И. Кузнецов - Предания русского народа
(И. Сахаров)
Колдуны-чародеи
Суеверный страх перед колдунами основан на всенародном убеждении, что все они состоят в самых близких отношениях с нечистой силой и что черти не только исполняют все их поручения, но даже надоедают, требуя для себя все новой и новой работы. Что ни придумают чародеи — все чертям нипочем, одна забава: пошлют иные колдуны на елке хвою считать, каждую иголку перебрать, чтобы бесы искололи себе лапы, изошли кровью от уколов, а они сказывают верным счетом да еще самодовольно ухмыляются. Листья пошлют ли считать, — а осиновый лист, как известно, неподатлив: без ветра изгибается, без устали шевелится, ухватить себя не дает. Долго черти с ними бьются; пот с них льется градом, несмотря на то, что у осины листьев меньше, чем иголок на елке, — однако и глазом заказчик едва успел мигнуть, как работа у чертей окончена…
Колдуны бывают природные и добровольные. Разницы между ними нет никакой. Помимо этих двух категорий колдунов существуют, хотя и очень редко, колдуны невольные. Дело в том, что всякий колдун перед смертью старается навязать кому-нибудь волшебную силу, иначе ему придется долго мучиться, да и Мать Сыра Земля его не примет. Поэтому знающие и осторожные люди тщательно избегают брать у него из рук какую-нибудь вещь, даже самые родные стараются держаться от него подальше, и если больной попросит пить, то не дадут из рук, а поставят ковшик так, чтобы он сам мог до него дотянуться…
Посвящения в колдуны, в общем, сопровождаются однородными обрядами, смысл которых сводится к одному — к отречению от Бога и Царствия Небесного, и затем к продаже души своей черту. Для первого достаточно снять с шеи крест и спрятать его под правую пятку или положить икону на землю вниз ликом и встать на нее ногами, чтобы затем в таком положении говорить богохульные клятвы, произносить заклинания и выслушивать все руководящие наставления сатаны. Лучшим временем для этого, конечно, считается глубокая полночь, а наиболее удобным местом — перекрестки дорог, как излюбленное место нечистой силы…
Для изобличения колдунов в некоторых местах знают три средства: вербную свечу, осиновые дрова и рябиновый прут. Если зажечь умеючи приготовленную свечу, то колдуны и колдуньи покажутся вверх ногами. Равным образом стоит истопить в Великий четверг (на Пасхальной неделе) осиновыми дровами печь, как тотчас все колдуны придут просить золы. Рябиновая же палочка помогает опознавать этих недоброхотов во время светлой заутрени: они стоят спиной к иконостасу.
Колдуны большей частью — люди старые, с длинными седыми волосами и нечесаными бородами, с длинными ногтями. Обычно они люди безродные и всегда холостые. Избенки колдунов, в одно окошечко, маленькие и сбоченившиеся, ютятся на самом краю деревни, и двери в них всегда на запоре. Днем колдуны спят, а по ночам выходят с длинными палками, у которых на конце железный крюк. Как летом, так и зимой надевают они все тот же овчинный полушубок, подпоясанный кушаком. По наружному виду они всегда внушительны и строги, так как этим рассчитывают поддерживать в окружающих то подавляющее впечатление, которое требуется их исключительным мастерством и знанием темной науки чернокнижия. В то же время они старательно воздерживаются быть разговорчивыми, держат себя в стороне, ни с кем не ведут дружбы и даже ходят, всегда насупившись, не поднимая глаз и устрашая взглядом исподлобья, который называется «волчьим взглядом».
Пользоваться помощью колдуна, как равно и верить в его сверхъестественные силы, наш народ считает за грех, хотя и полагает, что за этот грех на том свете не угрожает большое наказание. Но зато самих чародеев за все их деяния обязательно постигнет лютая, мучительная смерть, а за гробом ждет суд праведный и беспощадный.
Смерть колдунов имеет много особенностей. Прежде всего, колдуны заранее знают о смертном часе (за три дня), и, кроме того, все они умирают приблизительно на один манер. Чародеев бьют судороги, и настолько сильные, что они не умирают на лавке или на полатях, а непременно около порога или под печкой. Если над таким колдуном станут читать отходные молитвы, то в полночь он вскакивает и ловит посиневшего от страха чтеца…
Похороны колдунов — вещь далеко не безопасная, и, зарывая их в землю, надо смотреть в оба, чтобы не случилось какой-нибудь беды. Так, на похоронах одного колдуна крестьяне не заметили, как дочь его, слепо повинуясь воле умершего, положила в могилу свежей ржи. Сейчас же после этого грянул гром, нашла грозовая туча с градом, и выбило полевые всходы. С тех пор каждый год в день похорон этого колдуна стало постигать «божье наказание», так что крестьяне, наконец, решили миром разрыть могилу, вынуть гнилой сноп, и только тогда все успокоилось.
(С. Максимов)
Димитрия Самозванца народная молва обвиняла в чародействе; когда он погиб насильственной смертью, труп его был выставлен на Красной площади и в продолжение трех дней лежал на столе с дудкой, волынкою и маскою — атрибутами окрутников и скоморохов, а затем был погребен в убогом доме за Серпуховскими воротами. Это было в половине мая 1606 года, как нарочно, настали тогда сильные холода, вредные для полей, садов и огородов. Столь поздние холода москвичи приписали самозванцу; они вырыли его труп, сожгли на Котлах и, смешавши пепел с порохом, выстрелили им из пушки.
(А. Афанасьев)
Знахари-шептуны
В деревенском быту все еще продолжают смешивать знахарей, знахарок и ворожей с чародеями, то есть колдунами и колдуньями. Это делается по вековечной привычке во всем необычном подозревать сверхъестественное и по простодушной вере, что во всем, не поддающемся нашему разумению, несомненно, должно быть участие и работа таинственных сил, хотя бы и не злобных. Сами знахари, своими приемами врачевания и требованием при этом особенной или странной обстановки поддерживают это заблуждение. Это происходит не столько из-за корысти, сколько по глубокому убеждению, что иначе действовать нельзя, что так повелось искони, и что очень мудрено довериться силе целебных снадобий, если они не наговорены заранее или не нашептаны тут же на глазах больного, так как главная сила врачевания заключается в словах заговора, а снадобья служат лишь успокоительным и вспомогательным средством. Поэтому-то и зовут знахарей «шептунами», именно за те «заговоры» или таинственные слова, которые шепчутся над больным или над снадобьем. Заговоры воспринимаются или изустно от родителей, или из письменных записей, в изобилии распространенных среди грамотного сельского населения под названием «цветников», «травников» и «лечебников». Произносятся они полушепотом, с целью, чтобы не услышал непосвященный человек (иначе заговоры не имеют никакого значения) и чтобы остались они неотъемлемой собственностью одних только знахарей…
Главное отличие между колдунами и знахарями состоит в том, что первые скрываются от людей и стараются окутать свое ремесло непроницаемой тайной. Знахари же работают в открытую, и без креста и молитвы не приступают к делу: даже целебные заговоры их, в основе своей, состоят из молитвенных обращений к Богу и святым угодникам, как целителям. Правда, знахари тоже нашептывают тайно, вполголоса, но зато открыто и смело действуют: «Встанет раб Божий благословясь и перекрестясь, умоется свежей водой, утрется чистым полотном, выйдет из избы к дверям, из ворот к воротам, выступит под восточную сторону, где стоит храм Введения Пресвятой Богородицы, подойдет поближе, поклонится пониже, попросит смотреть лестно, и повсеместно, и повсечасно». Колдун действует зачастую по вдохновению: разрешает себе выдумку своих приемов, лишь бы они казались внушительными и даже устрашали. Он выжидает и ищет случаев показать себя в возможно импонирующей обстановке, хотя бы и с растрепанными волосами и со всклокоченной бородой. Знахарь же идет торной дорожкой и боится оступиться: он говорит по-ученому, как по-писаному, придерживаясь «цветника», или как наставлял его покойничек-батюшка.
У знахаря — не «черное слово», рассчитанное всегда на зло и беду, а везде «крест-креститель, крест — красота церковная, крест вселенный — дьяволу устрашение, человеку спасение». (Крест опускают даже в воду перед тем, как задумают наговаривать ее таинственными словами заговора, и, таким образом, вводят в нее могущественную целебную силу.) У знахаря на дверях замка не висит; входная дверь открывается свободно; теплая и чистая изба с выскобленными стенами отдает запахом сушеных трав, которыми увешаны стены; все на виду, и лишь только перед тем как начать пользовать, знахарь уходит за перегородку Богу помолиться, снадобье приготовить: и тогда оттуда доносятся шепоты и вздохи. Выговаривая себе всегда малую плату (копеек пять-десять), знахарь говорит, что берет деньги Богу на свечку, а чаще довольствуется тем количеством яичек от домашних кур, какое принесут, а то так и ничего не возьмет и, отказываясь, скажет: «Дело божеское — за что тут брать?» Впрочем, плата, даваемая знахарям, не считается зазорной — главным образом, потому, что ей оценивается лишь знание и искусство, а не волшебство и чародейство. К тому же знахарь немало трудится около своих пациентов, так как крестьяне не обращаются к нему по пустякам, а лишь в серьезных случаях. Прежде чем больной пришел за советом, он уже попользовался домашними средствами: ложился на горячую печь животом, накрывали его с головой всем, что находили под рукой теплого и овчинного; водили в баню и на полке околачивали вениками до голых прутьев, натирали тертой редькой, дегтем, салом, скипидаром, поили квасом с солью, словом — все делали, и теперь пришли к знахарю, догадавшись, что приключилась болезнь не от простой «притки», то есть легкого нечаянного припадка, а прямо-таки от «уроков», лихой порчи, или злого насыла, напуска, наговора и чар. Теперь и надо раскинуть умом, потрудиться отгадать, откуда взялась эта порча и каким путем вошла в белое тело, в ретивое сердце?…
