Чезаре Ломброзо - Политическая преступность
Во Франции за десять лет (1874–1885) было 804 стачки. Распределяя их по департаментам, как это сделано на прилагаемой карте (см. с. 77), можно видеть, что это распределение вполне параллельно количеству революционных голосов в данной местности.
С первого взгляда на эту карту видно, что в четырнадцати департаментах (Нижние Альпы, Верхние Альпы, Канталь, Шаранта, Дордонь, Эро, Жер, Эндр, Юра, Луаре, Лозер, Майенна, Морбиан, Верхние Пиренеи) и области Гиень совсем не было стачек. Это те департаменты, которые населены преимущественно земледельцами; фабричных рабочих там мало.
Наибольшим количеством стачек, как и следовало ожидать, отличаются департаменты промышленные. Из 804 стачек 3/5 имели место в семи департаментах: Нор – 172, Сена – 103, Рона – 57, Марна – 32, Сомма – 36, Изер – 32, Луара – 25.
Стачки разражаются преимущественно в марте, апреле и мае, а затем – в июне и июле. На 105 стачек в апреле месяце (из 804) в сентябре приходится только 45. В этом виден, во-первых, параллелизм с бунтами, а во-вторых – стремление рабочих бастовать преимущественно в то время, когда работы много, когда фабриканту нужны руки и когда, следовательно, легче диктовать ему свою волю.
Среди поводов к стачкам требование прибавок к заработной плате составляет 40 %, тогда как произвольное уменьшение этой платы со стороны фабриканта – всего 22 %, а требование уменьшить число рабочих часов – 5,6 %. В тринадцати случаях стачки возникали вследствие уменьшения количества рабочих часов, но понятно, что в этих случаях рабочие получали плату по часам. В 25 случаях причиной стачек было требование удалить неугодных рабочим директоров, инженеров или мастеров; в 16 случаях, напротив того, рабочие стремились удержать на службе лиц, рассчитанных фабрикантом. Четыре стачки возникли ради удаления с работ иностранных рабочих, а одна – ради удаления женщин, которые, как известно, работают усерднее мужчин и довольствуются меньшей платой.
Но стачки 1882 года в Руане, в Бессеже и других промышленных центрах юга, а также серьезные волнения в Монсо-ле-Мине и в Лионе были результатом социалистической агитации, имевшей чисто политический характер и начавшейся вскоре после митинга, на котором председательствовал Рысаков, провозгласивший, что если тираны соединяются для того, чтобы угнетать народ, то и народ должен соединиться для того, чтобы уничтожить тиранов, правителей и буржуазию.
Что касается средств для борьбы с угнетателями, то не только подпольные прокламации, а даже журналы, подобно лионскому «Droit social», печатали подробные наставления относительно фабрикации динамита и бомб, приглашая своих читателей не церемониться с общим врагом и действовать против него всеми средствами, «какие предлагает наука», не брезгуя пожарами и вообще разрушениями всякого рода. Стачечники так и поступали.
Даже в Америке партия социалистов-революционеров, сконцентрировавшаяся и организовавшаяся в Чикаго, пользуясь экономическим кризисом, стремится завоевать себе преобладающее положение. Она-то и устраивает стачки (160 в два года), вызывающие вмешательство военной силы, которое на митингах характеризуется как «непростительное злоупотребление властью в пользу привилегированных и патентованных воров».
В общем, социалистическая партия, в лице крайних ее фракций, выступив на арену политической борьбы, и создала себе из стачек могучее и опасное оружие. Доказательством этому может служить знаменитая Эйзенахская программа немецких социалистов{48}, в которой содержится такой многознаменательный параграф:
«Пар. 4. Политическая свобода есть необходимое условие экономической эмансипации рабочих классов. Социальный вопрос поэтому неотделим от политики; разрешение его тесно связано с нею и возможно только в демократическом государстве».
Поэтому-то во всех платформах рабочей партии выставляются требования всеобщей и прямой подачи голосов, вознаграждения депутатам и прочее.
18) Распределение восстаний по причинам. Пользуясь цифрами, представленными в третьей главе, мы видим, что из 142 восстаний 16, то есть 11,2 %, были вызваны голодом, хотя надо помнить, что половина голодных бунтов произошла в 1747 году, когда рядом с дороговизной жизненных припасов действовали и другие причины политического свойства, а кроме того, большая часть этих бунтов вспыхнула в Бельгии и во Франции, то есть в странах далеко не бедных.
Что касается других экономических причин, то мы видим, что 32 восстания, то есть 22,5 %, были вызваны причинами финансового характера, так что, в общем, не менее 48 из них (29,58 %) имели характер экономический.
Наибольшее число экономических бунтов имело место на юге Европы (Италия, Испания, Турция и прочие) и в Англии, тогда как на севере их не было.
Возрастание числа экономических бунтов по сравнению с военными ясно доказывается как историей, так и тем фактом, что они растут преимущественно в странах наиболее цивилизованных (Франция, Англия, Бельгия), передовых, тогда как в Турции и Испании, представляющих собой живой осколок древнего мира, военные бунты преобладают. Так, в Испании из 19 бунтов было 5 военных и 3 экономических; в Турции из 24 бунтов только 1 экономический; в Бельгии из 16 бунтов 8 экономических и ни одного военного; в Англии из 15 бунтов тоже 8 экономических и ни одного военного.
Вообще военных бунтов из общей суммы 142 было 26, то есть 18,3 %. Из них на севере, в России, только 1; в Средней Европе – 4, а в Южной – 21 (12 – на Иберийском полуострове и 7 в Турции).
Большая часть этих бунтов, так же как и религиозных, выпадает на теплые страны и теплое время года.
Студенческие бунты были только в Италии, Германии, Австрии и России.
Двадцать шесть процентов бунтов возникли по причинам политическим. Они преобладали в Швейцарии (3 из 5), Италии (13 из 22), Испании (5 из 19) и Турции (4 из 14), то есть в республиках и странах, плохо управляемых. Из них 14 были направлены против правительства, 23 – против иностранного гнета или из-за пересмотра конституций.
Глава 8. Случайные причины
1) Псевдосоциологи, неопытные в синтетическом мышлении и боящиеся отклониться от неподвижных формул, возразят нам, что влияние физических факторов на революции маловероятно ввиду преобладания факторов общественных, замеченного уже в древности. Но признавать влияние одних факторов еще не значит отказывать во влиянии другим, даже ввиду резкого преобладания первых. Явления животной, а уж в особенности общественной жизни так сложны и обусловливаются таким множеством разнообразных причин, что поневоле следует рассматривать влияние каждой из них в отдельности.
Когда мы говорим, например, что тепло влияет на развитие растений, то этим вовсе не думаем отрицать влияние почвы, удобрения, количества влаги и прочее. Одна причина не исключает влияние другой, а все действуют в совокупности, для того чтобы произвести общий эффект.
Во всех биологических, а уж тем более исторических явлениях мы встречаемся с таким множеством разнообразных и часто противоположных друг другу влияний, что не можем надеяться достигнуть той точности, которая требуется естественными науками. В самом деле, следуя аналитическому методу Тарда, мы нарушаем связь фактов друг с другом, а противопоставляя их один другому, легко можем доказать, что существование одного исключает существование другого, причем логика торжествовала бы в ущерб действительности, в которой противоречивые факты весьма часто существуют одновременно.
Во всяком случае, однако же, чем глубже погружаемся в исследование вопроса, тем яснее становятся его очертания – главные линии обрисовываются рельефнее. Мы видим, например, что в вопросе о причинах революций раса, климат, гениальность, развитие промышленности, оставаясь главными факторами, нисколько не мешают действовать и другим факторам, менее значительным.
2) Интеллектуальная культура. После того, например, что мы сказали о равнинном положении Польши, о холодном ее климате, о славянской расе, которой она заселена, в ней никогда бы не должно быть революций; но слишком ранняя ее культура и формы правления, главным образом от этой культуры зависевшие, преувеличенно выдвигая на первый план индивидуальность и обусловливая беспощадную классовую и родовую борьбу, да еще при содействии чужестранного гнета, сделали из Польши самую революционную страну в Европе.
В последние годы Россия начинает выходить из той азиатской неподвижности, в которой коснела столько веков. Причиной этого является, конечно, уж не раса, не климат, не правительство, а сразу выросшая интеллектуальная культура да экономические потрясения, вызванные уничтожением крепостного права.
Между тем Испания, которая благодаря скрещиванию различных рас, климату и прочему должна бы быть страной эволютивной и революционной, по крайней мере не меньше Франции и Италии, потеряла всякое стремление к эволюции, потому что инквизиция, воздвигнув гонение на разум, оставила в стране только нищих духом.
