Александр Помогайбо - Тайны великих открытий
А за "Бродвеем" может находиться двор из 1960-х, где "нам пластинка поет и проститься с тобой все никак не дает" и где "все те же старики, что стучат в домино".
Тем, кто серьезно занимается музыкой, будет интересно узнать, что пианист Артур Шнабель, выступающий с концертами в разных странах, учился своему мастерству всего семь лет; при этом он не повторял одни и те же монотонные упражнения в течение долгого времени. Когда его спросили, как ему удалось достичь столь блистательных результатов за относительно короткий промежуток времени, он ответил: "Я упражняюсь в голове".
В самом деле, основной целью повторения упражнения является обучение ГОЛОВЫ. Если руки делают упражнение механически, голова может не обучиться вообще. Упражняясь мысленно, Шнабель сразу переходил к основной задаче.
Голландец К.Г. Комп, известный музыкальный педагог, рекомендует пианистам именно мысленные упражнения. Еще до того, как опустить руки на клавиши, всякую новую композицию пианист должен проиграть в своей голове.
Искусство владения образами может помочь при устном переводе с иностранного языка.
Разговор на чужом языке — дело довольно сложное. Он включает в себя четыре этапа: раздумывание над вопросом, нахождение ответа, ФОРМУЛИРОВКА ЭТОГО ОТВЕТА ПО-РУССКИ, перевод русской фразы на иностранный язык. Все это занимает время. С лаконичными американцами потери времени получаются небольшими, поскольку переводить требуется немного, но когда мне приходилось иметь дело и с иностранцами украинского происхождения, их словоохотливость и быстрота речи ставили меня в тупик. Но самым мучительным в этом плане для меня оказался разговор с чехом — выходцем из того же города, что и величайший рассказчик всех времен Ярослав Гашек.
И я решил сократить этап ФОРМУЛИРОВАНИЯ ПО-РУССКИ. Еще остающуюся в виде ОБРАЗОВ мысль я стал сразу облекать в английскую речь. Это резко сократило задержки. Разговаривать гораздо проще, когда думаешь на языке собеседника.
Но вот что меня весьма удивило — каждый раз во время беседы у меня создавалось впечатление, что говорю не я, а кто-то другой. Потом я понял причину — формулируя мысль по-русски, я ее одновременно как бы оценивал. Когда я говорил то, что не оценил, собственная речь казалась мне чужой.
Наряду с визуальными, двигательными и эмоциональными образами в умственной деятельности человека важную роль играют слуховые образы. Если визуальными образами у нас занимались немного, то о слуховых и подавно трудно найти какую-то литературу. А здесь есть весьма интересные вопросы, ответа на которые пока никто не дал. Когда я печатаю текст, я его мысленно проговариваю. Только проговаривая, я запоминаю его наиболее эффективно. Почему? Не играют ли в этом какую-то роль моторные действия горла и языка? Не должны ли мы слышать то, что пишем?
Генрих Шлиман, раскопавший Трою, добился успеха в жизни благодаря исключительной памяти. Он выучил несколько языков, запоминая наизусть книги на этих языках. Шлиман считал, что текст нужно слышать в уме. Но вот что любопытно: заучив текст, он обязательно его пересказывал вслух. Даже нанимал человека, который слушал его — ничего не понимая!
Зачем это Шлиману было нужно? Известно, что он очень много воспроизводил текст вслух. Именно поэтому домовладельцы постоянно вынуждали его менять место жительства.
У некоторых людей стремление проговаривать текст столь развито, что, наверное, следует чисто слуховые образы, которые как бы звучат в нашей голове, отличать от "слухо-речевых образов", для которых характерна еще и моторная деятельность горла и языка. Одна из сотрудниц М.К. Янгеля вспоминала:
"… У Михаила Кузьмича была интересная привычка: разговаривать с самим собой, думать вслух. Очень часто, принеся к нему в кабинет стакан чая, я заставала его "марширующим" и говорящим вслух. Я ставила стакан на стол и потихоньку, чтобы не мешать, выходила из кабинета. Но Михаил Кузьмич останавливал меня у дверей и говорил, что я ему не мешаю, а наоборот, ему удобно, если есть аудитория.
Он ходил и говорил долго, подходил к доске, рисовал какие-то иероглифы, обращался ко мне, будто хотел, чтобы я подсказала ему что-то неразрешимое. И он всегда находил то, что искал. Видимо, разговор с самим собой ему помогал.
Он садился в кресло, брал карандаш и писал, писал, не обращая ни на что внимания, и тут уже он не замечал, когда я выходила из кабинета. Он был поглощен своими мыслями, он был счастлив…".
Любопытно, что М.К. Янгеля отличало и яркое образное мышление, и об этом тоже писали его сотрудники. Можно предположить, что речь давала Янгелю возможность неясные и избыточные зрительные образы укладывать в стройную логику слов. А логическую последовательность легче всего излагать, когда кто-то тебя слушает.
К вопросу о словесном выражении мысли мы сейчас и перейдем.
СЛОВЕСНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ЗАДАЧИ
Попробуем решить следующую задачу:
"Французский инженер Гюстав Эйфель построил в 1889 году в Париже башню высотой 300 метров. Железо, из которого сооружена башня, весит 8000 тонн. Сколько будет весить модель этой башни, сделанная из того же материала, высотой 30 метров?"
Человек, имеющий слабое зрительное воображение, может сделать ошибку, уменьшив 8000 тонн в той же пропорции, в которой соотносятся высоты. Человек, использующий визуализацию, увидит башню мысленным взором в объеме и легко поймет, что пропорция не прямая, а через куб.
Теперь попытаемся решить другую задачу:
"В музее естествознания вы видите глобус, диаметр которого составляет 1 метр. Какую высоту на этом глобусе должна иметь гора Эльбрус, истинная высота которой составляет 5633 метров над уровнем моря?"
При решении мы представляем себе шар. Он трехмерный. Нет, здесь что-то не то. При чем тут трехмерность? Высота — это одно измерение. Значит, здесь надо составить прямую пропорцию.
Выходит, образное мышление может и обмануть, если его не подкреплять логикой?
Еще одна задача:
"К реке подошли два пешехода. У берега стоит лодка. Как пешеходам перебраться через реку, чтобы в конце концов лодка осталась на первоначальном месте?"
Человеку с образным мышлением решить эту задачу невозможно. Читая условия, он мысленно видит, как два усталых путника, переговариваясь, подходят к реке, с радостью замечают лодку и затем разочарованно стоят на берегу, не зная, как же им эту лодку перегнать обратно.
Но где в задаче сказано, что путники подошли к одному и тому же берегу? Это ошибку создало само образное представление. Мы видим, как важно правильное СЛОВЕСНОЕ представление задачи.
Любопытный случай из своей практики рассказал мне однажды автор нескольких статей про телевизоры Алексей Михайлович Марков. Как-то ему потребовалось снять характеристики кинескопа. Для этого Алексей Марков поставил кинескоп в телевизор и приступил к работе. Однако характеристики получались довольно странными. Потратив много времени без результата, Алексей Марков решил отказаться от задачи — но когда техник спросил: "Катод отключать?", в голове Алексея Маркова вспыхнуло "катод!". Это стало ключевым словом. Он отключил все электроды кинескопа, оставив один катод — источник электронов, без которых кинескоп мертв. Затем, попеременно подключая электроды и анод, удалось точно померить напряжения и токи и определить сопротивления.
Что мешало сделать это сразу? Алексей Марков говорит: традиционное визуальное представление кинескопа, включенного в схему.
В синектике "символические аналогии" (один из четырех видов аналогий) путем подбора слов помогают не сделать ошибку, увидеть задачу в правильном — или, наоборот, неожиданном — свете. Если, допустим, перед конструктором ставят задачу высушить лужи, остающиеся на тротуаре после дождя, он не должен упираться в "осушительные" изобретения. Они ограничивают мышление. Заказчику можно предложить и более эффективные меры по уничтожению луж.
Но для начала следует проанализировать, какие похожие слова можно подобрать к слову "осушение": ликвидация, уничтожение, засыпка, выветривание, исчезновение.
Слово "засыпка" дает идею губки, которая может впитать влагу, слово "исчезновение" подталкивает к идее решетчатого настила, "выветривание" — к мысли об использовании насоса — и т. д.
Таким образом, если вам ставят задачу — НЕ ВЕРЬТЕ УШАМ СВОИМ. Постарайтесь поставить задачу себе сами.
Для этого лучше всего вопрос в первоначальной формулировке, подвергнуть "обличению", как это делал Сократ.
По всей видимости, именно так действовал немецкий физиолог растений Пфеффер, исследуя водоросли. Пфеффер заметил, что мужские цветки растений выделяют споры, которые умеют двигаться в воде и находят женские цветки.
Нет сомнений, что первым вопросом, которым задался физиолог, был такой: не направляются ли движения спор каким-нибудь веществом, выделяемым женскими цветками? Следующей задачей, которую должен был поставить перед собой Пфеффер, было, естественно "определить состав женских цветков".
