И. Кузнецов - Предания русского народа
Ворон — птица вещая, живет, по преданию, до трехсот лет, а все оттого, что питается одною мертвечиною. Он является прообразом ветра — Стрибожьего внука — и, по словам старинных сказаний, не только «приносит бурю» на своих черных крылах, а и «воду живую и мертвую». Есть у воронов свой царь-ворон, и сидит он, — говорят сказки, — в гнезде, свитом на семи дубах. Сорока, стрекотунья белобокая, слывет за птицу-воровку да за «посвистуху, деревенскую бабу-лепетуху», приносящую на хвосте всякие вести. Кукушка-бездомница, кладущая яйца в чужие гнезда, всегда считалась вещуньей: по ее отрывистому «ку-ку» узнают красные девушки, сколько лет им осталось жить на свете. Сова, ночная гуляка, величается в простонародных сказках и присказках «совушкой-вдовушкой, разумною головушкой, залесной барыней, Ульяной Степановной». Всегда и везде с представлением о ней соединялось понятие о мудрости. Русское суеверие заставляет ее сторожить клады. Филин, «совкин деверь», постоянный спутник лешего; сычи — гонцы последнего.
(А. Коринфский)
Птичка, просящая пить
Есть птичка, которая, летая в сухое время года, жалобно чирикает: «пить, пить» и вымаливает, чтобы дали ей пить. Люди рассказывают о ней с соболезнованием. Когда Бог создал землю и вздумал наполнить ее морями, озерами и реками, тогда Он повелел идти сильному дождю; после дождя собрал Бог всех птиц и приказал им помогать Ему в трудах: чтобы они носили воду в назначенные Им места. Все птицы повиновались Богу, а эта несчастная нет; она сказала Богу: «Мне не нужны ни озера, ни реки, я и на камушке напьюсь». Господь разгневался на нее и запретил ей и ее потомству даже приближаться к озеру, реке и ручейку, а позволит утолять жажду только той водой, которая после дождя остается на неровных местах и между камнями. С тех пор бедная птичка, непрестанно надоедая людям, жалобно просит: «Пить, пить».
(А. Терещенко)
Пигалица
Птичка эта прежде была женщиной и имела детей. Она любила своих детей, но не имела для них денег. Вот и стала она искать клад, чтобы осчастливить детей. Услышала она, что в таком-то лесу зарыт клад, и ушла искать его с детьми. Искала долго, не нашла, а детей своих растеряла. За это Бог превратил ее в птицу пигалицу. С той поры она и летает, — ищет своих детей, и если увидит людей, спрашивает их: «Чьи вы?»
(А. Бурцев)
Ласточки
Некоторые люди утверждают, что ласточки улетают зимой на небо, а другие — уверяют, что они скрываются зимою в колодезях или озерах, сцепившись ногами друг с другом.
У кого в доме ласточка вьет гнездо, тот дом называется благодатным. Если кто-нибудь вынет из ласточки сердце и будет носить его при себе, тот всеми будет любим, особенно женщинами.
(А. Терещенко)
Уж — золотые рожки
В старину считалось, что в доме непременно должны жить уж или ящерица, — для большего прибытка. Убивать этих пресмыкающихся считалось грехом, а если разорить гнездовище ужа, он отомстит.
Из-за того, что уж, как и все змеи, ежегодно обновляет кожу, он считался бессмертным. Иногда его называли змеиным царем, описывая его кожу чудесной красоты и алмазный венчик. Если станешь ужа преследовать, он свистит, — и тогда на защиту его мчатся сонмы ужей и змей, тут горе обидчику! Иногда считается, что он носит не венец, а золотые рожки. При встрече с ним в лесу следует положить на дороге красный платок или пояс: увидев красный цвет, уж сбрасывает свои золотые рожки, и кто сумеет захватить их, тому будут доступны все клады. Говорят также, что эти рожки надо закопать под двумя еще не распустившимися дубами: один дуб засохнет, а другой — покроется зеленью; один рог — несчастливый, мертвящий, а другой — счастливый, оживляющий.
В народных воззрениях уж противопоставляется другим змеям, — считали, что он отгоняет их прочь. Убить ужа считалось грехом, потому что он благословлен Богом за то, что некогда заткнул своей головой дырку, прогрызенную в Ноевом ковчеге мышкой. За это Бог даровал ужу золотой венец; в память о нем остались желтые пятнышки на его голове. Верили, что во время грозы Илья-громовник убивает всякую нечистую силу, — кроме той, что успевает превратиться в Божьих избранников, пчелу или ужа.
(А. Афанасьев)
Пчелы — молнии Бога
По русскому поверью, пчелы первоначально отроились от лошади, заезженной водяным дедом и брошенной в болото; рыбаки закинули невода в болото и вытащили оттуда пчелиный рой; от этого роя и расплодились пчелы по всему свету. Устраивая пасеку, пчеловод, для успеха своего дела, обрекает водяному лучший улей; иногда топит этот улей в болоте, а иногда оставляет на пасеке: в первом случае водяной умножает пчел и дарует обилие сотов, а в последнем — охраняет заведение от всякого вреда.
Апокрифическая беседа трех святителей говорит о создании пчел из тельца: «Явися Бог в Троице Аврааму, и закла Аврааму телец на пищу, и от крови телчи возлетеша пчелы белы, яко снег». Водяной дед — собственно дождящий громовник; конь и бык (телец) — зооморфические олицетворения тучи, кровь — метафора дождя, пчелы — молнии. Легкокрылая пчела, наделенная от природы острым жалом, напоминала этими признаками летучую и разящую молнию: в областном говоре жало называется жигало (от слова жечь; жигалка — свеча); она наделяет смертных сладкими сотами — точно так же, как молния низводит на землю небесный мед дождей. Осевший на дом пчелиный рой, по мнению древних, предвещал пожар. В шуме летней грозы угадывали жужжание пчел-молний, роящихся в тучах и собирающих мед в цветущих облачных садах. Сравнение жужжащего роя с грозовым облаком встречаем у Вергилия.
Чтобы плодились и умножались пчелы, на Руси держат на пасеках кусок меди, отбитый от церковного колокола; всего лучше, говорят знахари, если кусок этот будет отбит от колокола на первый день Пасхи, во время звона к заутрене. Звон, как мы видели, принимается за эмблему грома. Как небесные пчелы-молнии начинают роиться весною, при ударах грозового колокола, — так стали верить, что медь, звучавшая на Светлое воскресенье, должна непременно помогать счастливому роению обыкновенных пчел. То же значение имеет и следующий обряд: на Благовещенье, Вербное или Светлое Христово воскресенье пчеловоды приходят на свои пасеки между заутреней и обеднею, высекают огонь из «громовой стрелки» и, возжигая ладан, окуривают ульи с произнесением заговора на плодородие пчел; тем же огнем зажигается и свечка перед иконою Соловецких угодников Зосимы и Савватия, которые, по преданию, первыми распространили пчеловодство на Русской земле. Заговор состоит из молитвенных обращений к Зосиме, Савватию и Архангелу Михаилу.
(А. Афанасьев)
Почему у шершней и ос нет меда
В начале сотворения мира у шершня, у осы и у шмеля был мед, как у пчелы. Теперь ни у шершня, ни у осы меда нет совсем, а у шмеля есть только для себя. Так стало с тех пор, как шершень, оса и шмель обманули Господа и не дали ему меда. Случилось это так: Господь, сотворивши мир, пошел смотреть на жизнь животных. Встретил он шершня и попросил у него меда. — У меня нет меда, — сказал шершень. — Пусть его у тебя и не будет, — сказал Господь. Потом Господь встретил осу, и повторилось то же самое. После осы встретил шмеля и попросил у него меда. Шмель сказал, что у него есть мед только для себя. — Пускай у тебя будет мед только для себя, — сказал Господь. Наконец, встретил пчелу. Пчела сказала, что у нее меда много и для себя и для людей. И дала она меда Господу с радостью. — Пусть у тебя будет меда много и для себя и для людей, — сказал Господь. Так и стало.
(А. Бурцев)
Реки, ручьи, озера
Дон и Дунай
Почтение к Дону в русском народе столь же вероятно, сколько и почтение всех вообще славянских племён к рекам Бугу, Дунаю и к некоторым другим. Эти великие реки, равно как и ключи-студенцы, в древней религии славянской, неоспоримо принадлежат к чему-то особенно божественному, — Дунай есть и в Индии, там есть и страна Дунайская!
Дон имеет свою подлинную сказку. Вот она. Известно, что в Тульской губернии есть озеро Иван. У этого озера Ивана, говорят поселяне, было два сына, один — Шат Иванович, а другой — Дон Иванович. Шат Иванович был, почему-то, глупый сын, а Дон Иванович, в противоположность Шату, считался умным. Первый из этих двух братьев, т. е., Шат Иванович, т. е., голова неразумная, не спросясь воли родительской, не накопив ещё силы под кровлею родимой, вырвался от отца, как бешеный, прошатался весь, на одних только полях родимых, и воротился на те же поля родимые, с которых и вышел: он не нашёл доброго ни себе, ни людям. Такова доля и всех детей самовольных!
