Ярослав Голованов - Дорога на космодром
В древней хронике сохранилась запись об энтузиасте-ракетчике мандарине Ван-Гу. Он построил два больших воздушных «змея» с 47 ракетами, а между ними приделал сиденье. Усевшись на него, он приказал слугам поджечь ракеты и… взлетел на воздух. Но не в том смысле взлетел, что улетел, а в том, что взорвался.
Ракетные игрушки Джиованни Фонтаны.
Пусть мандарин был безрассуден, но он был прекрасен в своем безрассудстве, в своем нетерпеливом желании подняться в небо. И люди не забыли Ван-Гу. Его именем назван кратер, который разглядела советская автоматическая станция «Зонд-З» на обратной стороне Луны. Он лежит почти точно в центре невидимого нам лунного диска.
Еще в 1420 году итальянский пиротехник Джиованни Фонтана построил эти забавные, укрепленные на платформе с колесиками самодвижущиеся игрушки – зайца и птицу. Изобретатель использовал реактивную струю, очевидно образующуюся при горении пороха. Практического значения эти игрушки, конечно, не имели, но нам интересен сам факт одного из первых применений реактивного двигателя для создания движущейся установки.
Согласно легенде, китайский изобретатель Ван-Гу (ок. 1500), построив два коробчатых воздушных змея с сиденьем между ними, снабдил свою конструкцию сорока семью пороховыми ракетами, поджигавшимися при старте сорока семью слугами, и пытался совершить первый в мире пилотируемый полет, используя реактивную тягу. Но ракеты взорвались, и Ван-Гу погиб. Его именем назван один из кратеров на обратной стороне Луны.
В августе 1971 года в Москве проходил конгресс по истории науки. Я ходил слушать доклады 12-й секции, где речь шла об авиации, ракетной технике и космонавтике. Меня поразило сообщение турецкого делегата, доктора А. Терзиоглу, который рассказал историю, повторяющую легендарный случай с китайским мандарином. По его словам, в XVII веке во времена правления султана Мурада IV турок Лагари Хасан Челеби построил ракетный аппарат, зарядил его 70 килограммами пороха и в 1632 году в день рождения дочери султана взлетел на этой ракете в замке Топкапы. После того как порох сгорел, Челеби спланировал на крыльях, «подобных крыльям орла», опустился на воду и остался цел. Султан наградил отважного изобретателя кошельком с золотом. Последние годы своей жизни Челеби жил в Крыму, где и похоронен. Гость из Турции показывал копию гравюры, переснятую из старинной книги, находящейся в одной из библиотек Анкары, на гравюре был изображен этот полет. Существовали ли на самом деле Ван-Гу и Лагари Хасан Челеби, или это легенды, судить не берусь, но «хоцзян» точно существовали и не раз применялись китайцами в боях и осадах вражеских крепостей. «Хоцзян» в переводе значит «огненные стрелы». Это были самые обычные стрелы, к которым привязаны бумажные трубки с порохом. Порох поджигался перед тем, как стрелу выпускали из лука.
Историки спорят о том, можно ли считать эти стрелы прообразом ракетного оружия. Китайцы и другие древние воины издавна применяли зажигательные стрелы. К стреле прикрепляли кусок смоленой пакли или обматывали ее холстом, смоченным в масле, поджигали и выпускали. Попав в деревянную постройку, такая стрела легко могла вызвать пожар во вражеской крепости. Известный советский историк ракетной техники В. Н. Сокольский считает, что первоначально порох в «хоцзян» был просто заменой менее совершенных зажигательных веществ, пламя которых часто сбивалось во время полета стрелы. И только позднее какой-то безвестный воин-изобретатель заметил, что, придав пороховому заряду определенную форму, можно увеличить дальность полета стрелы, прибавив к энергии натянутой тетивы ту энергию, которую сегодня мы называем реактивной тягой. Сокольский и другие советские и зарубежные историки техники полагают, что пороховая ракета как двигатель появилась не раньше X-XIII веков. Известно, что пороховые фейерверки начали устраивать в Китае во второй половине XII века. Боевые ракеты в 1225 году приметал китайский император Пэн-Кинг, а позднее, в 1232 году, ими пользовались при обороне Пекина от монголов. По всей вероятности, новое оружие оказалось весьма эффективным и быстро получило широкое распространение. Бумажными воздушными «змеями» в виде страшных драконов с ракетами, изрыгающими дым и пламя, запугивали своих врагов и монгольские воины. В 1241 году пороховые ракеты приметались в битве при Легнице в Силезии. Интересно, что на месте этого сражения была построена церковь, на фресках которой изображены ракетные залпы. В 1249 году ракеты были использованы арабами при осаде города Дамиетты, в 1265-м – о них пишет Альберт Великий, считавшийся самым разносторонним и образованным человеком средневековой Европы, в 1285-м – упоминает арабский писатель Хассан-ар-Раммах, в 1288-м – «летающим огнем» пользуется арагонский король Яаим.
Порох в Европе утвердился в XII веке. Трудно сказать, привезли ли секрет его изготовления из Китая или европейские химики сами до него додумались. Скорее всего, порох был изобретен в европейских лабораториях независимо от китайцев, но, по обычаю того времени, изобретатели тщательно скрывали открытый ими рецепт его изготовления. Есть сведения, что турки, например, в XII веке сами нашли рецептуру пороха. Наверное, так было и в Европе. Римский поэт Клавдиан пишет, что на празднике императора Гонория в Милане в 399 году пускали фейерверки. Некто Маркус Грек якобы применял ракеты в 843 году. Как можно запустить фейерверк или построить ракету без пороха – представить себе трудно. Легче даже вообразить, что сверхсекретный его рецепт утрачивался со смертью изобретателя, порох многие годы не применялся, а потом его «открывали» вновь другие умельцы. Так или иначе, но с XII века рецепт изготовления пороха теряет свою секретность. Его все более широко применяют в европейских армиях.
В разных странах появляются всевозможные наставления, инструкции и руководства по изготовлению и применению ракет, пороховой рецептуре, способам достижения устойчивости в полете. В 1591 году бельгиец Жан Бови додумался до составных, или, как мы их сейчас называем, многоступенчатых, ракет. В трудах по теории артиллерии, количество которых нарастает буквально по формулам цепных реакций, ракетам отводят отдельные главы. Пожалуй, тут нельзя не сказать о книге польского генерала Казимира Сименовича, того самого, которого, возможно, читал де Бержерак. Его книга вышла в Амстердаме в 1650 году и была переведена на многие языки. В течение 150 лет книга эта считалась наиболее ценным руководством по артиллерии и ракетному делу.
Наряду с военными ракетами ведутся поиски мирного использования энергии пороха, и прежде всего для движения, для полета. Вослед ракетной тележке, «птицам» и «зайцам» Фонтаны, французы Миолан и Жанинэ задумали в 1783 году применить ракеты для управления воздушным шаром, который, к несчастью, сгорел при первых же испытаниях. На следующий год другой француз – Жерер предложил установить на свой «махолет» ракеты, которые и должны были приводить в движение огромные крылья его воздушного корабля.
Талантливым ракетчиком был итальянец Клод Руджиери, сын знаменитого мастера фейерверков Пьера Руджиери. Клод с малых лет помогал отцу и знал все секреты изготовления ракет. Он проделал эффектный эксперимент, который и через сто лет не так-то просто было повторить. Вот как описывает его французский историк воздухоплавания XIX века Депюи Делькур в книге, изданной в Париже в 1850 году: «Клод Руджиери, фейерверкер, имеющий много заслуг и умерший в Париже несколько лет назад, часто беседовал со мной о серьезном опыте, поставленном им в Марселе в 1806 году. При помощи летающих ракет он заставил подняться в воздух барана на высоту 200 метров, с которой животное легко спустилось с помощью парашюта, закрытого при подъеме аппарата и раскрывшегося в воздухе в тот момент, когда действие движущей силы пороха прекратилось. Несколько лет спустя некто, имя которого нам неизвестно, испрашивал в Париже разрешения публично повторить опыт на Марсовом поле, с тем чтобы поднялся он сам. Однако разрешение не было дано…»
Думаю, что марсельский старт Клода Руджиери – одно из самых интересных достижений в области практического использования ракет в летательных аппаратах в XIX веке. Хотя бы потому, что тут ракета существовала сама по себе, «в чистом виде», ни к чему не приспособленная.
Эти работы не имели продолжения вовсе не потому, что парижские власти запретили неизвестному смельчаку устроить на Марсовом поле ракетодром. Дело тут не в чьей-нибудь злой или доброй воле. Просто уже существовали монгольфьеры. И как бы ни были еще далеки от совершенства эти воздушные шары, как бы ни зависели они от воздушных течений и ветров, они все-таки были совершеннее, безопаснее, а главное – понятнее капризных, взрывающихся и не поддающихся никакой регулировке пороховых ракет. Они, эти шары, открыли эру воздухоплавания, они впервые подняли человека над Землей, перенесли его через реки и горы, дали, наконец, испытать ему долгожданный восторг полета. Ближайшее обозримое будущее воздухоплавания связывалось с монгольфьерами, и даже человек такой необузданной фантазии, как Жюль Верн, самый первый свой роман – «Пять недель на воздушном шаре» – посвятил монгольфьеру.
