Эллен Шелл - Голодный ген
Лекарственные препараты для снижения веса — палка о двух концах. Они не направлены на лечение какой-либо определенной патологии. Скорее эти препараты вносят изменения в ход функционирования здоровой по существу, самостоятельно действующей системы. Хитросплетение генов, пептидов и гормонов, регулирующее потребление пищи, запутанно и прихотливо, в нем чрезвычайно трудно разобраться, здесь не так-то просто манипулировать. При помощи медикаментов можно вывести из строя одно-два звена взаимосвязанной цепочки, но их место вскоре займут другие.
Самый мощный из известных стимуляторов аппетита — нейропептид Y (NPY). Если ввести его в мозг грызунов, они впадают в настоящее пищевое безумие. Продуцирование NPY блокируется лептином. Выяснив это, ученые поначалу решили, что путь к созданию лекарства от ожирения открыт. В мае 1997 г. исследователи из Вашингтонского университета сумели вырастить мышь без гена, ответственного за нейропептид Y. Общее воодушевление было омрачено совершенно неожиданной деталью: грызуны, начисто лишенные NPY, ели столь же усердно, как и обычные.
Матушка природа хочет, чтобы ее дети питались. Выбьешь ген сытости типа ob — животное с жадностью набросится на еду. Уничтожишь ген аппетита — оно все равно продолжит поглощать пищу. Так случается не всегда, но часто. Подобная особенность биологического механизма свойственна и людям. Так что препараты, контролирующие аппетит, средства вроде «Фен-фена» и «Меридиа», если и воздействуют определенное время на вес некоторых, то не способны надолго изменить пищевые привычки всех и каждого. В этом смысле большинство организмов отлично функционируют, сохраняя баланс между уровнем наших энергетических затрат и мышечной массой. Говоря схематично, чем больше эта самая мышечная масса, тем активней обмен веществ. При повышении веса он ускоряется — ведь у тучных людей нарастает не только жир, но и мышечная масса. Эту очевидную, в общем-то, зависимость нельзя не учитывать. Взять хоть Джона Минноха, умершего на острове Бейнбридж в 1983 г. Он тянул на совершенно ошеломляющие 634 кг. Но проведем некоторые подсчеты. Если даже его тело на 80 % состояло из жира, то остальные 20 %, приходящиеся на кости, внутренние органы и мышечную массу, составляли 127 кг. Энергетические затраты на поддержание такой махины огромны.
Год за годом ученые, пытаясь безопасно отрегулировать уровень метаболизма у человека, работали над химическими веществами, контролирующими в головном мозге сжигание энергии. Одной из излюбленных мишеней был рецептор бета-3, связанный с активностью бурого жира. То, что мы обычно называем жиром, — это белый жир. Он аккумулирует энергию. А бурый ее, напротив, сжигает. Его очень много у грызунов и новорожденных людей в первые несколько недель жизни, когда прочие биологические механизмы поддержания постоянной температуры тела у младенца еще не развиты. У взрослых бурый жир в небольших количествах рассеян по всему организму и, по-видимому, не играет сколько-нибудь серьезной роли. Тем не менее он содержит разобщающий белок (UCP), который позволяет клеткам уничтожать энергию, препятствуя ее превращению в белый жир: они становятся крошечными печками, испепеляющими калории.
За прошлое десятилетие было обнаружено несколько новых разновидностей такого белка — UCP-2, -3 и -4. Появилась надежда, что существует способ стимуляции этих протеинов при помощи лекарств. Привлекательность подобного подхода — в возможности воздействовать непосредственно на жировые клетки, не затрагивая головной мозг.
Увы, создание препарата, который позволил бы питаться безо всяких ограничений, не опасаясь увеличения веса и сжигая потребленную энергию, как дрова, — мечта несбыточная. Она упирается в несколько проблем. Во-первых, мыши, лишенные разобщающего белка, не толстеют. Значит, активизация его у людей не вызовет, вероятней всего, желаемого эффекта. Во-вторых, искусственно ускоряя таким образом процессы метаболизма, можно столкнуться с поистине устрашающими побочными эффектами. Генерируемая разобщающим белком теплота должна же куда-то деваться; не исключено, что последствием станет весьма неприятное повышение температуры тела, ощущение постоянного жара. Прогнозируем и рост числа свободных радикалов — опасных химических соединений, способствующих старению организма.
Кроме того, несмотря на более высокий, чем в среднем, уровень обмена веществ, толстые остаются толстыми. Вряд ли еще большее ускорение процессов метаболизма даст целебный результат. Куда возможней иная реакция организма: употребление лекарств усилит аппетит, возникнет так называемый компенсаторный синдром. В экономическом смысле это будет недурно и для лекарственной, и для пищевой индустрии. Но, учитывая доказанную исследователями связь долголетия с низкокалорийным питанием, не стоит ли задуматься, как включенный процесс отразится на человечестве в целом.
Ожирение имеет много причин. Трудностей с избавлением от него не меньше. Вмешательство в деятельность головного мозга или в метаболизм чревато непредвиденными последствиями, которые, в свою очередь, потребуют кардинального урегулирования. Сама собой напрашивается мысль о создании некоего комбинированного лекарства: один компонент будет повышать уровень обмена веществ, другой — угнетать аппетит, третий — активизировать сжигание белого жира и ингибировать его накопление. Стоимость такого фармацевтического изделия, явно немалую, трудно заранее предсказать. А вот опасности его применения, последствия, которые потребуют медицинского вмешательства, — легко. Возникнет цепная реакция. Лекарства разного рода станут расходиться еще лучше. И так далее.
Конечно, комбинированная медикаментозная терапия может стать в некоторых случаях полезной, но по большому счету она не выглядит особо обнадеживающей перспективой и подлинно реалистичным решением. В последнее десятилетие мы наблюдали всплеск производства лекарств для похудания, и он сопровождался самым большим ростом ожирения за всю историю. Генетические исследования свидетельствуют, что к избыточному весу склонны миллионы. Думается, впереди — новые и новые лекарственные «открытия», от которых старые проблемы только обострятся. Не настало ли время для переосмысления пройденного пути? Мы оказались в тупике; пора разобраться, по какой причине.
ГЛАВА 8
Всеобщая спамизация
Джонсон: Он ест слишком много, сэр.
Босуэлл: Не думаю, сэр; один человек может быть толстым, хотя ест умеренно, а другой — худым, не отказывая себе ни в чем.
Джонсон: Нет, сэр, если человек чрезмерно толст, ясно, что съедает он гораздо больше, чем следует. Конечно, у некоторых желудок требует больше, чем у других, но, несомненно, наполняя его, вы волей-неволей полнеете.
Джеймс Босуэлл. Жизнь Сэмюэла Джонсона[28]Приближаясь к Косрае (или Кусаие), самолет компании «Эйр Микронезия», рейс 957, мягко заложил вираж над вулканическими пиками-близнецами, которые поднимаются прямо из густого леса, окаймленного зарослями диких цветов с одной стороны и кристально прозрачным морем — с другой. Приземлившись на потрескавшийся коралловый известняк посадочной полосы, мы очутились в вязкой жаре джунглей, пропитанной елейным запахом цветов плюмерии. На Косрае, крошечном островке с населением меньше восьми тысяч человек, появление гостей издалека — волнующее и редкое событие, и, кажется, половина местных жителей сбежалась поглазеть на нас. Вместе с эпидемиологом Стивом Ауэрбахом мы протискиваемся через гущу гавайских рубашек и колыхающихся просторных платьев муумуу к Биллу, который вертит в руках ключи от заранее арендованного нами автомобиля — допотопной колымаги американского производства. Пробег ее, видимо, огромен; одна из шин совсем лысая. Мы по очереди пожимаем Биллу руку и не глядя подписываем бумаги. Билл белозубо улыбается и вручает Стиву ключи. Еле живые после перелета длиной более чем 22 500 км, мы влезаем в тесный салон и выруливаем на прибрежную дорогу. Тощие изголодавшиеся дворняжки, слишком сонные, чтобы лаять, выстроились вдоль обочин, как пилигримы. Ветви папайи и хлебных деревьев сгибаются чуть не до земли под тяжестью плодов. Сверкающая неподвижная морская вода зовет окунуться, но мы не позволяем сбить нас с толку. Мы держим путь на поминальный обед.
По прибытии оказывается, что поминки в полном разгаре. Мужчины, рассевшись группами на лужайке, играют в карты; дети лежат в траве, очумело уставившись на телеэкран: видеомагнитофон крутит бесконечные мультики. Женщины наполняют тарелки и вытирают ребятишкам рты. Звучат оживленные разговоры. Собралось, должно быть, человек сто. Вдова, похоже, скучает. Дух покойного, похороненного неподалеку четыре недели назад, не витает над этой будничной тризной.
