Питер Хизер - Великие завоевания варваров
В период дакийского и сарматского господства племена, известные как готы – или, возможно, «готоны» или «гутоны», – населяли земли далеко отсюда к северо-западу, у Балтики. Тацит помещает их там в конце I века н. э., как и Птолемей в середине II века, причем последний поселил их там среди нескольких других народностей, обитавших близ устья реки Вислы. Несмотря на различные транслитерации на греческий и латинский языки, у филологов нет сомнений, что это название одного и того же народа, который внезапно сменил свой основной ареал обитания и в III веке с севера Польши двинулся к Черному морю. И так в этот период поступило не одно племя. Готы получили почетное центральное место в наших источниках и научных дискуссиях, однако в этом процессе участвовали и другие германские племена. Мы уже упоминали о герулах, к тому же источники конца III – начала IV века говорят о присутствии вблизи и непосредственно в регионе Карпатских гор германоязычных гепидов, вандалов, таифалов и ругов. Руги, как и готы, занимали во времена Тацита часть побережья Балтийского моря, а наиболее вероятное место обитания вандалов в тот период – север и центр Польши, к югу от готов и ругов. Появление вандалов и ругов в Карпатском регионе вместе с готами может говорить только о намеренном и масштабном переселении – они все двинулись на юго-восток от Польши по направлению к Понту. Тацит о герулах не упоминает, однако в IV и V веках вторая группа герулов проживала далеко отсюда к северо-западу, так что, возможно, наши герулы оказались на Дунае в ходе миграции. Гепиды и таифалы, как и герулы, впервые упоминаются в конце III века, и мы вернемся к роли этих «новых» германоязычных племен далее.
Разумеется, нам бы хотелось знать больше, однако, несмотря на очевидные недостатки и пробелы, исторические свидетельства в целом указывают на то, что волна экспансии германцев, движущихся с северо-запада на юго-восток, в конечном итоге и вынудила Аврелиана изменить стратегию и покинуть горные регионы Трансильвании. С этим необходимо разобраться. В римских источниках того периода нет точного описания миграции германцев, они ограничиваются преимущественно ее последствиями – нападением этих новых племен на земли империи. Если бы «готы» были единственным племенем с севера Центральной Европы, сменившим в этот период место обитания, можно было бы предположить, что это лишь случайное совпадение, однако, как мы видим, это сделали не только «готы». А потому нет причин подвергать сомнению факты, о которых нам прямым текстом сообщают имеющиеся исторические свидетельства. К востоку от Карпатских гор владычество германоязычных варваров, утерянное бастарнами и их союзниками после появления здесь сарматских кочевников в I веке н. э., было восстановлено в III столетии с приходом готов, ругов, герулов и других германских племен[127].
Это промежуточное заключение подкрепляется двумя более широкими аспектами, почерпнутыми из письменных свидетельств. Во-первых, рост влияния готов к северу от Черного моря в конечном счете вынудил отдельные местные племена покинуть этот регион. Как мы скоро рассмотрим подробнее, множество карпов, говорящих на дакийском языке (но не все), были допущены на территорию Римской империи в конце III – начале IV века. Набиравшее обороты соперничество между племенами, уже обитавшими в этом регионе, возможно, могло в конечном счете заставить их покинуть свои земли, однако уход карпов куда лучше согласуется с последствиями массовой миграции германцев. Во-вторых, новые жители региона, готы, по-прежнему оставались весьма мобильными, даже после того, как они перебрались на равнины к югу и востоку от Карпат, оставленные карпами. В 330-х годах готское племя тервингов собиралось двинуться со всеми пожитками в Среднедунайский регион, а с 70-х годов, как мы узнаем в следующей главе, они и вовсе обосновались вместе с готами-грейтунгами на территории Римской империи. Сохранение этой мобильности – важный фактор, поскольку, как мы видели, компаративные исследования показали, что миграция – своего рода привычка, сохраняющаяся в культуре, формирующаяся у определенных групп населения. Тот факт, что готы сохраняли свободу передвижения в IV веке, дает нам новые доказательства того, что они – или же их предки – не были оседлым народом и в III веке. Сами по себе эти доводы не были бы достаточно убедительными, однако археологические свидетельства подтверждают, что миграция готов сыграла важную роль в изменении ситуации к северу от Черного моря в III столетии[128].
Археологическое наследие холодной войны, более того, позволяет нам вывести дискуссию за рамки исторических источников. Между 150 и 220–230 годами н. э. продолжилась обширная экспансия вельбарской культуры на юго-восток, прежде всего в Полесье и Подляшье, а затем в Волынь и Северную Украину. Этот процесс по географическому масштабу в разы превосходил раннюю экспансию вельбарской культуры, происходившую во времена Маркоманской войны. В то же время вельбарские поселения и кладбища в Западной Померании выходили из употребления, поэтому сдвиг вельбарского центра притяжения был огромен (см. карту 6). Учитывая, что культура готов и, возможно, также ругов (племен, недавно утвердивших свое господство в Причерноморском регионе) зародилась в рамках вельбарской системы в I и II веках, эти находки весьма красноречивы и проливают свет в том числе на маршрут, по которому продвигались отдельные германоязычные племена, оказавшиеся в конечном счете у Черного моря. Череда вельбарских кладбищ, более или менее точно датированных, тянется на юг вдоль верхних притоков реки Вислы, а оттуда – к верхнему течению Днепра (см. карту 6). Это, вне всякого сомнения, хронологически связано с внезапным появлением готских захватчиков под стенами Гистрии в 238 году[129].
Однако поразительным открытием в археологии Северного Понта этого периода было даже не дальнейшее распространение вельбарской культуры само по себе, но порождение ею ряда новых культурных систем, вобравших в себя отдельные ее черты. Самой важной из них была черняховская, которая к середине IV века распространилась по обширной территории между Дунаем и Доном (см. карту 6). Вот еще один случай, в котором датировка и идентичность культуры долгое время служили предметом споров, однако сейчас основные ее характеристики уже установлены. Было обнаружено больше 5 тысяч поселений и многочисленные крупные биритуальные кладбища, и найденные в них остатки не оставляют сомнений в том, что культура эта процветала со второй половины III века по 400 год или чуть дольше. Хронологически, как и географически, остатки ее совпадают с установлением и сохранением готского господства в позднеримский период, которое было зафиксировано в надежных источниках соответствующей эпохи, и теперь считается признанным тот факт, что на основе этой системы можно реконструировать мир, созданный готами – и, возможно, другими германоязычными племенами – к северу от Черного моря[130].
Отдельные черты новой системы сильно напоминают элементы вельбарской культуры, процветавшей на северо-западе (или и вовсе ничем не отличаются от них), однако необходимо признать, что последняя продолжала развиваться по своим законам; вовсе не все ее носители покинули Северную Польшу. Часть посуды полностью идентична – вручную изготовленная вельбарская керамика (по форме напоминающая миски) была особенно распространена на ранних стадиях развития черняховской культуры. Кроме того, многие броши вроде фибул и покрой женской одежды (броши носили парами, на каждое плечо) совпадают с теми, которые встречаются в областях, некогда населенных носителями вельбарской культуры. Отдельные типы домов, в особенности длинные, в которых жили одновременно и люди, и животные (нем. Wohnstallhauser), весьма распространены по крайней мере в отдельных районах в обеих культурах. Особенно поражает – хотя на данный момент полного сравнительного анализа их не проводилось – тот факт, что обе разновидности похоронных обычаев, отличающих вельбарские кладбища от обнаруженных в соседних областях севера Центральной Европы, также встречаются в землях носителей черняховской культуры. На кладбищах представителей обеих этих систем сосуществовали два типа погребений – захоронение и кремация. Население вельбарских регионов, как правило, не хоронило покойников мужского пола с оружием (и вообще с железными предметами), и отсутствие этого обычая являлось также отличительной чертой черняховских ритуалов.
У прочих черт черняховской культурной системы разное происхождение. Вельбарская керамика ручной работы была представлена только на ранних стадиях, затем очень быстро для этой системы стала характерной более сложная посуда, изготовленная на гончарном круге, в общих чертах напоминающая ту, которая использовалась в провинциях Римской империи. Длинные дома, разумеется, пришли к ним из преимущественно германских культур севера Центральной Европы, однако еще одним характерным типом построек во многих черняховских районах были землянки и полуземлянки (нем. Grübenhaus). Они были широко распространены на восточных предгорьях Карпат и далее и не встречались в вельбарской культуре или в северных германских поселениях I и II веков. Археологи также обнаружили на черняховских кладбищах редкие случаи захоронения по сарматским обычаям – вещи покойника складывались на полке, вырезанной в могиле. Таким образом, одно из сарматских племен внесло свой вклад в смесь культур, порожденной иммиграцией северных германцев в земли близ Черного моря.
