Геннадий Старшенбаум - Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей
Наиболее заметной патология становится после полной, окончательной победы властолюбца. Уничтожив классовых и партийных врагов, Сталин добился небывалой власти. Его называли Хозяином – так в анкете назвал свой род занятий и Николай II: «Хозяин земли Русской». Но самодержец все же делил свою власть со Священным Синодом, вынужден был считаться с высшим светом, армейской верхушкой, политическими партиями, не мог вмешиваться в судебные дела. Сталин же стал прижизненным Богом, сам формировал судебные решения и общественное мнение («Товарищ Сталин считает…» – произносил он с отстраненной интонацией оракула, попыхивая трубкой и пристально вглядываясь в подобострастные лица слушателей). «Чингис хан, прочитавший Маркса», – охарактеризовал его Бухарин. Однако вождю все же хотелось, чтобы не только боялись, но и любили – кнут и пряник надежнее. Приходилось лицедействовать. Мамлакат – маленькая дочь хлопкороба, чья фотография на руках улыбающегося Отца народов и Друга детей обошла весь мир, с благоговением запомнила слова вождя: «Мамашоре эдель алиани!» Когда Мамлакат подросла, она узнала, что сказал по‑грузински Иосиф Сталин Лаврентию Берия: «Убери эту паршивку!»
Привыкание к признакам почтения требует все большей лести от подчиненных, сокрытия сигналов неблагополучия. Рано или поздно проявлений народной любви начинает не хватать, а если появляется реальная опасность поражения, как в случае негласного соперничества Сталина с его лучшим, единственным другом Кировым, наступает синдром отмены. У аддиктов «дружба – дружбой, а табачок врозь». Вот и не стало единственного друга, а из 139 руководителей партии, проголосовавших в 1934 г. на XVII съезде за Кирова как нового руководителя партии, только 31 умер своей смертью. Дисфория у властолюбца проявляется в форме постоянных угроз, поиска и наказания «виновных», число которых с каждым этапом деградации личности увеличивается. В лагерную пыль людей превращают даже за рассказанный о вожде анекдот. Полководец Жуков предан забвению, а школьники изучают пять сталинских ударов, с помощью которых Сталин победил Гитлера. Полмира генералиссимусу уже мало. Сталин готов применить атомное оружие, чтобы завоевать весь мир, и начинает для этого грандиозную провокацию: «дело врачей», переросшее в борьбу с международным сионизмом. Вознесшись от страха перед людьми на недосягаемую для них высоту, вождь остается в «гордом одиночестве», обреченный на то, чтобы играть роль кумира, утрачивая остатки своего Я в собственных глазах. К концу жизни Сталин жаловался на невыносимое одиночество и умирал как злое чудище – к нему долго боялись подойти (Колесов, 2000а; Лури, 2000).
Еще Альфред Адлер рассматривал патологическое стремление к власти как компенсацию комплекса неполноценности. Эрих Фромм писал: «Страсть к власти идет не от силы, а от слабости». Власть нужна изгою для поддержания иллюзии, что он получил признание общества. В обычное время такой человек остается «унтером пришибеевым», в «смутные времена» может стать диктатором. И тогда он надолго устанавливает тоталитарный режим – единственный, в котором он может выжить после пирровой победы над собственным Суперэго и общественной моралью. Мораль определяется ими просто: «Кто не с нами, тот против нас». Как сказал Маяковский про Ленина: «Он к товарищам милел людскою лаской. Он к врагам вставал железа тверже». При этом ближайшие соратники легко могли попасть в число врагов. Вспоминает Подвойский: «Задержка во взятии Зимнего дворца чрезвычайно волновала Ленина. Он метался по маленькой комнате Смольного, как лев в клетке… Он грозил всех нас расстрелять за промедление». Недавно еще подписывавший свои прошения «потомственный дворянин Владимир Ульянов», в 1921 г. он закрывает Большой театр – как «дворянское наследие». Ильич расстался с котелком и тростью, надел пиджак и кепку, чтобы провозгласить: «Государство – это мы, сознательные рабочие, мы, коммунисты». Маяковский уточнял: «Мы говорим партия, подразумеваем – Ленин». Потом оказалось: «Сталин – это Ленин сегодня». Позже Хрущев, разоблачив культ личности Сталина, выступает перед писателями, художниками, артистами: «Решать в нашей стране должен народ. А народ, это кто? Это партия. А партия кто? Это мы, мы – партия. Значит, мы и будем решать, я вот буду решать». Людовик XIV сказал проще: «Государство – это я».
Как и прочие аддикции, властолюбие часто сочетается с другими зависимостями, склонность к которым можно проследить в поколениях. Так, садист и некрофил Гитлер обожал Вагнера и кино, с большим трудом отказался от кофе и сладостей. Сталин, как и Гитлер, был некрофилом, садистом, любителем кино и театра, заядлым курильщиком, много пил, к концу жизни – в одиночку, а его отец Виссарион и сын Василий были настоящими алкоголиками. У Берии была выраженная гиперсексуальность, которую не остановил даже сифилис. Брежнев пил втайне, а его дочь Галина была явной алкоголичкой. Про Ельцина известно, к нашему стыду, всему миру.
В доме Ульяновых господствовала установка, прежде всего, на большие достижения в жизни. Володе Ульянову в семье все прощали, так как считалось, что он пойдет «дальше всех». Его старшему брату Александру учеба давалась с трудом, но он тоже жил с сознанием своей избранности, с идеей осчастливить человечество. После неудачного покушения на царя он гордо отказался от помилования и был повешен.
Добавлю про сходство истоков властолюбия Гитлера и Сталина. Грузин Джугашвили, как и австриец Гитлер, родился на окраине страны, и тоже в семье алкоголика. Его мать била и сына, и мужа, хотела сделать из Сосо священника. Сталин был маленького роста (как и корсиканец Бонапарт – «маленький капрал», и житель Симбирска Ульянов). Иосиф стал рябым после оспы, у него сохла левая рука. У Гитлера было женоподобное тело и такой зловонный пот, что ему приходилось дважды в день принимать душ и постоянно мыть руки. Не разоблачался Гитлер не только в переносном смысле – он не обнажался даже перед врачом. Товарищи по ссылке использовали Сталина как мишень для насмешек – он не дотягивал до этих дворян и выпускников университетов по многим параметрам. Гитлера, считавшего себя художником, равным Микеланджело, не приняли на учебу в Академию искусств. Он не смог закончить даже средней школы, а за шесть лет службы в армии будущий главнокомандующий дослужился лишь до ефрейтора. Как и Сталину, ему пришлось довольствоваться самообразованием. И как Сталин перестал писать стихи, так и Гитлер оставил свои занятия живописью ради того, чтобы получить власть и отомстить за свои детские обиды всему человечеству.
К сожалению, аддикцию к власти, хотя и малого размаха, можно обнаружить среди врачей, особенно администраторов, хирургов, психиатров и наркологов. Иногда эта аддикция проявляется и у психотерапевтов, использующих директивные методы: гипноз, психоанализ, тренинг в больших группах.
☺ В психиатрическую больницу привезли с улицы двоих. Один выдавал себя за Наполеона, другой – за Жириновского. После обследования оказалось, что один шизофреник, а другой действительно Жириновский.
Аддиктивный фанатизм
Не проглатывай веры больше, чем можешь переварить.
Генри Брукс АдамсАддиктивный фанатизм – это крайняя степень увлечения какой‑либо деятельностью с созданием из нее культа, поклонением кумирам и растворением в группе единомышленников. Самые распространенные варианты фанатизма – религиозный (сектантство), политический (партийный), спортивный (фанаты), музыкальный (рокеры) и т. д. Экстатические пляски сектантов во главе с лидером приводят их в состояние деиндивидуализации, растормаживания инстинктов и психофизического возбуждения, аналогичное опьянению психостимуляторами, вплоть до появления галлюцинаций. Во время рок‑концертов происходит навязывание альфа‑ритма, при этом ЭЭГ неотличима от гипнотической. У слушателей возникают общие для всего зала или стадиона эмоции, индивидуальность растворяется, растормаживаются стадные инстинкты. Резко повышается внушаемость по отношению к исполнителю – идолу, кумиру. Через какое‑то время человек уже не может жить без наушников и рок‑тусовки. Похожее воздействие оказывал бесноватый фюрер под аккомпанемент марширующих колонн чернорубашечников и толпы, скандирующей: «Зиг хайль!». Вот описание поведения Гитлера:
«На митингах он выступал как никогда страстно, люди слушали его, затаим дыхание. По свидетельству одного из очевидцев, Гитлер напоминал вертящегося в экстазе дервиша. Но он знал, как разжечь людей – не аргументами, а фанатичностью, визгом и воплями, повторением и каким‑то заразительным ритмом. Это он хорошо научился делать, эффект получался волнующе примитивным и варварским».
(Кох‑Хиллбрехт, 2003)
