Анатолий Александров - Путь к звездам. Из истории советской космонавтики
При полете «Союза-1» из-за отказа основного парашюта отделение тормозного парашюта не произошло. Запасной же парашют по команде автоматики вышел из контейнера. Но Комарову так и не удалось справиться с вращением корабля. По этой причине в ходе дальнейшего спуска произошло спутывание строп парашютов и «задушение» купола запасного парашюта.
Последующее выяснение причин отказа основного парашюта показало, что эллиптический по форме контейнер, в который запрессовывалась укладка парашюта, имел недостаточную жесткость стенок. При открытии в разреженной атмосфере крышки контейнера образовывался перепад давления снаружи и внутри корабля, из-за которого произошел зажим упаковки в контейнере.
Проверить и подтвердить работоспособность парашютной системы в нормальных условиях полета при проведении беспилотных испытаний корабля не удалось. Во втором беспилотном пуске из-за прогара днища корабля при спуске перепад давлений, сжимающий стенки парашютного контейнера, отсутствовал, и основной парашют сработал безотказно.
«Союз-1» приближался к Земле со скоростью почти сто пятьдесят километров в час! Двигатель мягкой посадки не мог погасить столь стремительное падение. При ударе спускаемого аппарата о Землю корпус его развалился на части, внутри возник пожар. Спасатели из группы поиска забросали огонь землей и с трудом извлекли из кабины останки космонавта. В конце апреля, после мучительных раздумий, Главком ВВС Вершинин распорядился показать их летавшим и не летавшим космонавтам, чтобы не строили иллюзий и осознанно шли в рискованный полет.
В день похорон Комарова 29 апреля, в разговоре со Смирновым, Мишиным и Келдышем, Феоктистов предложил себя в качестве следующего пилота «Союза», чтобы все же осуществить его стыковку с беспилотным аналогом на орбите. Начальник проектного отдела королевского ОКБ считал корабль готовым к подобным испытаниям. Предложение было принято, и 3 июля шестьдесят седьмого Константин Петрович вновь оказался в Звездном и начал подготовку к ответственному старту. Одновременно к полету на «Союзе-2» уже свыше двух лет готовился летчик-испытатель полковник Береговой.
Когда в феврале шестьдесят пятого Георгий впервые появился в Центре подготовки космонавтов, за спиной у него остались не только сорок четыре года жизни, но и две с половиной тысячи часов налета и шестьдесят три типа испытанных им самолетов. Теперь он замахивался на то, чтобы испытать шестьдесят четвертый тип, но уже совершенно особый — космический. Ведь каждый следующий полет здесь непременно являлся испытанием чего-то на редкость исключительного и необычного. Так начинался двадцать девятый год его активной летной практики.
Все, однако, познается в сравнении. В Звездном Георгий уже через пару месяцев понял, что им приобретается новая, интересная и очень перспективная профессия. Программа подготовки совершенно не учитывала его возраст. Требовалась коренная перестройка. Решил отправиться на околоземную орбиту, значит, постарайся не отставать от молодых, тридцатилетних, которым тренировочные нагрузки давались намного легче.
Первым пробным камнем для возрастного летчика-испытателя явились как раз спортивные тренировки на выносливость. В Центре подготовки пришлось ему как следует заниматься бегом на кроссовых дистанциях, преодолевать подъемы и спуски на лыжах, кувыркаться на пружинящей сетке батута, прыгать с вышки в воду, до седьмого пота носиться по теннисной площадке. В напряженном труде вскоре как ветром сдуло десяток лишних килограммов веса, которые почему-то не ощущались на отчаянной прошлой работе. Вернувшись домой, Георгий камнем валился на кровать и тотчас засыпал как убитый. Так продолжалось более полугода.
Уже на его «космическом веку» побывали на околоземной орбите Беляев и Леонов на «Восходе-2», подошел черед первого «Союза» с Комаровым… Береговой начал третий год усиленных тренировок со страшного испытания — гибели товарища, которого успел достойно оценить по своим испытательным меркам.
Дальше настал черед центрифуги. При перегрузках в десять единиц врачи зафиксировали у Георгия несколько экстрасистол. Разумеется, им это не понравилось, но, помня случай с Комаровым, они не стали рубить сгоряча, а решили выждать, посмотреть, что будет дальше. Трудные тренировки продолжались своим чередом. Через пару месяцев работа сердца пришла в норму, от прежних экстрасистол не осталось и следа. Другие, неизбежные испытания — термокамера, парашютные прыжки, сурдокамера, плавание, гимнастика — стали для Берегового делом техники.
Незаметно подошла осень шестьдесят седьмого. В начале октября Каманин пригласил к себе Феоктистова и напрямую заявил претенденту на очередной полет:
— Константин Петрович, командование ВВС просит тебя повременить с участием в предстоящем полете. Если ты принимаешь это предложение, то я гарантирую тебе полет на следующем «Союзе» в качестве бортинженера.
— Но я договорился об участии в предстоящем полете со Смирновым, — резонно возразил разработчик корабля. — Именно этот полет является принципиально важным. Последующие, групповые, пойдут по накатанной колее.
— В чем его принципиальная важность, Константин Петрович?
— В том, Николай Петрович, что я как один из разработчиков «Союза» утверждаю: корабль, при всех имеющихся недостатках, готов к орбитальным полетам! Да, он сложнее предыдущих, но готов! — твердо заявил неуступчивый собеседник.
— Значит, по-твоему, Константин Петрович, в катастрофе «Союза-1» виноват сам Комаров?
— Я не могу это утверждать совершенно определенно, но вполне возможно, что так. Причины катастрофы еще не расследованы до конца. Там многое не ясно.
— Понимаешь, Константин Петрович, — изменил тон «главный куратор» космонавтов, — мы уже более двух лет готовим к старту Георгия Берегового. Его полет по многим обстоятельствам, в том числе и возрастным, нельзя откладывать на потом. Он почти на шесть лет старше тебя. Заслуженный летчик-испытатель…
— Все это я понимаю, Николай Петрович, и все же не могу принять ваше предложение. Мною руководит только одно соображение. Когда успех полета с конструкторской стороны будет обеспечен хотя бы на шестьдесят — семьдесят процентов, тогда посылайте в полет кого посчитаете нужным, — не сдавался Феоктистов.
Доводы сторон оказались исчерпанными со всех сторон. Генерал Каманин предупредил упорного оппонента:
— Тогда скажу тебе прямо, Константин Петрович, что на заседании Государственной комиссии я буду выступать против твоего участия в предстоящем полете по медицинским показателям.
— Это ваше право, Николай Петрович, — были последние слова представителя королевского ОКБ.
Словно бы в продолжение острой дискуссии вмешались иные обстоятельства. Буквально через пару недель был произведен запуск двух беспилотных «Союзов». И хотя их полет и стыковка на орбите прошли благополучно, конечный успех пострадал от того, что один корабль при спуске был потерян. Последовало безотлагательное решение Государственной комиссии: разобраться в причинах и весной шестьдесят восьмого повторить старт двух беспилотных кораблей! Но весной случилось несчастье с Гагариным…
Не последнюю роль сыграло и еще одно косвенное соображение. После гибели первого космонавта Земли из девяти летавших после него не стало двоих. Возможно, руководство страны решило не рисковать жизнями остальных, чтобы не создалось представление о космосе как фатальной неизбежности для любого, ступившего на эту стезю. К тому же в Центре подготовки набирала обороты версия, что Константин Петрович не совсем здоровый человек. Перед полетом на «Восходе-2» на медицинские обстоятельства закрыла глаза Государственная комиссия, теперь они, дескать, могут сыграть в сложном полете решающую роль.
В мае шестьдесят седьмого Гагарин дал интервью корреспонденту «Комсомольской правды» Пескову, в котором с теплотой говорил о смысле необычной профессии «космонавт», развеял сомнения, возникшие в связи с недавней гибелью Владимира Комарова: «Полеты в космос остановить нельзя. Это не занятие одного какого-то человека или даже группы людей. Это исторический процесс, к которому закономерно подошло человечество в своем развитии. И космонавты полетят. И новые космонавты, и те, которые уже летали. И я, и мои товарищи отдают себе отчет в том, что гибель Володи — это трагическая случайность. Что же касается разговоров о задержках, то здесь не надо быть пророком, чтобы понять — полет нового корабля типа „Союз“ будет возможен лишь при полном выяснении причин гибели корабля, их устранении в последующих испытаниях. Разумеется, для этого надо время».
Интервью запомнилось. Вслед на страницах «Комсомолки» были напечатаны отклики на него. Читатели благодарили Юрия Алексеевича за смелость и проницательность суждений.
