Татьяна Иванова - Москва в жизни и творчестве М. Ю. Лермонтова
Стихи Лермонтова написаны под непосредственным впечатлением поэзии Рылеева. Посвящая поэму «Войнаровский» своему другу А. А. Бестужеву, К. Ф. Рылеев писал:
Как странник грустной, одинокой,
В степях Аравии пустой,
Из края в край с тоской глубокой
Бродил я в мире сиротой.
Уж к людям холод ненавистной
Приметно в душу проникал
И я в безумии дерзал
Не верить дружбе бескорыстной.
Незапно ты явился мне:
Повязка с глаз моих упала;
Я разуверился вполне,
И вновь в небесной вышине
Звезда надежды засияла[42].
В этой Тетради Лермонтова имеет свое начало обличительная линия его творчества. В ряде эпиграмм и в стихотворении «Два сокола» есть элементы критики современного общества.
В конце тетради мы можем наблюдать зарождение образа демона.
В стихотворении «Ответ» Лермонтов говорит о разочаровании. Герой стихотворения – предельно разочарованный человек:
Он любит мрак уединенья,
Он больше незнаком с слезой,
Пред ним исчезли упоенья
Мечты бесплодной и пустой[43].
И далее, через две страницы, следует стихотворение «Мой демон». В этом стихотворении мы впервые встречаем образ демона у Лермонтова. Автор тетради трактует его «как собрание зол». Образ демона дан в духе романтизма 20-х годов XIX века. В нем все преувеличено и нет ничего роднящего его с людьми.
Последнее стихотворение тетради, как и первое, обращено к другу. Но эти два стихотворения очень различны по своему содержанию.
Первое – проповедь холодной морали, последнее – выражение горячей любви к земле, со всеми ее радостями и печалями, со всеми бурями и страстями:
И я к высокому, в порыве дум живых,
И я душой летел во дни былые;
Но мне милей страдания земные:
Я к ним привык и не оставлю их…[44]
Так подытоживает юноша свой пройденный путь.
Содержание следующей сохранившейся тетради Лермонтова относится ко второму пансионскому учебному году, к осени и зиме 1829-1830 годов[45]. Мы находим в ней продолжение того процесса идейного и психологического развития юноши Лермонтова, один из моментов которого мы наблюдали на страницах предшествующей тетради, показавшей нам его таким, каким он был летом 1829 года.
Тетрадь небольшая, без обложки.
Первое лирическое стихотворение «Элегия» начинает собой тему разочарования, которая выражается в ряде стихотворений и достигает своей кульминации в стихотворении «Монолог». Этому произведению уделено особое внимание. Оно занимает всю страницу, сверху донизу, и заканчивается виньеткой. Видно, что Лермонтов придает ему большое значение. В стихотворении «Монолог» разочарованность выходит из личного плана и приобретает общественное звучание, как вопль поколения, обреченного на бездействие:
К чему глубокие познанья, жажда славы,
Талант и пылкая любовь свободы,
Когда мы их употребить не можем.
Эта тема; перейдя в социальный план, получает политическую мотивировку:
И душно кажется на родине,
И сердцу тяжко, и душа тоскует….[46]
Через девять лет мотив «Монолога» будет продолжен и развит в «Думе».
После переводов из Шиллера следует набело переписанное стихотворение «Молитва». В этом стихотворении есть одна поправка, характерная для юноши Лермонтова, Он ищет более сильных и иезаштампованных выражений: «жадный» взор он исправляет на «голодный».
Стихотворение «Молитва» развивает мысль, которой закончилась предшествующая тетрадь, – мысль о любви к земле. Обращаясь к богу, поэт просит не карать его за то, что он любит землю со всеми ее страстями, что его ум бродит в мучительных поисках истины, а в груди «клокочет» «лава вдохновенья». Освободившись от всех грешных желаний, он обещает вернуться на «тесный путь спасенья».
Этим стихотворением заканчивается лирическая часть тетради, и дальше мы видим рождение эпического героя.
Тетрадь завершается тремя поэмами: «Демон», «Олег», «Два брата». Каждая выражает одну из тем юношеской лирики Лермонтова.
В «Олеге» – жажда деятельности, тоска по борьбе:
Ах, было время, время боев
На милой нашей стороне[47]-
Первый очерк «Демона» непосредственно следует за «Молитвой». Он без заглавия. Написан быстрым нервным почерком, как пишут, когда, наконец, выливается то, что давно накопилось, но никак не могло найти себе выражения.
Печальный демон, дух изгнанья, –
так начинается поэма.
Мрачный демон лирического стихотворения предшествующей тетради превратился в печального духа изгнания. Он летает над грешной землей и тоскует, как тоскуют люди. Этот образ изгнанника небес – ответ на лирическое обращение поэта к богу:
Не обвиняй меня, всесильный,
И не карай меня, молю…
Наконец, в поэме «Два брата» – земные радости, человеческие страсти. Поэма набело переписана Лермонтовым, а на полях, почерком взрослого человека, отчетливо выведено: «Contre la morale»[48].
Воспитателю Лермонтова кажется, что мальчик перестал быть благонравным. Он вышел из круга предначертанных понятий и отправился в самостоятельные поиски истины.
Юноша Лермонтов на Малой Молчановке
«Так жизнь скучна, когда боренья нет».
Лермонтов.
На Малой Молчановке, между двумя большими пятиэтажными домами, приютился маленький деревянный домик с мезонином[49]. В этом доме в начале 30-х годов жила гвардии поручица Арсеньева с внуком – студентом Лермонтовым. Арсеньева переехала сюда весной 1830 года, когда Лермонтов ушел из пансиона.
На улицу выходило девять окон; два окна слева и дверь направо пристроены позднее. Вход в дом при Лермонтове был со двора, как это часто можно встретить в старых особняках. В доме было семь комнат: пять внизу, две в мезонине[50]. Через окно со двора еще теперь можно разглядеть шаткую узкую лестницу с тонкими ветхими перильцами. По этой лестнице взбегал к себе в мезонин студент Лермонтов.
В самом ближайшем соседстве жили его друзья Лопухины[51] и Поливановы[52].
Лопухины приходились Арсеньевой сродни, и Лермонтов был в доме как свой.
Семья была большая. Сын Алексей – ровесник Лермонтова.
В толпе огромной дворни выделялся величественный и мрачный арап. Его звали Ахил.
Старшую Лопухину, Марию Александровну, Лермонтов, вместе с Александрой Михайловной Верещагиной, называл «наперстницами» своих «юношеских мечтаний», он ничего не скрывал от них. Младшая, Варенька, – любовь поэта.
Алексей Лопухин, студент Московского университета – близкий друг Лермонтова. В комнате Алексея юноши проводили вместе целые вечера, засиживаясь далеко за полночь.
Однажды поздно вечером сидели над трудной задачей, которую не мог решить даже Лермонтов. Заснув над задачей, Лермонтов увидел сон. К нему будто бы явился его легендарный испанский предок Лерма и объяснил ему, как решить задачу. Проснувшись, Лермонтов нарисовал на стене его портрет. Портрет оказался очень похож на самого художника. Когда Лермонтов уехал в Петербург, портрет был уничтожен во время ремонта. Алексей и другие члены семьи были очень огорчены. Чтобы утешить их, Лермонтов написал такой же на холсте маслом и прислал в Москву Лопухиным.
С Марией Александровной и с Алексеем он переписывался. В этих письмах он иногда подписывался «Ваш Лерма» и свою фамилию часто писал через «а» – «Лермантов», производя ее от имени своего легендарного предка. Так же писала свою фамилию и его мать. Под стихами в ее альбоме подпись: «Marie de Lermantoff»[53].
На Большой Молчановке, ближе к Арбатской площади, на противоположной стороне от дома Лопухиных, жили Поливановы. Поливанов – тайный советник, один из московских тузов.
У Поливановых Лермонтов мог слышать рассказы о подвигах их родственника героя Отечественной войны 1812 года знаменитого партизана Дениса Давыдова. Не исключена возможность, что он и встречался с ним.
Семья Поливановых, как и семья Лопухиных, тоже была не маленькая. Между Лермонтовым и старшим сыном Поливановых Николаем были очень близкие, дружеские отношения. Лермонтов поверял ему свои самые интимные, сердечные дела. «Протяни руку и думай, что она встречает мою», – пишет он другу летом 1831 года.
Отец Поливанова был недоволен дружбой сына с кружком Лермонтова. С точки зрения старой дворянской Москвы эти юноши были заражены «вредным вольнодумством».
