Дайан Китон - Кое-что ещё…
На занятиях мистера Мейснера хвалить учеников было не принято. Сэнди считал, что главная задача актера – достоверно передать искренние эмоции, а его работа состоит в том, чтобы подготовиться к “эксперименту, который состоится на сцене”. Его подход предполагал “уничтожение всего интеллектуального в инструменте – актере – и возведение в абсолют его спонтанных реакций”. Научиться всему этому можно было при помощи так называемой игры повторений. Правила были таковы: партнер – например Крикет Коэн – как-нибудь комментировал меня и мой облик.
– Дайан, у тебя каштановые волосы, – к примеру, говорила она.
Я слушала и повторяла за ней:
– У меня каштановые волосы.
Затем Крикет добавляла:
– У тебя прямые и тонкие каштановые волосы.
И я отвечала что-нибудь в духе:
– Да, у меня прямые и тонкие волосы.
После этого Крикет усложняла ситуацию:
– Очень тонкие.
– Ты права, – отвечала я ей. – Очень, очень тонкие. Но зато не вьются, как у тебя.
– Ты не охренела ли, дорогая? – ситуация развивалась по нарастающей. – У меня волосы хотя бы не тонкие!
(За этой фразой читалось ясное послание типа “Отвали, дура, и возвращайся в свою занюханную Санта-Ану, где тебе самое место”.) Такая беседа продолжалась еще какое-то время – мы умудрялись выдавать самые разные наборы эмоций, реагируя на поведение друг друга. В общем, мне “игра повторений” пришлась по вкусу.
Сэнди Мейснер научил нас играть со своими чувствами, особенно неприятными и неудобными. Я, например, поняла, как использовать во благо чувство гнева, которое я всегда в себе подавляла. За считанные секунды я могла разрыдаться, взорваться, простить, влюбиться, разлюбить. Были у меня и слабые стороны, главной из которых была моя неприметность. В конце второго года Сэнди доверил мне роль Барбары Аллен в “Темной стороне луны”. Репетиции вызывали у меня дрожь в коленках. Помню, однажды я вышла на сцену, распевая “Колдун спустился с гор, чтоб человеком стать, чтоб сердце юной Барбары суметь завоевать”. Мейснер, увидев меня, заорал благим матом:
– Какого хрена ты тут околачиваешься, как будто ты чертова Дорис Дей?!
Сэнди научил нас чутко реагировать на партнеров по сцене, чувствовать их. Он хотел, чтобы мы ловили момент, улавливали самую суть происходящего. Его рецептом было “сперва наблюдать и слушать и лишь потом – играть”. Сэнди был прямолинейным человеком. Под его руководством мы вычерчивали запутанную карту человеческой натуры. Это было сложно и очень интересно. Мне нравилось взаимодействовать с партнерами по сцене, особенно когда за нами наблюдал Сэнди. У него было одно нерушимое правило: сперва реагируй, потом думай.
Если кто-то из нас не соблюдал это правило, Сэнди начинал сыпать афоризмами:
– Нет такого понятия, как “ничто”.
Или:
– В театре молчание – это отсутствие слов, но не отсутствие смысла.
Или:
– Позвольте мне, старику, сказать вам прямо: в жопу эту вашу вежливость!
Только благодаря Сэнди я научилась ценить темную сторону человеческой натуры. Я всегда видела и понимала ее, но до встречи с Сэнди мне не хватало смелости, чтобы начать разведывать эту пугающую и притягательную территорию.
Первый год
Дорогие мои,
Наш “Репетиционный клуб”,[4] в котором я живу, располагается на 53-й улице, в квартале от музея современного искусства. Вы бы только видели, какое это красивое здание! Из бежевого песчаника. Мне очень повезло, что моей соседкой оказалась Пэм – девочка из моей же театральной школы. Спасибо, что помогаете мне! Тут я чувствую себя в полной безопасности – к тому же рядом много других девушек, моих ровесниц, которые уже работают как настоящие артисты. Например, Сэнди Данкан, она танцовщица. Мы все тут звоним домой по телефону, который стоит в холле, – если удается улучить секунду, когда он не занят девочками из шоу “The Rockettes”. Наверное, у них полно денег, раз они постоянно висят на телефоне. А может, просто скучают по дому. Не знаю. Они вкалывают как проклятые и выглядят как настоящие профессионалки – наверное, из-за макияжа. Я бы ни за какие деньги в мире не согласилась танцевать в таком шоу.
Учиться мне тут непросто – занятия идут с девяти утра до пяти вечера. Мне очень нравится моя партнерша Крикет Коэн, с ней играть на сцене – одно удовольствие. Мы с ней постоянно репетируем, и у нас вроде неплохо получается. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Вы уже, наверное, знаете, приняли Дорри в чирлидеры в школе или нет. Надеюсь, что да.
А Рэнди так ни с кем и не встречается? Интересно, почему. А как Робин поживает? Она вроде бы бросила жонглировать флагом, потому что не успевала делать домашку, да?
Ох, я только что увидела, сколько времени. А мне еще реплики учить к сцене из “В ожидании Лефти”. Не забывайте присылать мне фотографии! Очень по всем скучаю.
Целую,
ДайанПривет всем!
Мне что-то совсем не спится, такое ощущение, будто пять чашек кофе выпила. Деньги получила, спасибо огромное! Последний месяц в “Репетиционном клубе”, последний месяц с Пэм! Не очень хорошо так говорить, конечно, да и опыт совместного проживания вредным назвать нельзя, но как же я уже хочу домой! Скорее бы лето. Правда, я очень переживаю – а вдруг меня не позовут в школу на следующий год?
Я сижу на занятиях и ни черта не делаю – а все потому что мой партнер Берни не выучил свои реплики. Как же он меня бесит! Если мистер Мейснер решит, что наша с Берни сцена никуда не годится, я могу и не вернуться сюда в следующем году. Он ведь уже избавился от Лоры, хотя она была совершенно потрясающей. Может, попросить нового партнера? Или это будет выглядеть совсем уж странно? Если я накинусь на Берни, это ничего не изменит – только отношения испортим. Не говоря уж о том, что он совершенный маньяк.
Как вы поживаете? Какие дома новости? Блох у Домино не вывели? А Рэнди еще не начал бриться? Как поживают прыщи на лбу у Робин? И как там Дорри? Как всегда, бодра и весела?
Люблю всех,
ДайанВторой год
Милая мама,
Я больше не могу. Второй год – это какой-то ад. Мистер Мейснер чего только с нами не делает, чтобы мы научились передавать эмоции. Я понятия не имею, как создать достоверный образ, – я понимаю, что нужно делать во время репетиций и упражнений, но стать кем-то совершенно другим с нуля? В этом году все на курсе очень целеустремленные, все работают не покладая рук. Я очень из-за этого нервничаю. Мейснер все время говорит нам, что мы должны играть точнее – а ты знаешь, что с этим-то у меня и есть основные трудности. Скоро будем выступать с музыкальными номерами перед первокурсниками. Угадай, какой номер достался мне? Мистера Сноу из “Карусели”. Опять. Слышать уже не могу эту песню. На актерском мастерстве мы проходим театр периода Реставрации – я для этого явно недостаточно умна.
Увидимся через месяц. Жду не дождусь, когда увижу вас всех на Рождество.
Люблю и обнимаю,
ДайанМистер и миссис Холл!
Школа при театре “Нейборхуд” приглашает вас посетить спектакль “Темная сторона луны”, который пройдет 16 и 17 февраля 1967 года и продемонстрирует, каких успехов добились наши ученики.
Мам, пап, представляете? Школа ошиблась и отправила приглашение мне, а не вам. Надеюсь, вы успеете приехать и вам понравится, как я играю Барбару Аллен. Буду петь песню Джоан Баэз, очень красивую. Колдуна играет Ричард Пинтер. Надеюсь, на спектакль придут театральные агенты!
С любовью,
ДайанТеатральные агенты пришли, некоторые даже мной заинтересовались, но ролей мне никто не предложил. В конце двухлетнего обучения Сэнди Мейснер отправил меня в свободное плавание в мир прослушиваний.
– Однажды ты станешь хорошей актрисой, – сказал он.
“Волосы”
После театральной школы я проводила время в основном с такими же второкурсниками и так же, как и они, пребывала в полной панике из-за неопределенности своего будущего. Мы даже не знали, будет ли у нас крыша над головой, не говоря уж об успешной актерской карьере. Мой коллега по “Темной стороне луны” Ричард Пинтер стал моим близким другом – и Сара Диль и Нола Сафро тоже. Еще я много времени проводила с Гаем Джилеттом, у которого была группа “Роадраннерс”. Я даже иногда выступала у них в качестве солистки, исполняя песни вроде “Respect” Ареты Франклин (это было полным безумием с моей стороны и вообще заведомо провальной идеей).
К счастью, вскоре Хэл Болдридж из театральной школы помог мне устроиться в театр “Вудсток”, где я отыграла в спектаклях “Игра пижам” и “О, эта чудесная война”. На дворе стояло лето 1967 года – “лето любви”. Именно тогда я познакомилась с первой в своей жизни знаменитостью – Питером Ярроу из группы “Peter, Paul and Mary”. Пару дней, пока я была в гостях у его менеджера Альберта Гроссмана, Питер всячески меня опекал. В то время я даже не знала, что Питер – политический активист и организатор антивоенных маршей, который однажды даже прошел в одном марше с Мартином Лютером Кингом. В такой утонченной компании я быстро почувствовала себя не в своей тарелке и поспешила ретироваться. Наверное, Питер понял, что я еще не готова к большой политике, потому что больше я о нем не слышала. Тогда я впервые ощутила, как захватывающе и в то же время грустно быть так близко и одновременно так далеко от звезд.
