Анатолий Вассерман - Самые интересные факты, люди и казусы современной истории, отобранные знатоками
На моём курсе было ровно пятьдесят студентов, и все мы чётко понимали: по специальности пойдут работать в лучшем случае человек десять, а то и пять-шесть. Так и вышло. Если не ошибаюсь, как раз шесть человек после института занялись собственно теплофизическими работами. Поэтому теплофизикой после теплофизического факультета заняться практически невозможно.
Но с другой стороны, теплофизика — комплексная дисциплина. Она сформировалась на стыке великого множества самых разнообразных наук и ремёсел. Чтобы ею заниматься, нужно всеми ими хорошо владеть. Мне пришлось освоить программирование в первую очередь для манипуляции теми же самыми уравнениями состояния для выведения из них разнообразных следствий. И после института я пошёл работать как раз программистом.
Кроме того, надо не только освоить все эти науки и ремёсла, надо ещё научиться понимать взаимосвязи между ними. Уметь из закономерностей, лежащих в одной из наук, выводить следствия, вроде бы относящиеся к совершенно другой.
Овладеть применением всех их одновременно к решению какой-то одной реальной задачи, ибо наш мир не разделён на учебные или научные дисциплины. То есть не просто получить очень разностороннее образование, а ещё и уметь видеть все эти стороны одновременно, сводить их в единое целое, понимать, какова архитектура этого целого. Словом, чтобы стать теплофизиком, надо обжиться едва ли не во всей науке сразу.
Человек, получивший столь разностороннее образование и научившийся видеть псе эти взаимосвязи между всеми сторонами, может мотом с лёгкостью заняться чем угодно. Мои сокурсники встречались мне в самых разных институтах, конструкторских организациях. Насколько я знаю, с изменением общественного устройства многие из них ушли в бизнес — и там тоже вполне успешны. Да и я достаточно легко ушёл из программистов в политические консультанты и журналисты. В этой работе мне опять же очень пригодились и разносторонние познания, и умения находить и выводить взаимосвязи между ними. Как консультант, я выигрывал прежде всего тем, что шёл не вглубь, а вширь, что всегда привлекаю очень разносторонние сведения и принципы, чаще всего просто не попадающие одновременно в поле зрения кого-либо из моих коллег.
Вообще полезно учиться не вглубь, а вширь. Углубиться в какую-то конкретную точку всегда успеется. Но чтобы найти точку, куда стоило бы углубляться, нужны прежде всего широта кругозора и разнообразие познаний.
Способов формирования широты и разнообразия всегда хватало. И то и дело появляются всё новые. Когда я был школьником, основным у нас способом самообразования, как и много веков подряд, оставались книги. В годы моего студенчества заметную роль на этом направлении стало играть телевидение. А уж в нынешнем Интернете и подавно можно найти всё, на все случаи жизни, ради любой цели, в том числе и для познания.
Но всё это ни в малейшей мере не отменяет ценность систематического образования — хотя бы ради того, чтобы разрозненные сведения, почерпнутые из разнообразных источников, не лежали россыпью, а формировали единую структуру, чтобы по её внутренним взаимосвязям можно было не только ходить во все стороны, но даже выходить за её пределы для открытия чего-то нового. Поэтому я доселе признателен своему теплофизическому воспитанию.
Уроки Цезаря
Несколько слов из моего личного опыта студента. По организационным причинам, в данном случае не представляющим особого интереса, я поступил на факультет холодильной техники Одесского технологического института холодильной промышленности и только после первого курса перевёлся на теплофизический факультет. Хотя с самого начала было ясно: учиться буду на теплофизическом. В результате преподаватели, читающие лекции на втором курсе, не были знакомы с некоторыми моими привычками, накопившимися ещё на первом.
Однаяеды заведующий кафедрой физики, прохаживаясь по аудитории по ходу чтения лекции, подошёл ко мне. Я, естественно, был занят бурной деятельностью: играл в крестики-нолики на неограниченном поле с одним из соседей по аудиторной скамье, записывал в тетрадь очередной фрагмент приключенческого романа, который мы с моим старым другом сочиняли на протяжении всего моего пребывания в институте, играл в шахматы с соседом на следующей скамье… Профессор поинтересовался, не мешает ли моей разносторонней активности его голос. Я, конечно, ответил, что ни в коей мере не мешает. Тогда он попросил предъявить ему конспект текущей лекции. Я предъявил. Он заглянул в конспект, несколько переменился в лице, вернул мне конспект, отошёл от моего места подальше и более никогда мне в аудитории подобных вопросов не задавал. Поскольку в конспекте было полно и аккуратно, насколько это возможно при моём корявом почерке, записано всё из сказанного им к тому моменту, что вообще заслуживало записи.
В лекции, в отличие от учебника, всегда есть какие — то моменты, необходимые для восприятия текста на слух, но необязательные для записывания. Ведь при чтении всегда можно вернуться к предыдущим словам и обдумать заново. В этом, кстати, существенное преимущество письменного текста перед учебным фильмом. И поэтому же конспект лекции естественным образом отличается от текста, произнесённого вслух. И в моём конспекте было всё, что действительно следовало записать.
Не потому, что я какой-то сверхъестественно умный. А потому, что я ещё в школьные годы прочёл довольно много из того, что должно входить в институтский курс, уловил основные закономерности физических представлений, даваемых в рамках этого институтского курса. Слушая лекции, естественно, сразу же подмечал многие знакомые мне вещи, понимал их, и соответственно записывал то, что необходимо для дальнейшего углублённого изучения.
Вспоминаю об этом своём опыте по нескольким причинам.
Во-первых, чтобы показать, зачем сперва знакомиться с каким-то предметом в общих чертах, а уж потом изучать его углублённо. Да именно затем, чтобы сначала понять общие закономерности, а потом исследовать не весь массив фактов, связанный с данным предметом, а только то, что из этих закономерностей не вытекает вполне очевидным образом.
Во-вторых, чтобы лишний раз подчеркнуть, сколь важны именно закономерности, а не разрозненные факты. Факты нужны в первую очередь именно для того, чтобы эти самые закономерности выводить. А после того, как это сделано, можно даже забыть о тех камушках, по которым мы шли к выводу. При необходимости, зная, где находится выход, всегда можно повторно проложить путь по тому лабиринту, где мы блуждали в первый раз. И путь этот будет кратким и ясным, ибо общий принцип строения этого лабиринта уже понятен.
Я очень люблю и часто повторяю слова французского энциклопедиста Клода Адриена Жан-Клод-Адриеновича Швайцера, известного в латинском переводе его фамилии как Гельвеций: «Знание некоторых принципов легко возмещает незнание некоторых фактов». Если мы начинаем изучение со знакомства с этими принципами, то и фактов нам приходится СПЕЦИАЛЬНО изучать несравненно меньше.
Когда я учился в институте, школа как раз переходила на новый метод обучения математике, разработанный под руководством академика Андрея Николаевича Катаева, после смерти родителей усыновлённого сестрой матери, а потому известного под материнской фамилией Колмогоров. Там начинали как раз с преподавания самых общих принципов и лишь на их основе переходили к каким-то конкретным математическим фактам. Споров по этому поводу было много. Но с моей точки зрения академик прав. Именно такой путь изучения любого предмета оптимальный. Сперва надо понять то главное, что уже накоплено поколениями предшественников. Те общие принципы, которые они сумели вывести. И лишь потом, на основе этих общих принципов, двигаться дальше к тем конкретным фактам, которые нас интересуют в конкретном случае.
Когда что-то изучаете самостоятельно, ищите прежде всего не факты, а общие принципы. Уже на основе этих принципов сможете понять, какие факты в данном случае вообще стоит искать. Вот и я стараюсь здесь говорить в первую очередь о принципах, даже если прихожу к этим принципам, отталкиваясь от конкретного факта, в том числе и моего личного опыта.
За привычку делать несколько дел одновременно меня в молодости в шутку сравнивали с Гаем Гаевичем Юлием Цезарем. Исходя из его карьеры, думаю: он хорошо ориентировался во всех закономерностях, известных в его время, и видел, какие именно отклонения от этих закономерностей требуют его внимания. Потому и переключался между делами так легко и быстро.
Мозаичное мышление
Несколько слов о мозаике мышления. Светочувствительная часть глаза состоит из множества отдельных элементов. Оптическая часть собирает на каждом элементе свет, приходящий с одного направления. Картина дробится на бесчисленные точки мозаики. Сбор этих точек вновь в единую картину — задача не глаза, а мозга.
