Вадим Сафонов - Земля в цвету
В 1948 гиду арбузы и дыни обещала посеять уже каждая бригада колхоза имени Ильича. И сто пятьдесят других колхозов Подмосковья присоединились к нему.
«Земледелие окружено у них высшим почетом…» Три с половиной века назад написал это в смрадном каземате рукой, изуродованной нечеловеческими пытками, Томазо Кампанелла.
«Яйцо» — так назвал юмор палачей эту тюрьму в Неаполе, где люди сгнивали заживо. Кампанеллу бросили в нее за то, что он желал освобождения своей родины Калабрии от испанского ига, и еще за то, что он мечтал о лучшем устройстве жизни человеческой на земле.
Его пытали по двадцать часов, один раз даже сорок часов подряд…
В камеру втащили почти юношу; вышел на волю, через двадцать шесть лет, старик.
Имя его значило колокол. «Колокол, провозвестник утра» (так именовал себя он сам) благовестил человечеству о стране, какой не существовало. Заживо погребенный писал о созданном его воображением Солнечном городе.
То была еще смутная, еще очень наивная, утопическая, но греза о коммунистическом будущем человечества (как оно рисовалось Кампанелле).
Кампанелла никогда не увидел земледелия, окруженного почетом. Не увидели и потомки его сограждан — все еще не увидели, даже три с половиной века спустя.
Первые в истории стали живыми свидетелями этого мы в стране, строящей подлинный коммунизм.
«Мужик» — называли земледельца, «холоп», «смерд», «виллан», «вилэн», что скоро стало просто означать подлый, презренный, мерзкий, — каких только уничижающих кличек не давали тому, чей труд кормил всех, чей хлеб ели! «Черные людишки», «сволочь» — вот как еще величали пахарей.
Сейчас это не укладывается в голове. Но ведь это длилось столетия, почти повсюду, чуть не во всех странах. Это находили естественным. Чтобы стала наглядна, для всех самоочевидна бессмысленность такого мира, где это было возможно, понадобилась Октябрьская революция.
И вот мы — живые свидетели, как самой большой почестью и славой народ и страна окружает труд земледельца (как и всякий другой труд на пользу Родины). Я снова открываю тот мартовский (за 1947 год) номер газеты, где опубликован первый список колхозников, кому присуждена высшая награда — звание Героя Социалистического Труда. «За получение высоких урожаев в 1946 году… с вручением ордена Ленина и золотой медали „Серп и молот“…»
Кто же были они, те первые славные герои земледельческого труда?
Ангелина Прасковья Никитична, которую вся страна называет ласково так, как называл ее на московских съездах колхозников-передовиков великий вождь: Паша Ангелина. Бригадир тракторной бригады Старобешевской МТС, Сталинской области, депутат Верховного Совета СССР, лауреат Сталинской премии, лауреат Большой золотой медали Всесоюзной сельскохозяйственной выставки. У нее два ордена Ленина, орден Трудового Красного Знамени, медали. Дочь бедняков, с восьми лет — батрачка…
«Мировая биографическая энциклопедия», издающаяся в Нью-Йорке, на Бродвее, просила Ангелину прислать свое жизнеописание. Редактор Кайе любезно извещал, что его интересуют лидеры наций, создатели атомных бомб и прочие деятели науки, искусства, литературы, промышленности. Она была в «прочих». Прасковья Никитична ответила мистеру Кайе. В своем письме она припомнила ему одну из тех «головокружительных биографий», какие так восторженно расписывают американские и английские журналы. Герой этой биографии, по словам журнала, «вышел из народа» — простой разносчик, который потом нажил миллионы, владеет многими газетами и получил титул лорда. Это пресловутый лорд Бивербрук.
И знаменитая женщина нашей страны, в прошлом батрачка, ныне трактористка, героиня и государственный деятель, написала: «Если этот господин, как справедливо сказано в журнале, „вышел из народа“ в лорды, то я поднялась вместе со всем народом. Вот в чем главное».
Анна Денисовна Кошевая, киевская колхозница, в 1935 году вырастила самый высокий урожай сахарной свеклы в нашей стране. А в засуху 1946 года у нее в колхозе «Червоный гигант» свекла дала 526 центнеров с гектара. Итак, в 1944 году — 526 центнеров, в 1945 году — 527 центнеров и в 1947 году — 526 центнеров. Математическая ровность, безошибочно уверенный результат труда, вовсе независимо от того, какой год на дворе, — вот что всего поразительней тут.
В славном списке еще днепропетровец Марк Евстафьевич Озерный, много лет подряд не собиравший меньше 100 центнеров кукурузы с гектара, а в 1946 году собравший 136 центнеров.
Алтайский звеньевой Иван Никитич Ракитин — первый организатор звена высокого урожая. Десять лет подряд его поля никаких иных урожаев, кроме высоких, и не давали. А в 1946 году он снял яровой пшеницы по 34 центнера.
И другой алтаец — Петр Федорович Варивода, вырастивший в том тяжелом году на 24 гектарах по 35,3 центнера пшеницы.
Директор знаменитого совхоза «Гигант» Федор Антонович Бойко, давший государству, все в том же 1946 году, полтора миллиона пудов хлеба…
Вряд ли надо продолжать здесь этот список. Ведь самое замечательное в нем именно то, что его никогда нельзя будет исчерпать. К тому моменту, как вы возьмете в руки эту книгу, газеты опубликуют уже много новых списков героев. Среди них будут сибиряки и украинцы, и еще алтайцы, и люди, вырастившие пшеницу в Свердловской области, и звеньевые колхозов Грузии, и хлопкоробы Средней Азии; люди многих национальностей, победители природы юга и севера, гор и равнин, вековой тайги и степей у Енисея. И все эти люди тоже будут не «одни», не сами по себе: по золотому слову Паши Ангелиной, они подымутся вместе с народом.
Нет, мало сказать, что у нас осуществилась старинная и заветнейшая мечта человечества. Произошло нечто большее, чем то, о чем возвещал колокол Кампанеллы: ярче и прекраснее разгорелось утро над землей, чем грезилось некогда «провозвестнику утра», чем могло ему грезиться.
В нашей стране кончилось, например, не одно прежнее отношение к «мужицкому труду», — кончился сам «мужицкий труд». Колхозник — вовсе не прежний крестьянин. Работы колхозников-передовиков, новаторов — творцов сельского хозяйства — никогда раньше крестьянин и не мог бы сделать. А мы не дивимся, что колхозник Исмаил Ибрагимов из узбекистанского колхоза имени Кагановича получает ученую степень кандидата сельскохозяйственных наук, а колхозник Марк Озерный становится членом ученого совета Днепропетровского сельскохозяйственного института.
Колхоз «Заветы Ленина». Курганская область. Зимой сорокаградусные морозы, безжалостные ветры, сдувающие снег. Голая, насквозь промерзшая, чугунная земля: медленно всю весну она будет потом оттаивать, пока не опалит ее сухой зной лета.
Там работает депутат Верховного Совета СССР, член-корреспондент Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук, лауреат Сталинской премии колхозник Терентий Семенович Мальцев. Имя его стало знаменитым еще в довоенные годы. Он создал пшеницу, медлительную в росте поначалу, скороспелую в конце: такая пшеница перехитрит неторопливую весну, уйдет от летних суховеев. Он разработал целую систему агротехники для Зауралья.
Мальцев, не учившийся вовсе нигде — даже в сельской школе, изучил латынь. Он прочел книги по философии, книги Дарвина, Тимирязева, Мичурина, Вильямса, Лысенко.
В колхозе у него было до войны четыре тысячи опытных делянок — больше, чем во многих институтах.
Колхозное поле стало опытным полем науки.
Простой колхозник пришел в нее хозяином. Он создал «институт», не предусмотренный планами академий. Вот что произошло в колхозе «Заветы Ленина»!
«Вы настоящий мыслитель-биолог», — пишет ему академик Т. Д. Лысенко; Мальцева связывает с замечательным ученым нашей страны крепкая, постоянная творческая дружба.
На Всесоюзной сельскохозяйственной выставке в 1941 году Мальцеву была присуждена Большая золотая медаль. А в следующем — 1942 году — правительство награждает его высшей наградой — орденом Ленина.
У нас дело больше не обстоит так, что только один чародей-кудесник обладает могучей властью над природой. Тысячам людей присуща эта власть. И, повинуясь ей, животные и растения сбрасывают свои древние обличил, как старую кожу, и принимают новые, которыми наделяют их люди. Никогда, за все века, история земледелия не знала такого обновления земли человеком, как за немногие годы, что существует на свете социалистическая колхозная деревня.
Некогда Маркс и Энгельс говорили, что все пережитое до сих пор человечеством — только «предыстория», настоящая, великая человеческая история начнется, когда исчезнет разделение людей на классы и соединятся люди в коммунистическую семью. Тогда они будут обладать наукой такого могущества, какого мы не в силах даже и представить себе. По сравнению с ней наука прежних времен покажется только «преднаукой».
