжеских семей по многим причинам. Во-первых, с самого начала Суздальского княжества княжеская власть в нем стала очень сильна (§ 30). Князья не должны были считаться здесь с вечевыми собраниями, сами основывали города и управляли ими. Издавна князь смотрел здесь на себя как на собственника всей земли, ему принадлежавшей. От старых князей XII в. такой взгляд перешел и к позднейшим князьям, которые стали считать свои уделы своею частною собственностью. Во-вторых, чем больше становилось князей в потомстве Всеволода Большого Гнезда, тем труднее было великому князю Владимирскому справляться с ними и держать их в повиновении. Удельные князья часто соединялись против великого князя, чтобы не дать ему усилиться и чтобы лучше охранить свою самостоятельность. Они не стеснялись тем, что великий князь утверждался в своем старшинстве ханом, и жаловались на него в орде, интриговали против него и даже воевали с ним. В таких условиях великие князья не могли, конечно, держать прочих князей в повиновении, и удельные князья становились полными господами в своих уделах. Наконец, в-третьих, порядок родового наследования великокняжеского достоинства хотя и удержался в Суздальской Руси, но получил совсем особый вид. Сан великого князя носил тот удельный князь, которому удавалось получить Владимирский стол. Старшие из удельных князей и стремились получить в орде ярлык на город Владимир, считаясь там друг с другом своим старшинством. Но кто бы ни овладел Владимиром, от того нисколько не менялся порядок владения в прочих княжествах. Все князья оставались на своих вотчинах, и только князь, ставший великим, присоединял Владимир к своему уделу. Стало быть, родовое наследование применялось только к стольному городу; остальные же города считались собственностью семейной, а не родовой. С течением времени, когда в разных уделах княжеские семьи размножились, у них появились даже свои «великие» (то есть старшие) князья. Были великие князья тверские, ярославские, нижегородские, но каждый из них мечтал стать, кроме того, великим князем Владимирским и «всея Руси».
Последствия удельного порядка, водворившегося в Суздальской Руси в XIII–XIV вв., были очень велики. Первым из них было бесконечное дробление княжеских уделов. Князья множились; каждый князь, умирая, по духовному завещанию («грамоте душевной») делил свою вотчину всем своим наследникам; даже и своей вдове-княгине он давал города и села «в опричнину» (то есть в особое владение до смерти). Уделы, таким образом, росли числом, но уменьшались пространством, — чем далее, тем более мельчали и мельчали. Князья, получавшие все меньше и меньше земли, беднели с каждым поколением и нуждались в средствах к жизни. Отсюда их желание со стороны добыть себе земли и всякого добра, «примыслить» что-нибудь от соседа. В многолюдном княжеском роде чувство родства притуплялось от частых ссор и усобиц; поэтому посягнуть на имущество соседнего князя считалось дозволительным. В погоне за «примыслами» у князей все более и более крепло взаимное отчуждение и развилось открытое хищничество. Они стали смотреть друг на друга как на постоянных соперников и врагов и старались при первом удобном случае овладеть у соседей плохо защищенным городом, селом, челядью. Всякое такое приобретение составляло желанный «примысел». В результате подобная политика повела к одичанию людей и разложению политического порядка. В северо-восточной Руси настала политическая безурядица, в которой господствовало одно право сильного. Выход из такого печального состояния обозначился лишь тогда, когда в Суздальской Руси началось народное движение в пользу объединения, и нашлась сильная княжеская семья (в Москве), которая сумела воспользоваться этим движением.
§ 37. События в Руси южной. Князь Даниил Галицкий
Упадок юго-западной Руси. В 1240 г. Батый, как мы знаем, разорил Киев, Волынь и Галич. В эту пору там шли усобицы. После смерти князя Романа, соединившего в своих руках Волынь и Галич и умершего в 1205 г., остались два малолетних сына, Даниил и Василько. Только после двадцатипятилетней борьбы с соседними князьями и с галицкими боярами Даниилу Романовичу удалось прочно сесть на отчем столе и получить Галич и Киев[3]. Но смута все-таки там не прекратилась. По словам летописца, «бояре же галичстии Данила князем собе называху, а сами всю землю держаху». Даниилу надобно было еще много времени, чтобы сломить своевольство бояр.
Едва он успел в этом, как разразился над его страною Батыев погром. Даниил убежал от татар в Польшу и возвратился домой, когда татары ушли. Деятельно принялся он восстановлять сожженные города и возвращать в них бежавшее население. Для наполнения своего княжества он приглашал к себе колонистов и из других стран: ляхов, немцев, венгров. Стараясь всеми мерами усилить свое княжество, он строил в нем и укреплял города. Подчиняясь на первое время татарам и побывав с поклоном в орде, он, однако, не переставал мечтать о свержении их ига. Для этой цели он предпринял ряд важных действий. Понимая, что одними своими силами ему не освободиться от татар, он завел сношения с западом, обратился к папе, обещая ему унию с католичеством, и стремился устроить крестовый поход против татар. Папа прислал Даниилу королевскую корону, и Даниил короновался ею в г. Дрогичине (1255). Но далее дело не пошло. Крестовый поход не устроился, и вообще никакой помощи с запада против татар король Даниил не получил. Прервав тогда сношения с папою, Даниил стал искать союзников ближе и сошелся с литовским князем Миндовгом. Мало-помалу обнаруживал он свои враждебные умыслы против татар и, казалось, готов был начать войну с ними. Но татары приняли свои меры и послали на Даниила своего воеводу с войском: он потребовал от Даниила срытия крепостей. Не отваживаясь на бой со страшным врагом, Даниил скрепя сердце подчинился, ибо видел, что татары превосходят его силами.
Так шли дела Даниила с татарами. Мечты об освобождении от татарского владычества не мешали Даниилу вести оживленные сношения с его западными соседями. Привыкший с детства к общению с поляками и венграми, Даниил всегда внимательно следил за ходом дел на западе и часто вмешивался в дела Венгрии, Чехии, Австрийского герцогства и Польши; он роднился с иноземными государями, мечтал о приобретениях земель в Германии, заботился об укреплении торговых связей с западными странами, охотно принимал выходцев с запада в свои земли. Такие сношения с западом были естественным последствием географического положения Даниилова княжества — рядом с ляхами и венграми, на краю Русской земли. В свою очередь тесное общение с иноземцами послужило одною из причин быстрого падения самостоятельности Галича и Волыни вскоре по кончине Даниила.
