Лев Данилкин - Юрий Гагарин
Сам Юра был в тот день, словно воспламеняющаяся спичка. Сообщил, что на 19 февраля назначена защита диплома, и пообещал, что после защиты всех поведет в ресторан «Седьмое небо». Нина Ивановна <Королева> ему говорит: «Юра, только не будь трепачом, не обещай зря». — «Это твердо, Нина Ивановна. И еще… надвигается скандал, но мне очень нужно отлетать 20 часов…» (18).
Николай Каманин:
…мне звонила Нина Ивановна Королева. Она рассказала, что месяца за два до гибели Гагарин обещал передать ей медальон с волосами Сергея Павловича (волосы были отрезаны космонавтами в крематории перед кремацией Королева). Гагарин говорил ей, что медальон хранится у него в сейфе. Нина Ивановна просила помочь ей отыскать этот медальон (9).
После защиты диплома в академии им. Жуковского Юрий Алексеевич прошел собеседование в ЦК КПСС — предполагалось его назначение на должность начальника ЦПК. Уже были подготовлены все документы, чтобы к 23 февраля 1968 г. присвоить ему звание генерала. Но канцелярская машина Министерства обороны где-то пробуксовала… «Подумаешь, ничего страшного… <…> Несколько недель ничего не решают. Ну, выйдет приказ о присвоении генерала к 12 апреля, к седьмой годовщине полета. Еще торжественнее получится!» (19).
Валентин Гагарин:
Я думаю, что эта катастрофа была заранее тщательно спланирована, слишком много славы выпало на долю одного человека. Хоронили его полковником, но фактически генеральская шинель у него висела на стуле. Весь генералитет считал его выскочкой, хотя, я думаю, просто завидовали ему (20).
Личный водитель Гагарина Федор Яковлевич Демчук рассказывал мне престраннейшие вещи: незадолго до гибели Гагарина в машине первого космонавта трижды подряд лопался вдруг трубопровод, ведущий к бензонасосу. Дважды поломку замечали вовремя. В третий раз машина все-таки загорелась, но и тогда обошлось: Гагарин только вернулся в Звездный городок весь в саже. Пришел к Демчуку с шуткой: «Смотри, пехота, обгорел слегка…» Это было в феврале 1968 года, практически за месяц до гибели Юрия Алексеевича (21).
Анна Тимофеевна <…> поведала о последней встрече с живым сыном. Юрий приезжал к ней, они долго беседовали. <…> Но масштабы видения и ощущения у них были уже несовместимые, она не все могла понять, да и он не мог, не должен был ей все говорить, чтобы не травмировать ее, сжигал это невысказанное в себе и это притом что сам отличался высокой эмоциональностью и большой впечатлительностью. Пытаясь объяснить свое состояние, Юра часто повторял:
— Все так сложно, так сложно… Я боюсь, мама, я боюсь.
Она решила, что его преследуют, хотят убить, сжить со света (4).
Юрий Гагарин, 20 февраля 1968 года:
Возможно, кто-нибудь упрекнет меня в том, что мечты мои слишком робки, что пройдет еще лет десять-пятнадцать, и не только на Луну, Венеру и Марс, но даже на Меркурий и Плутон будут уже летать тысячи туристов. Так обязательно будет, но, думаю, в другие, более отдаленные эпохи… (22).
Николай Каманин:
Три года непрерывных неудач рассеяли нашу былую уверенность в успешном осуществлении каждого очередного полета в космос. Среди членов Госкомиссии и главных конструкторов проявляются пессимизм и уныние (9).
Николай Каманин:
26 марта 1968.
После заседания Госкомиссии генерал Кузнецов доложил мне, что завтра предполагается выпустить Гагарина в самостоятельный полет на самолете МиГ-17. Кузнецов просил меня разрешить ему лично проверить на самолете УТИ МиГ-15 подготовленность Гагарина к самостоятельному вылету. Совместный полет Гагарина с Кузнецовым я запретил, прямо заявив последнему, что он давно утратил навыки летчика-инструктора. Я разрешил командиру полка В. С. Серегину проверить завтра технику пилотирования у Гагарина, а генералу Кузнецову приказал лично проверить организацию выпуска в полет Гагарина, проанализировать и доложить мне воздушную обстановку и метеоусловия. Право на разрешение самостоятельного вылета Гагарина я оставил за собой (9).
Мария Калашникова, сестра жены Юрия Гагарина:
Вторник, 26 марта 1968. Вернулся Юра домой из гаража в 10 вечера, немного испачканным и веселым (4).
Космонавт Георгий Добровольский:
В этот вечер Юра вывел ее <«матру»> из гаража и что-то делал на ней. Я подъехал и попытался въехать в гараж, маневрируя вперед и назад, дабы не зацепить его «лайнер». Юра посмотрел на мои старания и, очевидно оценив по-своему мой водительский опыт, с юмором сказал: «Слушай, Жора! Дай я заведу свою машину в гараж, а потом уж ты устраивай цирк!» (4).
Фаина Казецкая:
Накануне гибели Гагарина я работала на смене. Где-то в час ночи позвонил дежурный по части: «Фаина Гавриловна, к вам сейчас придут ужинать четыре человека, с ними Юрий Алексеевич». Через пару минут возле столовой затормозила машина. Увидев, что я накрываю стол, Гагарин запротестовал: «Маманечка, не надо. Мы придем завтракать в пять утра. Собери-ка нам в дорогу бутербродов». <…> На рассвете они поели и уехали (23).
В этот день облачность была необычной. Нижний край почти сплошных облаков был на высоте примерно шестьсот метров над Землей. Затем до высоты четырех тысяч метров была плотная, с небольшими разрежениями облачность. Верхний край был ровным и над ним уже никаких облаков не было, было чистое небо и очень хорошая видимость (6).
Хмурое мартовское утро. Слякоть. Промозглый сырой воздух. Под ногами хлюпает талый снег. Температура не балует: +5–7 градусов. Размытая облачность — 8–10 баллов, нижний край около тысячи метров, дымка, поэтому видимость несколько ухудшена. «Генеральский минимум» — как в шутку говорят о такой погоде летчики (24).
Первыми должны были пройти контрольные полеты Гагарин и Евгений Хрунов. По летным правилам, контрольные полеты перед самостоятельными вылетами имеют право проводить не летчики-инструкторы, а руководители летных подразделений — командиры эскадрилий, заместители командиров и командиры полков. Поэтому с Юрием Гагариным и полетел в контрольный полет командир полка Владимир Серегин. Еще одна существенная особенность этого контрольного полета — это был полет в зону на выполнение фигур сложного и высшего пилотажа. В классических учебных программах контрольный полет и первый самостоятельный вылет выполняются по так называемой «коробочке», то есть взлет, набор высоты, облет аэродрома, заход на посадку и посадка. Перед самостоятельными полетами в зону на выполнение фигур высшего пилотажа делается еще один контрольный полет (6).
По уточненным данным картина летного происшествия выглядела так. Экипаж получил задачу выполнить простой пилотаж в зоне над районом города Киржач. Высота полета в зоне 4000 метров. Погода хорошая, двухслойная облачность: первый слой на высоте 700–1200 метров, второй — на высоте 4800 метров. Видимость под облаками и между слоями более 10 километров (9).
Через минуту после взлета Гагарина и Серегина (в 10 ч. 20 мин.) был произведен взлет пары более скоростных самолетов МиГ-21. При наборе высоты они, пробивая облачность, обогнали самолет УТИ МиГ-15. Такое нарушение могло привести к столкновению самолетов в воздухе, что стало беспокоить руководителя полетов (4).
…их пилотажная зона была по метеорологическим условиям усложненной и отличалась от обычных высот пилотирования в зоне. Весь пилотаж необходимо было выполнять с учетом того, что поверхность верхнего слоя облачности на высоте четыре километра для них была такой же запретной, как и поверхность самой Земли. В облачности управлять самолетом возможно только по приборам пространственного положения, в первую очередь по показаниям авиагоризонта. Но при выполнении фигур сложного и высшего пилотажа авиагоризонт самолета не используется, он, как правило, стоит на упорах, а весь пилотаж осуществляется по видимому, естественному горизонту Земли (6).
Антуан де Сент-Экзюпери «Планета людей»:
И еще медлительнее, с расстановкой:
— …но помните, под морем облаков — вечность… (25).
Если же самолет попадает в облачность неожиданно, в нижней части фигуры в режиме пикирования, то перейти сразу же на пилотирование по приборам очень трудно, практически невозможно. Отсутствие попыток катапультироваться и у Гагарина, и у Серегина, отсутствие их выхода на внешнюю связь можно объяснить тем, что попадание в облачность было для них неожиданным, а потом они уже оба пытались только найти выход из создавшегося положения. И надежда на это их не покидала до самой Земли. Если же создание аварийной ситуации в их полете было бы связано с какой-либо внешней причиной, то они незамедлительно сообщили бы об этом по связи (6).
