Вадим Каргалов - Полководцы XVII в
«Месяца мая в 10 день Государь на Девичьем поле смотрел по сотням стольников, и стряпчих, и дворян, и жильцов, и городовых и всяких ратных людей, которым быть в его государеве походе. И осмотря, изволил Государь имен их списки отдать головам сотенным, которому голове у которой сотни быть…
Месяца мая в 15 день послал Государь наперед свое-то государева походу в Вязьму: передового полку бояр своих и воевод, ертаульного полку (легкоконный отряд, создаваемый на период войны для разведки) стольников и воевод…
Того же месяца мая в 16 день послал Государь наперед своего государева походу в Вязьму: большого полку бояр своих и воевод князь Якова Куденетовича Черкасского с товарищи; сторожевого полку бояр своих и воевод…
Мая в 18 день Государь пошел из государевой отчины, из царствующего града Москвы, на недруга своего, на польского и литовского короля Яна Казимера. В его государеве полку дворовые воеводы бояре: Борис Иванович Морозов да Илья Иванович Милославский.
C утра, перед его государевым походом, сбирались его государева полку сотенные головы с сотнями, и рейтарские, и гусарские и солдатские полковники и начальные люди с полками, и головы стрелецкие с приказы на поле под Девичьим монастырем. А собрався, из-под Девичья монастыря с поля шли Москвою через дворец сотнями, а на дворце в столовой избе в то время был и ратных всяких чинов людей из окна святою водою кропил святейший Никон, патриарх Московский и всеа Русии…»
Пусть извинят читатели за столь пространную выписку, но в ней хорошо передается подлинный дух времени!
4 июня 1654 года «царский полк» пришел в Вязьму, где государь получил донесение о взятии Дорогобужа — сильной крепости на половине пути к Смоленску. 13 июня «царский полк» был уже в Дорогобуже. К этому времени войска взяли крепость Белую, в ста верстах севернее Дорогобужа, которая могла угрожать Московско-Смоленской дороге. Вскоре пал Рославль, крепость по другую сторону Московско-Смоленской дороги. Путь дальше на Смоленск был безопасен. Наконец, «месяца июня в 28 день при шел Государь под Смоленск на стан на Богданову околицу». А уже через два дня, 30 июня, начались осадные работы — на Покровскую гору отправились два стрелецких «приказа» и три сотни служилых людей, чтобы построить там «земляной город» и подготовить позиции для осадной артиллерии. В начале июля 1654 года «под Смоленск пришли государевы большие люди и облегли вокруг», сомкнув кольцо осады. По записи дворцовых разрядов, «того же месяца июля в 5 день пришел государь под Смоленск в среду и стал, не доходя Смоленска за 2 версты, на Девичье горе в шатрах».
Из Смоленска было много перебежчиков, и русское командование примерно знало, какие силы ему противостоят. Перебежчики сообщали, что в городе будто бы тысяча двести «воинских людей» (по другим сведениям — две тысячи двести пятьдесят), а всего жителей более шести тысяч; пушки стоят «по воротам и по круглым башням, а на других башнях пушки не поставлены». На воротных башнях и на земляных валах размещены гайдуки и немецкая наемная пехота, горожане же расставлены «по городу» — видимо, польское командование не очень доверяло смолянам. «Да жилецких людей на посаде тысяча пятьсот человек, да шляхетских людей, которые оставлены в шляхетских домах, тысячи с четыре; окроме того никаких людей нет». Такой гарнизон, опиравшийся на мощнейшие крепостные сооружения Смоленска, вполне мог обороняться. Кроме того, неподалеку от Смоленска, в Красном, стояло большое войско гетмана Януша Радзивилла, насчитывавшее десять-пятнадцать тысяч человек. Правда, когда главные силы царского войска подошли к Смоленску, Януш Радзивилл отвел свои конные хоругви и немецкие пехотные полки в Оршу, а затем, когда на него двинулся со значительными силами воевода Черкасский — отступил к Копыси, крепости на Днепре, верстах в двадцати пяти южнее Орши. Оттуда он продолжал угрожать русскому войску, но решительные действия южной группировки войск, возглавляемой князем Трубецким, изменили обстановку.
Алексей Трубецкой, «сослався» с князем Черкасским, быстрыми маршами двинулся к Копыси. Януш Радзивилл не принял боя и отошел к Шклову. Трубецкой доносил царю: «И с Копыси города попы и городские всяких чинов люди, шляхта и мещане, встретили их с образы и с хлебом, и государю добили челом и город Копысь сдали». Случилось это 1 августа 1654 года.
К Шклову был послан «для подлинного ведома» воевода «ертаульного полка» Юрий Барятинский. Несмотря на малочисленность полка, Барятинский завязал бой с войсками гетмана Радзивилла и не прекращал его, пока не подоспел Черкасский с главными силами, которые «пришли на бой с большим поспешением». Оставив в Шклове небольшой гарнизон, гетман отступил еще дальше на запад, к Борисову. Теперь от Смоленска его отделяли двести пятьдесят верст, и реальной помощи осажденным он принести не мог.
Успешно действовала и северная группировка во главе с воеводой Шереметевым. 1 июня он взял город Невель, 17 июня подошел к Полоцку, перерезал дороги на Витебск и Вильно. После короткого боя на подступах к городу «полоцкие сидельцы» сдались и «учинились под государевой высокою рукою». В конце июля сдались крепости Дисна и Друя на Западной Двине, 10 августа — городок Озерище, затем — Усвят. Теперь русское осадное войско под Смоленском было надежно прикрыто с «литовской стороны».
С военной точки зрения выдвижение сильных русских ратей к Днепру, Березине и Северной Двине было вполне оправдано, но это ослабляло осадное войско, задерживало подготовку к решительному штурму Смоленска. Только в середине августа начались приступы к городу.
В ночь на 15 августа русские ратники неожиданно «на город взошли и башню засели». Но это был частный успех. Осажденные подвели под захваченную Лучинскую башню бочки с порохом и взорвали ее. Уцелевшие русские ратники вынуждены были отступить.
16 августа приступ повторился. Русские солдаты и стрельцы ожесточенно штурмовали стены Смоленска, пытаясь преодолеть их с помощью длинных лестниц, но несли большие потери. Царь Алексей Михайлович остановил штурм. Поляки распространяли слухи, что русские будто бы потеряли убитыми до семи тысяч человек да еще пятнадцать тысяч ранеными. Цифры эти многократно преувеличены. Сохранилось собственноручное письмо царя Алексея Михайловича своим сестрам:
«Наши ратные люди зело храбро приступали и на башню и на стену взошли, и был бой великий; и, по грехам, под башню польские люди подкатили порох, и наши ратники сошли со стены многие, а иных порохом спалило; литовских людей убито больше двухсот человек, а наших ратных людей убито с триста человек, да ранено с тысячу…»
Было ясно, что пока целы каменные стены и башни Смоленска, города не взять. К Смоленску спешно подтягивалась тяжелая осадная артиллерия. Так, из Вязьмы привезли «четыре пищали голанские большие, по пуду по пятнадцать гривенок ядро». Началась бомбардировка города, в стенах появились бреши, то и дело вспыхивали пожары. Чтобы противостоять сокрушительному огню, требовалось мужество и самопожертвование, единодушное стремление отстоять город. Но этого-то как раз и не было. Шляхтичи отказывались выходить на стены, посадские люди прятались по погребам, не хотели работать над восстановлением укреплений. Немецких солдат и гайдуков было слишком мало, чтобы защищать тридцать восемь башен и многоверстную стену Смоленска. Вскоре выяснилось, что в городе запасено мало пороху. Ответный огонь осажденных слабел, а русские батареи продолжали свою разрушительную работу.
2 сентября литовский воевода Обухович и комендант полковник Корф прислали в царский лагерь письменные условия, на которых соглашались сдать город, и просили прислать уполномоченных для ведения переговоров.
Думается, причина была не в том, что гарнизон Смоленска исчерпал все возможности к сопротивлению (вспомним последние месяцы героической Смоленской обороны воеводы Шеина!). Воевода и комендант не могли не учитывать настроения горожан, которые больше не хотели сражаться. Безнадежной оказалась общая военная обстановка: гетманские войска отогнаны далеко за Березину и Западную Двину, помощи ждать не от кого. А в русский лагерь непрерывно приходили подкрепления. Прибыл атаман Иван Золотаренко с двадцатью тысячами казаков. Воевода Алексей Трубецкой прислал под Смоленск пять солдатских полков. А всего под Смоленском в сентябре 1654 года собралось тридцать два русских полка, не считая многотысячной казачьей конницы!
Переговоры продолжались больше недели, и только 10 сентября русские уполномоченные стольники Иван и Семен Милославские и стрелецкий голова Артамон Матвеев подписали акт о сдаче Смоленска. Шляхте и иноземцам был обещан свободный отъезд в Польшу, им сохраняли оружие и знамена, все имущество. Желающие могли остаться на русской службе.
