Лев Данилкин - Юрий Гагарин
Многих трудов стоило и решение проблемы, о которой не принято говорить вслух, а именно создание ассенизационных устройств (40).
Виктор Пелевин:
Один аксессуар экипировки космонавтов казался мне особенно загадочным.
Они несли с собой маленькие, пузатые чемоданчики, которые блестели на солнце сталью и титаном. Меня очень занимал вопрос, что же могло находиться внутри. Может быть, звездные карты? Кодовые таблицы? Секретное оружие? Неприкосновенный запас для чрезвычайных ситуаций? Я долго не решался спросить об этом взрослых — по опыту зная, что после их объяснений мир редко становился интереснее. Когда я все же не выдержал, ответ был ошеломляющим. «Чемодан? — переспросил один из сидящих у телевизора. — Так он для говна. Видишь, от него шланг к скафандру идет. Космонавты ведь тоже люди»…это было очень точным символом, открывающим весь ужас: советский человек, построивший первые космические корабли и полетевший на них к звездам, навстречу обитателям других миров, не мог ничего предъявить им кроме чемодана, полного лагерного говна, тирании и темной нищеты. Чем больше я узнавал о мире, тем больше становился чемодан и тем тяжелее было космонавту тащить его к ракете (41).
Мариэтта Шагинян:
Но вот этот духовный багаж, с каким вылетел в космос советский майор Гагарин, — вот это ярче всяких слов говорит о нравственной силе советского строя… (42).
Погода благоприятствовала полету. <…> Миллион километров высоты, миллион километров видимости (28).
Тюра-Там — это все-таки не пустыня, это предпустынье, северный край песков Кызылкума, сползающих в Туранскую низменность, и весной здесь хорошо: чистое, высокое небо, пряный ветер гуляет по степи и радуются жизни птицы в небе, рыбы в Сырдарье, все твари земные от верблюда до скорпиона. По обеим сторонам бетонки, бегущей из города к «площадке № 2», расстилались красным ковром дикие тюльпаны, невысокие, крепенькие, выносливые: неделю простоят в вазочке, не чета тепличным… (7).
Досадно, что в тот солнечный апрельский день по строгим режимным законам была только одна «засекреченная» кинокамера оператора «Моснаучфильма» Володи Суворова (21).
Мы торопились, сроки поджимали. А когда он рапортовал о готовности к полету, невозможно было не заметить насильную улыбку, маску бодрости! Конечно, для первого раза это чувство оправданно (44).
Юрий Гагарин:
Перед тем как подняться на лифте в кабину корабля, я сделал заявление для печати и радио. Меня охватил небывалый подъем душевных сил. Всем существом своим слышал я музыку природы… (28).
Том Вулф «Нужная вещь»:
…что же на самом деле заставляет человека по собственной воле забираться на верхушку огромной свечи — ракеты «Ред-стоун», «Атлас», «Титан» или «Сатурн» — и ждать, пока зажгут запал? (2).
Валентина Пономарева:
…я вспоминала слова Гагарина — он сказал о торжественной музыке, гудевшей у него в крови. Это так, и лучше не скажешь — когда я стояла у подножия ракеты, перед глазами людей, которые ее сделали и поставили, в крови у меня гудела торжественная музыка — аккордами Первого концерта Чайковского… (16).
Незадолго до полета он вновь читал Сент-Экзюпери. И на космодроме и сейчас невольно вспоминал его слова: «Если я вернусь живым с этой „неблагодарной, но необходимой работы“, передо мной встанет только один вопрос: что можно, что необходимо сказать людям?» (33).
Предполетное заявление первого космонавта:
Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое уже вступает наш советский народ и в которое, я уверен, вступят все люди на Земле. Сейчас до старта остаются считаные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких! (45).
Андриян Николаев:
Я очень волновался, когда стартовал Юрий Гагарин. На космодроме я, как и все, волнуясь, обнял Юрия и ударился лицом об острый край его шлемофона. Как я жалею, что не осталось той маленькой метины на всю жизнь (42).
Юрий Гагарин:
Я знал, что корабль, на котором предстояло лететь, получил название «Восток». Видимо, нарекли его так, потому что на востоке восходит солнце и дневной свет теснит ночную тьму, двигаясь с востока (28).
А вот кто придумал ему имя «Восток», установить так и не удалось. Объявили что-то вроде конкурса, и откуда-то само собой всплыло — «Восток». И всем сразу это название понравилось. «Востоком» он стал не сразу, в технической документации значился поначалу скромно: ОД-2, потом корабли первой серии «Востоков» назывались «изделием-3-КА». Но «Восток» прочно вошел в жизнь, так и будем его называть… (7).
James Oberg:
То немногое, о чем было известно, часто интерпретировалось неточно: например, название корабля — «Vostok» — перевели как «Восток», со всеми сопутствующими политическими и географическими коннотациями; слово это, однако ж, означает еще и «восход», как «восход солнца» — или в первоначальном значении слова «восток», «orient». Этот символизм был должным образом соединен с восходом, воспарением человечества в космос. Вне всякого сомнения, то была идея Королева (и наверняка он выбрал это название еще несколько десятилетий назад) (20).
…«Восток» местные секретчики из служб режима изобрели давным-давно. Так в документах проходили все космические «шарики» — как пилотируемые, так и «спутники-шпионы». Абстрактное название давалось для отвода любопытных вражеских глаз совершенно «с потолка». Могли назвать «Топор», могли «Петух» — разницы никакой. Вот тут и вспомнили: «Восток»! Вроде подходит. Его и вписали в «Сообщение ТАСС». Потом, после полета Гагарина, надо было изъять индекс «Восток» из всей документации по «спутникам-шпионам». Это была адская работа. В конце концов их переименовали в «Зениты» (7).
Предполетное заявление первого космонавта:
Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов! Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной (45).
Валентина Пономарева:
Мы поднялись в лифте к кораблю. Высота ужасная, а конструкция вокруг ракеты состоит, кажется, из одних дырок — смотреть страшно! Да и лифт показался мне весьма хлипким сооружением, и, если не смотреть на ракету, казалось, что он ползет вверх в пустоте, будто мы просто едем в небо (16).
Главный цвет советских космических ракет отражал их тесную связь с советской военной ракетной программой: они обычно были окрашены в армейский зеленый цвет. Отдельные белые пятна и участки незакрашенного металла появляются по-разному на более поздних советских ракетах без определенной строгой схемы, отражая в какой-то мере импровизаторский характер советского проектирования (46).
Валентина Гагарина:
12 апреля. О том, что было в этот день на Байконуре, я знаю со слов Павла Поповича. «Рядом со мной стоял особый красный телефон. Это была прямая связь с двумя товарищами, каждый из которых должен был при необходимости нажать на кнопку в случае какой-то аварии. Причем для уверенности в том, что команда не случайная, кнопку должны были нажать оба. И тогда Гагарин катапультировался бы.
— Паша, — сказал мне Королев, — ты меня к этому телефону не подпускай.
И вот я замечаю, что чем меньше времени до старта, тем ближе Сергей Павлович жмется к этому телефону» (47).
Отъехали опоры, поддерживающие башню. Напряжение нарастало, и, чтобы успокоить нервы, Королев принял транквилизатор (46).
Кстати, при любом пуске всех жителей площадки эвакуируют в безопасные зоны, при пуске Гагарина этого не было — как гарантия того, что аварий не будет и все будет нормально (43).
Николай Каманин:
Для того чтобы облететь земной шар, требуется всего полтора часа, а космонавту необходимо сесть в корабль за 2 часа до старта и ждать начала полета. Надо признать несовершенство подобной организации подготовки к старту. Этот вопрос занимал меня, Королева и врачей. Мы пытались сократить время ожидания полета космонавтом хотя бы до 1 часа 30 минут, но из этого ничего не вышло. Только на закрытие люка и на отвод установщика и ферм требуется больше часа. Проверка скафандра, связи и оборудования корабля занимает 20 минут. Мы все отлично понимаем, что бездеятельное ожидание старта очень неприятная необходимость для космонавта, и поэтому я буду занимать Юру радиоразговорами и сообщать ему о ходе подготовки к полету (9).
