А. Железный - Наш друг граммпластинка. Записки коллекционера
Одним из самых памятных было исполнение «Дубинушки» во время гастролей певца в Киеве в апреле 1906 года. Для заключительного концерта 29 апреля, организованного по просьбе киевских рабочих, было арендовано самое большое помещение города — цирк. Но и он не смог вместить всех желающих. На улице бурлила огромная толпа не сумевших попасть на концерт.
Среди мелодий, прозвучавших тогда под сводами цирка, была и «Дубинушка». Простые, доходчивые слова, подъем, с которым Шаляпин исполнил песню, так захватили слушателей, что весь зал в едином порыве подхватил припев: «Эх, дубинушка, ухнем!»
Обеспокоенные власти направили к цирку усиленные наряды полиции, в подворотнях дежурили солдаты и казаки. Выступление певца окончилось глубокой ночью.
Почти на каждом концерте по требованию публики исполнялась «Дубинушка». Однажды она прозвучала даже со сцены императорского Большого театра. Узнав об этом, разгневанный Николай II велел «убрать босяка из императорских театров». С огромным трудом удалось тогда замять скандал.
На граммофонную пластинку «Дубинушка» была записана лишь в 1908 году во время знаменитого «русского сезона» в Париже, организованного антрепренером С. П. Дягилевым. Дело в том, что царская цензура зорко следила за репертуаром русского певца. Отчетливо понимая, каким воздействием на широкую публику обладает его вдохновенное искусство, так называемый Комитет драматической цензуры включил в число недозволенных к исполнению ряд произведений из репертуара Ф. И. Шаляпина. Среди них: «Семинарист» М. Мусоргского, «Как король шел на войну» и «Король Аладин» Ф. Кенемана и др. «Дубинушка» также попала в этот «черный список».
Акционерное общество «Граммофон», обладавшее исключительным правом записи голоса Ф. И. Шаляпина, не сразу решилось записать на пластинку «крамольную» песню. И лишь в Париже, вдали от бдительной цензуры, такая запись была осуществлена (пластинка № 022114). Эта пластинка сразу стала очень популярной и шла, как говорится, нарасхват. В 1910 году фирма еще раз рискнула записать «Дубинушку» (пластинка № 022186). Вторая запись оказалась настолько удачной, что впоследствии неоднократно переиздавалась большими тиражами — в Англии на пластинках «Голос хозяина» № ДВ 620, в США — «Виктор» № 85107, в СССР — «Музтрест» № 011051. Момент выполнения именно этой, самой удачной записи, и запечатлен на старой фотографии. Сеанс записи происходил в московской студии общества «Граммофон».
Впервые после Октябрьской революции «Дубинушка» в исполнении Ф. И. Шаляпина прозвучала 17 декабря 1917 года во время концерта для революционных моряков в кронштадтском здании Морского манежа. Зал был переполнен, в креслах сидели по двое, все проходы были заполнены. С большим подъемом слушатели приняли «Марсельезу», а когда певец запел «Дубинушку», весь зал дружно подхватил припев.
28 мая 1920 года в Колонном зале Дома Союзов был устроен концерт для делегатов только что закончившегося Второго конгресса Коминтерна. В концерте принимали участие виднейшие артисты: А. В. Нежданова, И. М. Москвин, Е. К. Катульская, А. А. Яблочкина и другие. Пел и Ф. И. Шаляпин. Когда весь зал в едином революционном порыве подхватил припев «Дубинушки», в общем хоре звучал и голос вождя пролетарской революции Владимира Ильича Ленина, присутствовавшего на концерте.
Ф. И. Шаляпин напевает на пластинку русскую народную песню «Дубинушка». Москва, 1910 г.В третий раз Шаляпин напел «Дубинушку» на граммофонную пластинку 7 июля 1923 года в студии записи акционерного общества «Граммофон» в г. Гайсе (близ Лондона). Это была последняя граммофонная запись знаменитой песни в его исполнении.
В день празднования 100-летия со дня рождения Ф. И. Шаляпина — 13 февраля 1973 года — под сводами Большого театра СССР вновь прозвучала бессмертная «Дубинушка». Старая граммофонная пластинка сохранила и донесла до нас неповторимый, живой голос великого русского певца, и, как прежде, весь зал подхватил припев: «Эх, дубинушка, ухнем!»
«Подкандальный марш» на грампластинке
В 1909 году в продаже появились грампластинки с записями «песен каторги», сразу же привлекшие внимание общественности не только своим необычным репертуаром, но и исполнителями: согласно надписям на этикетках все песни были напеты самими каторжанами непосредственно в местах заключения. Предыстория выпуска этих пластинок такова.
Однажды, в самый разгар революционных событий 1905 года, в Москве, известному композитору-фольклористу В. Н. Гартевельду довелось услышать несколько песен из числа тех, что поются заключенными в сибирских каторжных тюрьмах. Они поразили композитора своей необычностью, совершенно оригинальным строем. Как раз в это время он собирался совершить фольклорную поездку по Сибири и песни каторжан лишь укрепили его намерение.
В 1908 году, получив соответствующее разрешение, В. Н. Гартевельд отправился в далекую Сибирь, чтобы исследовать фольклор каторжан. Уже с самого начала он столкнулся с совершенно непредвиденным затруднением: самодеятельные артисты-каторжане боялись петь перед «заезжим барином». Кроме того, выяснилось, что каторжанам разрешалось петь только богослужебные песнопения. И лишь в Тобольской каторжной тюрьме, благодаря настоятельному ходатайству регента церковного хора П. Мурайченко, было получено разрешение исполнить специально для В. Н. Гартевельда несколько характерных номеров.
Как оказалось, люди, поставленные силою закона в ужасающие условия быта, продолжали жить своими надеждами, горестями, воспоминаниями о прошлой «вольной» жизни и мечтами о свободе, счастье. «Молитвы, застольные песни, любовные излияния, разбойничьи песни, марши, — словом, все моменты жизни находят себе иллюстрацию в этих песнях. Поются они часто одним голосом, двумя, но большинство — хором. Разнообразие песен колоссальное…»[11] — писал впоследствии В. Н. Гартевельд.
Среди этих произведений, разнообразных как по характеру, так и по художественному уровню, попадались, по свидетельству композитора, проникнутые «глубокой музыкальной и литературной поэзией». Одной из таких песен, исполненной безвестным заключенным, была «Мечта узника»:
Звезда, прости, пора мне спать.
Но жаль расстаться мне с тобой!
С тобою я привык мечтать,
Ведь я живу одной мечтой…
В. Н. Гартевельд вспоминал, что среди каторжан, выступивших тогда, незабываемое впечатление произвел на него заключенный Клочков.
«…Клочков начал петь. День был хороший, спокойный, и Клочков, стоя все время около окна, пел, облитый солнечным светом.
Начал он как-то вяло, нерешительно и затем запел вдруг „Долю“, песнь, очень популярную в Сибири. Тут он весь преобразился. Голос его… с невыразимой тоской и глубоким чувством передал эту песнь.
Не за пьянство и буянство
И не за ночной разбой
Стороны водной лишился…
За крестьянский мир честной!»
Среди прозвучавших тогда песен была одна, о которой впоследствии композитор рассказывал:
"Потрясающее впечатление произвел "Подкандальный марш". Так как в тюрьме запрещены всякие музыкальные инструменты, то исполняется он на гребешках, с тихим пением хора и равномерными ударами кандалов.
Игру на гребешках вели матросы с "Потемкина". У них во время этапа по Сибири был целый оркестр из этих своеобразных инструментов. Во время марша хор поет с закрытым ртом, получается нечто, замечательно похожее на стон, — гребешки ехидно и насмешливо пищат, кандалы звенят холодным лязгом. Картина, от которой мурашки бегают по спине! Марш этот не для слабонервных, и на меня, слушавшего его в мрачной обстановке Тобольской каторги, он произвел потрясающее впечатление. Трудно поверить, но один из надзирателей во время этого марша заплакал. "Подкандальный марш" можно назвать гимном каторги".
Матросы с "Потемкина"… В памяти живо встают героические июньские дни 1905 года, когда матросы броненосца русского Черноморского флота поднялись против ненавистного самодержавия. Царское правительство жестоко расправилось с ними: многие были расстреляны, часть сослана на каторгу. Это в их исполнении услышал тогда В. Н. Гартевельд "Подкандальный марш".
Журнал "Официальные известия акционерного общества "Граммофон" в 1909 году сообщил о выпуске нескольких пластинок с записями песен каторжан. Их появление вызвало большой интерес у прогрессивно настроенной части русской интеллигенции. Многие видные оперные певцы включили в свой концертный репертуар "песни каторги". Общество Славянской культуры поручило В. Н. Гартевельду устроить ряд концертов по России со специально созданным хором.
Реакция официальных властей была, разумеется, иной. Например, одесский градоначальник Толмачев запретил продажу в городе граммофонных пластинок "с записями песен каторжан и сибирских инородцев".
