Оливер Буркеман - Антидот. Противоядие от несчастливой жизни
Таким образом, в буддийско-фрейдистском видении Магида люди, считавшие, что они находятся «в поиске счастья», на самом деле бежали от того, о чем имели крайне смутное представление. По его описанию,
медитация — способ остановиться. Вы неподвижно сидите и наблюдаете, как проходят ваши ощущения, эмоции, предметы, вызывающие желание или отвращение, и преодолеваете позывы к избеганию, исправлению или присвоению.
Другими словами, занимаетесь практикой непривязанности. Вы просто наблюдаете происходящее, в его позитивных или негативных проявлениях. Это не бегство в экстаз и даже не погружение в спокойствие, под которым обычно понимают медитацию, и это определенно не имеет никакого отношения к позитивному мышлению. Задача здесь состоит в том, чтобы отказаться от любых подобных занятий.
Вскоре после встречи с Магидом я принял скоропалительное решение провести почти неделю в обществе сорока незнакомых людей, занимаясь медитацией по девять часов в сутки, в разгар зимы, посреди леса, на расстоянии многих миль от ближайшего населенного пункта и в почти полном безмолвии.
И оказалось, что это очень интересно.
«Главные правила медитации действительно просты», — сказал Говард, один из двух учителей, проводивших ретрит[29] в Обществе медитации «Прозрение» — перестроенном особняке начала ХХ века, затерянном среди хвойных лесов центральной части Массачусетса. Ранним вечером все мы, в количестве сорока человек, сидели на ковриках, набитых шелухой гречихи, в спартански обставленном главном зале дома и внимали учителю, говорившему таким убаюкивающе-спокойным голосом, что проигнорировать его внушения было просто невозможно. «Садитесь поудобнее, прикройте глаза и следите за вашим дыханием, сосредоточившись на ощущениях, возникающих в носу или нижней части живота при каждом вдохе и выдохе. Просто наблюдайте каждый вдох и выдох». По залу прошло нервное хмыканье, судя по которому далеко не все были уверены, что это окажется так просто или не так скучно. Говард продолжал: «Дальше будет происходить примерно следующее: мысли, чувства и физические ощущения начнут отвлекать вас от этого. Медитируя, мы ничего не оцениваем, а лишь замечаем, что это так, и возвращаемся к сосредоточенности на дыхании». Это действительно выглядело совсем просто. Единственное, о чем Говард забыл упомянуть, и в чем мы очень скоро убедились сами, — «просто» не означало «легко».
Я прибыл в Общество медитации «Прозрение» во второй половине того же дня, взяв такси от ближайшей железнодорожной станции пополам с другой участницей — израильтянкой, которую буду называть Адина. Пока наш водитель колесил по глухим лесным дорогам, она рассказала, что поехала на ретрит, поскольку запуталась в себе. «Как будто у меня совсем нет корней, мне не за что держаться, в моей жизни нет опоры, нет никакой упорядоченности…» — говорила она, а я удивлялся ее откровенности: мы едва познакомились и, с моей точки зрения, это был явный перебор. Но дальше Адина выразила очень важную мысль. Она полагала, что медитация для нее — не способ избавиться от ощущения запутанности, а возможность взглянуть на собственное состояние по-другому, даже внутренне согласиться с ним. Американская буддийская монахиня Пема Чодрон[30] называет это «расслабленностью в зыбкости нашего положения», что хорошо сочетается с понятием непривязанности. Чодрон считает, что вне зависимости от нашей воли все мы постоянно пребываем в зыбкости. Проблема в том, что большинство из нас не может спокойно воспринимать эту истину и яростно пытается ее отрицать.
Наш таксист запутался в буквальном смысле слова, нарезая круги по грязным лесным проселкам и матеря на чем свет стоит свой спутниковый навигатор. Центр медитации найти было действительно трудно, ведь изоляция от внешнего мира — важное условие. Когда мы, наконец, добрались, меня провели в мою комнату: это было тесное помещение, похожее на монашескую келью, с видом на окружающий лесной массив. Там стояла узкая кровать, умывальник, маленький шкаф для одежды и книжная полка. Я запихнул чемодан под кровать и двинулся в сторону зала, где сотрудница центра излагала основные правила распорядка на предстоящую неделю. Она рассказала, что по часу в день мы должны будем помогать с уборкой здания, или с приготовлением еды, или с мытьем посуды. Через некоторое время она ударит в маленький медный гонг на главной лестнице дома, и с этого момента мы будем обязаны замолчать до окончания ретрита. Немногочисленные исключения из этого правила касались только экстренных случаев и бесед на занятиях с учителями. А раз нам нельзя разговаривать, то лучше, если мы будем ходить, потупившись, чтобы избегать искушения общаться между собой с помощью улыбок, хмурых взглядов или подмигиваний. Не будет ни алкоголя, ни секса, ни телефонов, ни Интернета; читать, писать и слушать музыку будет нельзя — это тоже может нарушить внутренний покой, как и разговоры вслух. Да и времени на все вышеперечисленное, в общем-то, не будет, как следовало из распорядка дня, висевшего на доске объявлений:
5.30 — Гонг к побудке
6.00 — Сидячая медитация
6.30 — Завтрак
7.15 — Рабочее время (уборка кухни и т. п.)
8.15 — Сидячая медитация
9.15 — Ходячая медитация
10.00 — Сидячая медитация
10.45 — Ходячая медитация
11.30 — Сидячая медитация
12.00 — Обед и отдых
13.45 — Ходячая медитация
14.15 — Сидячая медитация
15.00 — Ходячая медитация
15.45 — Сидячая медитация
16.30 — Ходячая медитация
17.00 — Полдник
18.15 — Сидячая медитация
19.00 — Ходячая медитация
19.30 — Беседа о Дхарме
20.30 — Ходячая медитация
21.00 — Сидячая медитация
21.30 — Сон или продолжение медитации
«Вот тебе и упорядоченность, которой ты так хотела», — сказал я стоявшей неподалеку Адине и сразу же спохватился: мне показалось, что это прозвучало обидно и хамовато. Хуже, что это были некоторым образом мои последние слова: через пару секунд раздался глухой удар гонга и наступила тишина.
Не потребовалось долго восседать на коврике для медитации, чтобы убедиться в том, что окружающая тишина необязательно влечет за собой приход тишины внутренней. В течение нескольких часов после вводного инструктажа, то есть остаток первого вечера и почти все следующее утро, в моей голове почти постоянно крутились слова разных песен, причем многие из них звучали в режиме закольцовки. Особенно грустно и совсем уж непонятно было то, что в основном «играла» песня 1997 года «Barbie Girl» в исполнении датско-норвежской попсовой группы Aqua, которую я всю жизнь на дух не переносил. Периодически музыка прерывалась тревожными мыслями о том, как мне пережить остаток недели, и разрозненными фрагментами из перечня дел, незаконченных до отъезда.
Оправданием мне может послужить то, что именно так происходит первый опыт молчаливой медитации у большинства людей (имеется в виду внутренняя болтовня, а не «Barbie Girl»). Когда исчезают все отвлекающие внешние факторы вроде звуков и вы обращаетесь внутрь себя, то в первую очередь вас удивляет наличие практически непрерывного шума. Внутреннее бормотание никак не является следствием попытки медитировать, просто внешний шумовой фон обычно заглушает его, а в тишине леса и зала медитации неожиданно начинаешь ясно его различать. Духовный учитель Джидду Кришнамурти[31] писал: «Наш мозг болтает без умолку, постоянно планируя и изобретая что-нибудь из того, что надо сделать, обдумывая то, что уже сделано, нагромождая прошлое на будущее и наоборот. Это болтовня, болтовня, болтовня — без конца и без края».
Очевидной реакцией на этот внутренний шум в начале занятий медитацией является попытка умерить его — каким-то образом заглушить или же попробовать полностью остановить собственные мысли. Однако практика випассана, медитация, которой учат в Центре медитации «Прозрение», основана на прямо противоположном подходе — оставить шум в покое. В своем содержательном учебнике «Медитация: сейчас или никогда» буддийский учитель Стив Хаген[32] пишет: «Мы не стараемся принудить себя отказаться от чувств, мыслей и надежд, возникающих в нашем сознании. Мы не хотим насильно ни внедрять, ни изгонять что-либо из него. Вместо этого мы позволяем любым вещам появляться и исчезать, приходить и уходить или просто присутствовать в нашем сознании… в медитации бывают моменты полного покоя и моменты возбуждения разума. Мы не стараемся достичь расслабленного состояния или избавиться от суеты в сознании — это привело бы к еще большей суете». Так выглядит первый этап пути к непривязанности: научиться рассматривать собственные мысли и чувства с позиции наблюдателя, а не участника. Присмотритесь к этой идее внимательнее, и вы обнаружите, что она может превратиться в замкнутый круг: наблюдение за своим мыслительным процессом в свою очередь является мыслительным процессом, и так до бесконечности.
