М. Хлебников - «Теория заговора». Историко-философский очерк
Результатом анализа современной конспирологической парадигмы в России являются следующие моменты. Как уже говорилось выше, этноцентрическая модель «теории заговора» вытесняется на периферию конспирологического дискурса. Ярким примером тому служит эволюция взглядов А. Г. Дугина — представителя оккультной версии конспирологии[35]. Объявляя себя учеником и продолжателем Р. Генона, Дугин на первом этапе своего развития придерживался этноцентрической версии «теории заговора», в центре которой находился оккультно толкуемый «еврейский вопрос». Так, в упомянутой работе «Конспирология (наука о заговорах, тайных обществах и оккультной войне)» утверждалось следующее: «Генон указывал на наличие значительного числа иудеев среди активистов наиболее страшных и разрушительных тенденций в современной цивилизации. А также среди “агентов влияния” контр-инициации»{741}. К подобным деятелям контринициации относятся достаточно разноплановые личности. Это и представители мистико-оккультных кругов: С. Л. Мазере, М. Теон, А. Алфасса. Кроме того, приводится ряд имён, известных более широкому кругу читателей: 3. Фрейд, А. Эйнштейн, А. Бергсон. Таким образом, несмотря на солидный мистико-оккультный антураж, мы имели дело с традиционной версией этноцентрической «теории заговора», генетически восходящей к конспирологической парадигме XIX столетия. Социальные процессы детерминируются, по мнению Дугина, расовым фактором, который легко «вычислить» научными способами: «Наука, изучающая группы крови и их особенности (серология), на базе статистического анализа пришла к выводу о некоторой связи группы крови с расовой спецификацией народов. В зависимости от народов, наций и континентов сильно варьируется процентное соотношение 4-х групп населения»{742}. Наличие I и II группы крови свидетельствует о нордическом происхождении субъекта, который подаётся как «арийский тип»: «Высокий рост, белые кудри, белый цвет кожи, высокий лоб, сильный подбородок, узкий продолговатый череп (долихокефалия), высокая переносица и прямой тонкий нос, уголки глаз на одном уровне, ровные невыдающиеся скулы, длинные ноги, широкие плечи, прямая осанка»{743}. Длинноногим кудрявым выходцам с северного континента Арктогеи противостоят носители третьей группы крови: коротконогие, круглоголовые, с выступающими надбровными дугами, чёрными курчавыми волосами и длинными руками. Нетрудно заметить, что автор воспроизводит типичный расовый антисемитский стереотип, замаскировав его указанием на Гондвану — доисторический суперконтинент, объединяющий сегодняшние Африку, Южную Америку, Австралию, Индию и Аравию. Будучи антитезой Арктогеи, жители которой постигли кристальную ясность «космоса-природы-языка-мысли» (понятие А. Дугина), Гондвана взрастила людей-животных -«бессловесных и безмозглых». Им даётся не менее пышная характеристика: «хаос-смешение-инстинкт-эмоция-произвол». Увы, сохранить чистоту арктической расы не удаётся. В дело вступают климатические и геологические факторы. Две антагонистические расы с неизбежностью сближаются. В мире воцаряется гондваническое смешение, начинается знакомая нам история человечества, в которой тем не менее продолжается незримая борьба этих двух начал. Со временем конфликт переходит в конспирологическую плоскость как «великая борьба континентов». Здесь можно вспомнить упоминавшийся сюжет о двух тайных орденах: «Квинты» и «Кварты», изобретённых Грассе д'Орсе. Если опустить запутанную и противоречивую историю их взаимоотношений и борьбы, то можно сказать, что «Кварта» — орден Солнца — и «Квинта» — орден Луны, — явно соотносятся с нордическим и гондванистическим началами.
Затем, проделав определённую эволюцию, точнее сказать, совершив очередной мировоззренческий скачок, исследователь приходит к иной, более усложнённой конспирологическои схеме, добавив в неё «евразийский элемент», но сохранив при этом расовый аспект. В. Шнирельман отмечает сохранение расового дискурса в новом «евразийском измерении» Дугина: «Если раньше, вслед за Виртом и другими расистами, Дугин доказывал вред расового смешения, то сегодня, рисуя русских продуктом смешения “белой и жёлтой рас”, он уверяет, что это усиливает великороссов, вооружая их “имперской, евразийской психологией”»{744}. Говоря о плодотворности подобного смешения, Дугин сохраняет расовый подход в качестве постоянной константы своих противоречивых взглядов. Согласно его новому подходу, «теорию заговора» следует применять не в рамках дихотомии «еврейский этнос — нееврейский (русский) этнос». Отныне «тайная война» ведётся внутри самого еврейского этноса. Дугин отказывается от понимания данного этноса как единого социокультурного и религиозного объединения (организации, партии, ордена, лобби и т. д.), что соответствует, как было показано выше, классической конспирологической парадигме. Нам предлагается новый — персоналистический подход к данной проблеме. Выделяются два вектора развития еврейского этноса: хасидско-традиционалистическии и противостоящий ему западно-буржуазный. Что же составляет сущность их различия? Для первого характерны следующие психологические черты и их исторические следствия: «Мистицизм, религиозный фанатизм, крайний идеализм, жертвенность, глубокое презрение к материальной стороне жизни, к стяжательству и рационализму. Но кроме ортодоксально религиозной среды, тот же самый психологический тип давал, секуляризируясь, пламенных революционеров, марксистов, коммунистов, народников»{745}.
Вслед за Я. Бромбергом, известным эмигрантским автором евразийского толка, Дугин говорит о еврейском восточничестве и еврейском западничестве. Для первого характерным оказалось желание «слиться» с «большим» (русским) народом в едином мессианском порыве. Этим самым и объясняется непропорциональное участие евреев в революционном движении. Уже здесь можно заметить «переворачивание» традиционной конспирологической схемы. Гетероэтническая активность отныне трактуется не как знак заговорщицкой деятельности, направленной на онтологический «подрыв» «большого» народа со стороны малого этноса. Напротив, участие малого народа в русских революционных партиях понимается как следствие социокультурного притяжения малого этноса к большому русскому социокультурному пространству. Еврейское же западничество имеет иные политические, религиозно-культурные источники: от маймонидского рационалистического талмудизма до просвещенческого гуманизма. Отношения между двумя течениями были и остаются неизбежно враждебными, что определяет общий вывод Дугина: «Еврейство, представляя собой этнорелигиозное единство (что, впрочем, под вопросом), все же является сущностно разделенным на два лагеря, на два “ордена “, на две “общины “, на два типа, которые в определенных критических ситуациях демонстрируют не только различие, но и фундаментальную враждебность»{746}.
Итак, ядром заговора является отныне не межэтническое противостояние, но конфликт внутри самого этноса, являющегося в классической натуралистической конспирологической интерпретации субъектом собственно заговора. Примеры подобного противостояния следующие. Это некоторые из высказываний К. Маркса, в частности, приведённые в его статье «К еврейскому вопросу», из которых, по мысли автора, следует, что основатель научного коммунизма являлся представителем хасидско-традиционалистического направления, которому свойственны эсхатологические настроения. Антикапитализм и антибуржуазная интенция учения Маркса теперь объясняются не с классовых, как это было раньше, позиций, но как следствие определённой религиозно-культурной интерпретации. Заметим, что подобный подход трудно назвать новаторским или оригинальным. Практически об этом же писал почти сто лет тому назад С. Н. Булгаков в хрестоматийной работе «Карл Маркс как религиозный тип». Хасиды волюнтаристски сближаются с православием, сферой синтеза объявляется уже названный выше эсхатологизм, свойственный и течению внутри иудаизма, и православию. Следующим шагом становится анализ революции 1917 года в России. Если классическая расовая конспирологическая схема делала упор на «переизбыток» евреев в структурах советской власти как на весомое доказательство «еврейского заговора», то Дугин, признавая участие большого количества евреев в новой постреволюционной социальной реальности, интерпретирует этот факт несколько иначе. Согласно его посылу, этническое маркирование не должно восприниматься в качестве единственно верного подхода. Как уже отмечалось выше, синтез еврейского и русского начал приводит к окончательному размежеванию: западническое еврейство связывает свою судьбу с европейской социокультурной моделью, восточно-хасидское — с будущностью евразийского пространства. Но преодолеть изначальный расовый исток своих теоретических построений «новый евразиец» не в состоянии, несмотря на публичный отказ от расового детерминизма. Достаточно отчётливо этот феномен фиксирует российский исследователь: «“Иудейский фактор” продолжает тревожить его воображение, и, забыв о разделении евреев на два оппозиционных лагеря, он отождествляет лидера атлантистов, США, с древним Израилем, а американское общество с еврейским, и евреи снова целиком оказываются антиподом Евразии. Иными словами, Дугин находится в плену того “архетипа”, который сам же когда-то и создал»{747}.
