Максим Карпенко - Вселенная Разумная
Да, я целиком и полностью согласен с пессимистами в контактологии: да, наш земной тип жизни-явление во Вселенной крайне редкое, и поэтому, видимо, ни сегодня, ни завтра, ни в ближайшие тысячелетия мы не встретим Братьев по Разуму — Совсем Таких, Как Мы — ни раздираемых социальными противоречиями, ни их же, но преодолевших внутренние распри и живущих единой семьей. Контакта — с ковровыми дорожками, с речами, с громом оркестров — не будет.
Означает ли это полную, окончательную изоляцию, выход из которой возможен только в движении от «завоевания» природы, ее «покорения» во всепланетном масштабе к глобальному, вселенскому разбою? Неужели столь редко всходит этот удивительный посев Природы — Жизнь и Разум? Не упускаем ли мы что-то очень важное, замыкаясь в своем угрюмом и самодовольном антропоцентризме?
II. Все живое…
«В любой изолированной системе неизбежно развиваются свои формы жизни и разума».
Уильям Росс ЭшбиОтвлечемся пока от сущностного определения разума и рассмотрим это понятие в философском плане. С точки зрения материалистической философии разум есть одна из форм движения материи, к которым причисляются и механическое движение, и тепловые, и электромагнитные процессы, и химические превращения, и обмен веществ в организме, и процессы отражения, и все проявления деятельности людей — это перечисление неисчерпаемо, как неисчерпаема материя.
Так неужели из всей колоссальной массы Галактики — 10Е38 тонн — к этой форме движения оказалась способной лишь более чем скромная треть миллиарда тонн белковой материи? Такое соотношение ничем, кроме божественного промысла, объяснить невозможно.
Подобные выводы противоестественны, они противоречат материализму, противоречат диалектике. Материя и движение как категории диалектического материализма отражают наиболее общие и существенные законы природы.
Природа склонна к «массовому производству», или, как сказал Роджер Бэкон, «природа не роскошествует началом вещей», и утверждать редчайшее распространение жизни и разума во Вселенной столь же опрометчиво, как и говорить о чрезвычайной редкости электромагнитных полей или химических реакций во Вселенной.
В истории философии известны учения о всеобщей одушевленности материи. Здесь можно упомянуть гилозоизм, основы которого были заложены древнегреческими материалистами и согласно которому природа осмысливалась как единое целое, наделенное жизнью. Это и отличающийся от гилозоизма идеалистической направленностью панпсихизм, истоки которого восходят к древнейшим верованиям, и учение Анаксагора о гомеомериях, и удивительные мысли Ламетри.
Но вот уже в наше время наш современник Д. И. Блохинцев, размышляя над проблемой возникновения и развития Вселенной, над вопросами происхождения жизни на Земле и ее эволюции, пришел к поразительным мыслям: «По-видимому, психические явления неотъемлемы от всякой формы материи. В наше время, когда понято великое значение информации и теории игр, представление о свободе воли, о свободе выбора на атомарном уровне открывает возможности «вторжения психики» для решения этой проблемы».
Сразу согласиться с этим утверждением не просто, но даже самые общие диалектические-соображения, свободные от антропоцентризма и идеализма, позволяют говорить о том, что жизнь во Вселенной должна быть чрезвычайно распространенным явлением. Для того чтобы обосновать это утверждение в сущностном плане, необходимо найти ответы на очень непростые вопросы: что есть жизнь? что такое разум? что такое контакт между разумами? Характеристикой, определяющей в самом первом и, очевидно, далеко не полном приближении сущность жизни, скорее всего является энтропия — главное или одно из главных действующих лиц в термодинамике, статистической физике, теории информации. Нобелевский лауреат, физико-химик И. Р. Пригожин, говоря о сложности понимания и определения энтропии, заметил, что он, занимаясь термодинамикой на протяжении нескольких десятков лет, только недавно начал понимать природу этой величины. И это замечание не было академическим кокетством.
Вузовские учебники термодинамики, как правило, избегают подробного и внятного изложения физического смысла энтропии.
Философские труды грешат отсутствием необходимой конкретности, и вдобавок перегружены специфической терминологией и непременными нападками на противников, принадлежащих к иным, нежели автор, школам. В научно-популярной литературе определения энтропии либо очень многословны, либо излишне некорректны, либо рассматриваются в контексте узкой темы данной книги.
Этим я вовсе не хочу заявить о своих претензиях на исчерпывающее объяснение понятия энтропии — я только прощу снисхождения у читателя, который сделал бы это лучше меня: приведенные ниже рассуждения являются компиляцией из разных симпатичных мне книг.
Кроме того, я прошу заинтересовавшегося читателя почаще обращаться к специальной литературе, хотя бы для того, чтобы спорить со здесь написанным.
Итак, с точки зрения классической термодинамики величина энтропии выражает способность энергии изолированной системы к превращениям или — менее корректно, но более, быть может, понятно, — разность энергетических потенциалов между системой и средой.
Возьмем хорошо заряженную электрическую батарею и присоединим к ней лампочку. При помощи такой нехитрой операции мы можем превращать электрическую энергию в свет, или, другими словами, потенциальную энергию батареи в кинетическую энергию летящих фотонов.
Электрическая энергия батареи в этом опыте будет расходоваться на нагрев спирали, то есть переходить в тепло, которое будет безвозвратно рассеиваться или диссипировать в окружающее пространство. Этот переход, как говорит нам наш опыт, будет необратимым.
Термин «необратимый» означает, что рассеянная энергия в нашу батарею сама по себе уже вернуться не может. При полном разряде батареи вся электрическая энергия батареи превратится в конечном итоге в теплоту и наступит состояние энергетического равновесия между батареей (системой) и окружающей средой. Здесь можно сказать, что энтропия батареи достигла максимума, который характеризует наступление равновесного состояния, когда дальнейшие энергетические превращения становятся уже невозможными.
Это удивительное стремление изолированных систем «быть как все и не выделяться» свойственно и сжатой пружине, и сосуду со сжатым газом, и водоему в горах, не имеющему притока (=изолированному) и низвергающемуся водопадом в долину. Это и хорошо знакомое автомобилистам коварное стремление предоставленного самому себе (изолированного) аккумулятора к саморазряду, и форма песчаной насыпи, и остывающий на выключенной плите чайник — запасенная в изолированной системе энергия тем или иным путем в конце концов рассеивается в пространстве, девальвируется. Система стремится к состоянию с максимумом энтропии, соответствующему нулевой разности потенциалов между собой и средой.
Эта направленность развития изолированных систем и является содержанием Второго закона, или начала термодинамики, говорящего о том, что «энтропия любой изолированной системы со временем повышается».
Творцы Второго начала Р. Клаузиус, в 1865 году сформулировавший представление об энтропии, и В. Томсон применили его ко всей Вселенной в целом. Грустный результат этой гигантской экстраполяции, известный как концепция «тепловой смерти Вселенной», вот уже более ста лет служит предметом научных споров.
Проведенные в последние десятилетия теоретические исследования больших микро- и макросистем привели к появлению целого ряда научных дисциплин, базирующихся на законах больших чисел и в том числе статистической физики, в рамках которой понятие об энтропии трактуется несколько отличным от термодинамического образом.
С точки зрения статистической физики энтропия выражает вероятность состояния системы и возрастает при переходе от состояний менее вероятных к более вероятным. С этим тесно связано понятие об упорядоченных и неупорядоченных системах. Для нашего мира характерна крайне низкая вероятность существования упорядоченных систем: колода, где карты разложены по мастям и старшинству, дом, построенный, например, из кирпича, или типографский шрифт, набранный в страницу текста, — упорядочены, менее вероятны и обладают минимумом энтропии в противоположность той же колоде беспорядочно перемешанных карт, куче кирпича и беспечно разбросанным на риале типографским литерам.
Однако в приведенном выше статистическом определении энтропии заметна некоторая некорректность, связанная с неопределенностью понятий «порядок» и «беспорядок». Этим словам трудно дать определение, понятное всем, но интуитивно мы представляем себе «порядок» как нечто свойственное набору элементов, расположенных по какой-то логике, являющихся частью системы. Соответственно там, где не существует никакой логической системы, элементы находятся в «беспорядке».
