Джон Ронсон - Психопат-тест
Я бы рекомендовал полную выписку. С моей точки зрения, все свидетельствует о том, что природа и степень его психического расстройства не требуют дальнейшего пребывания в психиатрической больнице. Не думаю, что пациента следует удерживать здесь и далее, исходя из интересов его собственного здоровья, безопасности и защиты интересов окружающих. Полагаю, что он не представляет никакой опасности».
— Дело в том, Джон, — сказал Тони, когда я на мгновение поднял глаза от его бумаг, — и это ты должен понять прежде всего: все вокруг немного психопаты. Ты. Я. — Он помолчал. — Да, конечно, я тоже.
— И чем вы будете теперь заниматься? — спросил я.
— Наверное, поеду в Бельгию, — ответил он. — Там живет женщина, о которой я мечтаю. Но она замужем. Я добьюсь ее развода.
— Знаете, что говорят о психопатах?
— Что мы любим манипулировать людьми! — отозвался Тони.
Мимо прошел медбрат, который некоторое время назад заявил о наличии у него четкой и определенной точки зрения относительно Тони.
— Ну-с, итак? — произнес я.
— Решение вполне правильное, — отозвался он. — Здесь все считают, что Тони следует выпустить. Он хороший парень. Он совершил отвратительное преступление, и абсолютно справедливо, что его надолго изолировали от общества. Однако Тони потерял в Бродмуре много лет своей жизни, что, конечно же, очень плохо.
— И все думают так же, как и вы? — спросил я. — Даже профессор Мейден?
Я посмотрел в сторону профессора Мейдена. Мне казалось, что он будет разочарован, даже встревожен, но в действительности он был явно доволен.
— Пройдя курсы Боба Хейра, я полагал, что психопаты — монстры, — заметил я. — Они — психопаты, и этим все сказано. Но, может быть, Тони — что-то вроде полупсихопата? Человек в пограничном состоянии? Не служит ли его жизненная история подтверждением того, что к людям в пограничном состоянии не следует применять меры, используемые для крайних случаев?
— Думаю, вы правы, — согласился Мейден. — Лично мне не нравится то, как Боб Хейр говорит о психопатах — так, словно они представляют другой биологический вид.
Тони стоял теперь в полном одиночестве, уставившись в стену.
— У него действительно очень сильно проявляются отдельные психопатические черты, — сказал Мейден. — Он никогда не принимает на себя ответственность за свои поступки, а перекладывает вину на окружающих. Однако Тони нельзя назвать опасным преступником. Он, конечно, может в соответствующих обстоятельствах совершить хулиганский поступок, но никогда не станет причинять людям зло ради получения удовольствия. Кроме того, я бы хотел заметить, что нельзя сводить человеческую личность к каким-то диагностическим ярлыкам. Помимо патологических черт, у Тони есть множество весьма привлекательных и достойных качеств.
Я снова взглянул на Тони. На мгновение мне показалось, что он плачет, но потом я понял, что ошибся. Он не плакал. Он просто стоял у стены.
— Даже если вы не примете точку зрения критиков Боба Хейра, — продолжал профессор Мейден, — вы все равно должны будете согласиться, что по его опроснику можно получить довольно высокие баллы, как будучи просто чрезмерно импульсивным и безответственным человеком, так и маньяком, способным хладнокровно спланировать тяжкое преступление. Выходит, что люди совершенно разного типа, абсолютно несопоставимые по степени опасности для общества, получают по опроснику Хейра одинаковые баллы. — Он помолчал. — Хотя должен заметить, что нужно быть весьма осторожным с положительными качествами Тони. Многие асоциальные личности обладают весьма развитой харизмой или другими чертами, способными привлечь окружающих.
— Как, по вашему мнению, сложится его судьба? — спросил я.
— Его судьба — в его собственных руках, — ответил Мейден, пожав плечами.
Однако он ошибался. Судьба Тони, как оказалось, не была в его руках. Его действительно освободили из Бродмура 1 апреля 2010 года, но в июне того же года он позвонил мне и сказал, что «попал из огня да в полымя».
— Меня отправили в Бетлем, Джон, известный под названием «Бедлам», и, насколько понимаю, не собираются выпускать меня на свободу, — сообщил Тони.
Бедлам — учреждение со столь ужасной историей, что его название давно стало синонимом хаоса и столпотворения.
— Я говорю, что попал из огня да в полымя в самом буквальном смысле, — сказал он. — Прошлой ночью кто-то пытался поджечь нашу палату.
— И как вы проводите время?
— Сижу и ничего не делаю. Жирею на гамбургерах.
— А каковы ваши новые соседи? Они же не такие страшные, как «стоквеллский душитель» и прочие насильники, которые окружали вас в Бродмуре?
— Они намного хуже. Тут же есть совсем свихнувшиеся.
— Например?
— Тони Феррера. Разузнайте о нем. Поймете, что это настоящий шедевр в своем роде. Он был в сумасшедшем доме и однажды каким-то образом вышел на свободу, пошел по улице, увидел какую-то женщину. Изнасиловал ее, зарезал и поджег. Сейчас он находится здесь… Марк Джинджелл. Двойной насильник и обладатель ряда других достоинств…
— И с ними невозможно ужиться?
— Невозможно.
— Вы боитесь?
— А как вы думаете? Только сумасшедший не будет бояться таких людей.
— Кстати, — заметил я, — я хотел рассказать вам о встрече с Тото Констаном. Он руководил карательными отрядами на Гаити. А теперь находится в тюрьме по обвинению в афере с закладными. При встрече он постоянно повторял мне, что хочет нравиться людям. Он очень чувствителен к тому, как относятся к нему окружающие. И я подумал: «Что-то не очень похоже на психопата».
— Да, не очень, — согласился Тони. — Просто как-то печально звучит.
— И тогда я сказал ему: «Разве это не слабость — так стремиться к тому, чтобы люди вас любили?» И он ответил: «Нет! Если вы можете заставить людей полюбить вас, то сможете манипулировать ими и заставлять их делать то, что вам нужно».
— Господи! — отозвался Тони. — Вот уж настоящий психопат!
Он помолчал, потом воскликнул:
— Да я даже не задумывался об этом! Клянусь, даже в голову не приходило!..
В начале января 2011 года, вскоре после того, как Тони прислал мне поздравление с Рождеством, его выпустили из Бетлема.
Мне представляется, что сфера безумия полна людей, подобных Тони, которые волею обстоятельств оказались на пике своих «странностей». Некоторых из таких, как он, помещают в отделения тяжелых и общественно опасных личностных расстройств из-за слишком высоких баллов по опроснику Боба. Других демонстрируют нам в прайм-таймовых передачах по телевидению в качестве образцов того, какими мы не должны быть, предварительно отодвинув в тень все их скучные, обыденные, нормальные черты. Конечно, на свете много очень больных людей. Но ведь есть и те, кто находится где-то «посередине», но из кого намеренно делают безумцев, чтобы на них подзаработать.
Боб Хейр летел транзитом через Хитроу, и мы встретились с ним еще раз. В последний.
— Тони, тот парень, которого я посещал в Бродмуре, — сказал я, помешивая кофе, — его недавно выпустили.
— Вот как, — пробормотал Боб.
— Его поместили в Бетлем, — продолжал я. — Но уверен, что скоро выпустят совсем. — Я помолчал. — Его врач критически отзывался о вас. Он считает, что вы говорите о психопатах как о представителях другого биологического вида.
— Все исследования свидетельствуют о том, что они — не другой биологический вид, — возразил Боб. — Нет никаких указаний на подобное. Скорее всего этот врач просто плохо информирован. Ему следует ознакомиться с нашими последними публикациями. Речь идет о статистических характеристиках. Ему должно быть это известно. Речь идет только о статистических характеристиках…
— Ну конечно, речь идет о статистических характеристиках, — согласился я. — Ваш опросник представляет собой шкалу от ноля до сорока. Но он ведь имел в виду нечто другое. То, как вы говорите о психопатах…
— Да, — холодно сказал Боб, — я знаю. Однако это всего лишь стиль речи. Говоря о людях с высоким кровяным давлением, мы называем их гипертониками. Это термин. Вот чего не понимает ваш собеседник. Сказать «психопат» примерно то же самое, что сказать «гипертоник». Я мог бы заменить слово «психопат» синонимом — «тот, кто набирает больше определенного количества баллов по моему опроснику». Однако «психопат» значительно лаконичнее и удобнее. Поэтому я называю их психопатами. И под психопатией я понимаю то же самое — отрезок на шкале моего опросника выше определенной цифры. Кстати, на данный момент я не уверен, от какой точки на ней он должен начинаться. Для исследовательских целей тридцать баллов является удобной отправной точкой, но, подчеркиваю, только для исследовательских целей.
