Ольга Володарская - Калиостро. Великий маг или великий грешник
А другие рассказчики дополняют историю с ювелиром и ростовщиком по имени Марано или Мурано новыми подробностями: Джузеппе Бальзамо втерся в доверие к золотых дел мастеру Марано и за хорошее вознаграждение сообщил ему, что в известном ему месте в окрестностях Палермо будто бы зарыт богатый заговоренный клад. Приведя легковерного ростовщика к пещере, где хранился клад, он с помощью чревовещания убедил ростовщика, что клад охраняет нечистый дух, одолеть его можно только одним способом: оставить перед входом в пещеру шестьдесят унций золота (1,7 кг). При помощи "древних" и загадочных заклинаний молодой человек "точно" определил местонахождение богатств, очертил на земле магический круг, предупредил, что, возможно, клад охраняется бесами, и предложил Марано копать, а сам удалился. Как только лопата вонзилась в землю, раздался дикий вой, и невесть откуда взявшиеся "бесы" набросились на ювелира и избили его до потери сознания. Но напуганный старик должен был еще час лежать неподвижно, а за это время его обидчиков и след простыл. Доковыляв до города, потерпевший обратился в полицию. Полицейские, как водится, в бесов не поверили — и Бальзамо пришлось покинуть Палермо, чтобы избежать тюрьмы. Эти рассказы о бурной юности Бальзамо ясно свидетельствуют о том, что он отличался пылким и необузданным нравом, богатой и разносторонне одаренной натурой, его энергия искала себе выхода, а природные способности лучше всего могли реализовываться в такой деятельности, которая не всегда выглядела благовидно.
С момента бегства из родного Палермо началась его карьера мелкого афериста. Он скитался по городам Италии, где, используя навыки рисовальщика, подделывал завещания и векселя, а с помощью полученных от отца-травника знаний по целительству и фармакологии и составлению всевозможных порошков, мазей, отваров, настоек и бальзамов из целебных трав изготавливал и продавал приворотные зелья, промышлял мошенничеством, продавая простакам чудесные амулеты. Затем его следы затерялись на три года, до 1766 года: возможно, в этот период одаренный разными талантами молодой человек и впрямь побывал на Ближнем Востоке и в Африке, где обрел наставника, названного им условным именем "Альтотас", и многому научился.
Но прежде чем отправиться странствовать на Восток, Бальзамо решил навестить свою двоюродную бабушку и крестную мать, жившую близ Мессины — Винченцу Калиостро, дочь Маттео Мартелло. Увы, она уже умерла, а наследство было поделено между родственниками. Тогда Бальзамо присвоил себе ее звучную фамилию и с этого времени стал называться Калиостро.
Новоиспеченный Калиостро и его наставник побывали в Египте. Там они выделывали окрашенные под золото ткани, пользовавшиеся большим спросом; Альтотас, по-видимому, обладал некоторыми познаниями в области химической технологии. В египетской Александрии Джузеппе близко сошелся с уличными факирами. Он овладел приемами гипноза, изучил магические формулы, научился довольно сложным фокусам, собрал коллекцию экзотических предметов. С Альтотасом он побывал в Мемфисе, Каире, посетил Мекку. Из Египта они перебрались на остров Родос, затем на Мальту, где, по одной из версий, назвавшегося своим настоящим именем Джузеппе Бальзамо принял сам гроссмейстер, португалец Пинто да Фонсека, известный своим увлечением алхимией. В одной из башен гроссмейстерского дворца Пинто оборудовал и оснастил лабораторию, куда допустил Бальзамо. Тесные отношения Калиостро с орденом и благосклонность его Великого магистра могут объясняться тем, что на протяжении веков многие члены семьи Бальзамо становились мальтийскими рыцарями. Но если, как впоследствии утверждала Папская курия, предками Калиостро со стороны отца были евреи, значит, среди них не могло быть мальтийцев, ибо для вступления в орден следовало доказать, что в роду на протяжении двухсот лет не было ни магометан, ни евреев… Однако в любом случае фамилия Бальзамо рыцарям, защищавшим крест, была известна, ибо фамилия эта была достаточно распространенной в Италии: среди дворянства насчитывалось по крайней мере шесть семейств Бальзамо, и три из них — на юге страны.
Поэтому вслед за одним из рационально мыслящих исследователей жизни графа Калиостро, убрав все чудесное из его собственного жизнеописания, вполне можно допустить, что Джузеппе, прибыв самостоятельно на Мальту, поступил в прислужники к рыцарям-мальтийцам и усердием и любознательностью сумел привлечь к себе внимание гроссмейстера, поселившего пытливого юношу рядом с собственной лабораторией и направившего его на путь познания арканов высшей мудрости. Бальзамо постигал теорию, к азам которой мог приобщиться еще подростком, будучи послушником в монастыре, и применял ее на практике, выступая подручным высокоученых мастеров в одной из лучших алхимических лабораторий того времени. На Мальте Бальзамо мог ознакомиться и с учением рыцарей Розы и Креста, иначе розенкрейцеров, о которых рассказывали столько чудесного, а наверняка не знал никто. Видимо, рвение молодого сицилийца принесло ему успех в постижении алхимических наук и благоволение главы Мальтийского ордена. Предполагается, что гроссмейстер Пинто даровал ему таинство посвящения в герметические философы, как именовали себя адепты Великого Делания. Новому адепту надлежало принять новое имя, и Джузеппе выбрал имя Алессандро и фамилию своей крестной — Калиостро. Утверждают, что одновременно с новым именем Джузеппе получил и титул графа, ибо гроссмейстер имел право даровать членам ордена дворянство за особые таланты или заслуги.
Узнав о намерении Бальзамо покинуть Мальту, гроссмейстер Пинто снабдил его деньгами и рекомендательными письмами, в частности к графу де Бретвилю, послу Мальты при Святейшем престоле, и римскому банкиру Беллони.
С Мальты Бальзамо прибыл в Неаполь (возможно, в сопровождении кавалера д’Аквино, князя Караманико, которому Пинто поручил опекать Джузеппе). Спустя много лет, когда инквизиция сделает все, чтобы очернить подсудимого Калиостро, она откопает еще несколько бросающих на него тень приключений из его бурной молодости. По дороге, в местечке Пиццо — если верить инквизиции — Бальзамо (один или с приятелем) был задержан по обвинению в похищении девицы. Но похищенную не нашли, и Бальзамо пришлось выпустить: улик против него не оказалось. Многие биографы считают, что в Неаполе Джузеппе встретил старого приятеля-сицилийца и, поддавшись на его уговоры, вместе с ним открыл игорный дом. Предприятие прогорело, владельцев арестовали, но вскоре отпустили, предписав оплатить судебные издержки. Однако Бальзамо ничего платить не стал и отправился в Рим.
В Риме он поселился в небогатом квартале, где часто останавливались бедные, но благородные паломники, и стал вести жизнь художника-рисовальщика, принимая закалы на копирование эстампов, гравюр и даже картин. Дохода подобная деятельность приносила немного, и Джузеппе взялся за старое: начал приторговывать "волшебным" товаром, предлагая прибывшим в город пилигримам не только картинки с видами города (выдавая копии за оригиналы), но и бальзамы и амулеты собственного изготовления. На вырученные деньги он кутил в веселых домах, наверстывая упущенные за время пребывания на Мальте плотские радости. Хозяйка дома свиданий, толстая неаполитанка, обратила внимание клиента на дочку соседа, юную голубоглазую Лоренцу Феличиани. М. Хотинский, ссылаясь на протоколы инквизиции, описывает ее внешность так: "У нее был средний стройный стан, белая кожа, черные волосы, круглое лицо, блестящие глаза и весьма приятная физиономия". Девушка была родом из почтенной и набожной римской семьи. Отец ее, Джузеппе Феличиани, медник (возможно, шорник, кузнец или каретник), имел собственную мастерскую, расположенную неподалеку от церкви Тринита деи Пеллегрини; мать, Паскуа Феличиани, была ревностной католичкой и запретила учить дочь грамоте, дабы у той не появился соблазн читать любовные записки.
Впрочем, о молодых годах будущей графини Калиостро сохранилось еще меньше сведений, нежели о ее супруге. Скорее всего, она действительно была щедро одарена от природы, но не имела ни благородного происхождения, ни образования. Выйдя замуж, она стала верной спутницей супруга и помощницей во всех его делах, хотя и все беды Калиостро произошли от Лоренцы. Теософ Елена Петровна Блаватская писала: "Главной причиной всех его жизненных трудностей был его брак с Лоренцой Феличиани, которая была орудием в руках иезуитов; и двумя меньшими причинами были его исключительно добрая натура и та слепая доверчивость, которую он проявлял в отношении своих друзей — некоторые из которых стали предателями и его ненавистными врагами. Никакое из тех преступлений, в которых его обвиняли, не привело к уменьшению его славы и к ухудшению его посмертной репутации; но все это произошло из-за его слабости к недостойной женщине и обладания тайнами природы, которые он не разгласил церкви".
