Филипп Бассин - Проблема «бессознательного»
Ведь иначе, если бы в своей научно-исследовательской работе мы стали принимать или отвергать определенные факты или объяснения фактов только в зависимости от того, кажутся ли они нам согласующимися с нашей идейной позицией или противоречащими ей, то мы не могли бы мешать и другим поступать так же в соответствии с их точкой зрения.
Но существует и вторая, особая причина, о которой я уже говорил в другом месте. В нашей стране тем, кто занимается психоанализом, часто приходится слышать со стороны определенных кругов консерваторов и клерикалов, что психоанализ — учение материалистическое, атеистическое и разрушительное и что поэтому оно должно быть отвергнуто. Получается, что в то время как для одних психоанализ это — идеализм, для других — это материализм, что он одновременно является реакционным и разрушительным. Вывод поистине странный.
Конечно, независимо от научной оценки психоанализа, которая может основываться только на рассмотрении его соответствия с реальностью, правильности его методов и терапевтических результатов, достигаемых с его помощью, можно ставить и другие вопросы. Так, можно спросить себя, нет ли в психоанализе сторон, представляющих опасность для общества, если психоанализ рассматривать не просто как совокупность научных положений, а как причину известного направления мыслей и нравов людей, которое в некоторых странах получило столь широкое распространение, что стало социальным явлением. Если, например, Ф. В. Бассин, говоря о психоанализе, как об одном из самых реакционных проявлений современной буржуазной идеологии, утверждает лишь то, что, акцентируя индивидуальные факторы несчастий и психического неблагополучия, он отвлекает внимание людей от тех противоречий, которые лежат в основе классовой борьбы, и что в конечном счете он оказывает этим услугу консервативным силам, независимо от ценности его положений, я лично ничего не могу против этого возразить и вполне согласен с таким суждением.
Итак, если советские коллеги утверждают, что с точки зрения проблем, стоящих сегодня перед советским обществом, было бы нежелательным широкое распространение и популяризация психоаналитических теорий (как это произошло, например, в Америке), то я, со своей стороны, ограничусь лишь тем, что скажу, что я не компетентен в суждении по этому вопросу, так как недостаточно хорошо знаком с проблемами жизни советского общества.
В нашей стране положение иное. Психоаналитическое движение выполняет у нас функцию разрушения традиционных идей и понятий и эту функцию нужно рассматривать как социально прогрессивную и даже революционную. Это до такой степени ощущается в психологических кругах, что в Италии, как и на всем европейском Западе, прогрессивные психологи и психиатры, включая и коммунистов, широко симпатизируют психоаналитическому движению, даже когда они профессионально и не участвуют в НРМ.
Как бы то ни было, все это не относится к науке самой по себе. Даже по отношению к атомной физике можно спросить себя, не служит ли она войне больше, чем миру. Но физики не отвечают за применение, которое получают их открытия, и идея того или иного применения не может входить в содержание научной полемики, когда обсуждается ценность тех или иных теорий, выдвигаемых этими физиками. Освободив от этих вопросов поле для научной дискуссии, обратимся теперь к соображениям чисто научного характера, выдвинутым проф. Бассиным.
Ф. В. Бассин особенно упрекает Freud в психологизме (или антифизиологизме), иными словами в том, что Freud пользуется психологическими схемами и понятиями, вместо того чтобы перевести процессы сознания на язык нейрофизиологии.
Но точка зрения Ф. В. Бассина представляется мне противоречивой. Он противопоставляет отказ Freud включить физиологические понятия в систему психоанализа отказу Павлова включить психологические понятия в систему анализа физиологического. Проф. Бассин утверждает, что именно этот отказ привел Freud к тому, что теория психоанализа стала идеалистической и потеряла научный характер.
На самом же деле именно соответствие отказа Freud и отказа Павлова дает возможность понять смысл фрейдовского психологизма. Отказ этот как у того, так и у другого автора носит характер чисто методологический: для Freud он не означет отрицания значения физиологических механизмов нервной системы, так же как для И. П. Павлова он не является отрицанием психической жизни.
Разве И. П. Павлов, отказавшись от психологической терминологии в отношении животных, встал на позиции декартовского материализма?
Очевидно, что это не так. И. П. Павлов говорил лишь о следующем: мы ничего не знаем о внутренней жизни животного, и мы должны оставить ее в стороне, ограничивая себя объективным описанием тех связей, какие образуются между раздражителем и реакцией. Ценность этого методологического приема подтверждена его плодотворностью: И. П. Павлов пришел таким путем к ряду открытий, что было бы очень трудно сделать, если бы он обратился к внутренней жизни животных, состоящей из образов, представлений и воспоминаний, которые у лабораторных животных можно только предполагать, но которые нельзя объективно определить более близко. Позиция Freud (хотя и в другой области) вполне аналогична.
Freud ни в какой степени не отрицал существование физиологических механизмов нервной системы, которые соответствуют отдельным психическим процессам. Напротив, он говорил, что если бы можно было определить физиологические процессы и работать, опираясь на них, мы имели бы как в теоретическом, так и в терапевтическом плане гораздо более благоприятные условия, чем те, в которых мы находимся, занимаясь чистой психологией. Мне хочется напомнить среди многочисленных работ Freud, которые затрагивали этот вопрос, статью «Die Fragen der Laienanalyse» (1926).
Вследствие интимной связи, которая существует между тем, что мы называем физическим и психическим, можно предвидеть, что наступит день, когда будут открыты не только теоретические, но и терапевтические пути, которые ведут от органической биологии и химии к явлениям неврозов. Но день этот кажется еще далеким, и в настоящее время эти болезненные состояния остаются с медицинской стороны недоступными.
Freud не только не хотел порвать с физиологическим объяснением, но был готов уступить ему место, как только оно окажется возможным. Отказ Freud (как и Павлова) имеет методический, а не теоретический смысл, и за ним не кроется никакой особой метафизической концепции. Я развил это положение в 1938 г. в очерке «Les courants de la psychologie contemporaine dans leurs fondements méthodiques».
Психоанализ, теория условных рефлексов И. П. Павлова и другие течения современной психологии представлены там как некоторые развивающиеся независимо от методологической точки зрения пути исследования, подсказанные своеобразной природой фактов, с которыми имеет дело психология. Странно, когда Ф. В. Бассин, с одной стороны, как мы видели, истолковывает отказ Freud как позицию метафизическую, приписывает этому отказу вырождение идей Freud в идеализм, а с другой стороны, признает методологический характер этого отказа, когда подтверждает убеждение Freud в том, что «поскольку о физиологических механизмах работы мозга мы знаем мало, психологическую теорию надлежит разрабатывать независимо от всякой физиологии, не опираясь на последнюю». Однако несколько ниже, в полемике с Wells, Ф. В. Бассин признает законность методических позиций Freud, когда по поводу понятия функциональной напряженности импульса (как он это называет), т. е. заряда энергии, связанной с влечениями, утверждает, что невозможно обвинять Фрейда в отсутствии физиологических объяснений, так как подобные объяснения были непосильны для психологии конца XIX века. Действительно, даже в наши дни после открытия так называемых неспецифических корково-подкорковых проекций, вопрос о физиологической основе аффективной напряженности переживания, связанного с конкретным психологическим содержанием, по существу остается еще совершенно неясным.
Таким образом, Freud, исследования которого сосредоточивались в определенной специфической области, не мог поступить иначе. Вопрос заключается в том, мог ли его метод дать хорошие результаты и дал ли он их или нет.
