Роб Данн - Дикий мир нашего тела. Хищники, паразиты и симбионты, которые сделали нас такими, какие мы есть
Как мы усваиваем нашу новую пищу, отчасти зависит от того, как жили наши предки в течение последних нескольких тысяч лет. Представим себе, что мы проводим эксперимент, по ходу которого мы кормим испытуемых одной и той же пищей в одних и тех же количествах. Через определенные интервалы времени мы будем приходить к этим испытуемым (которыми, на самом деле, являемся все мы) и смотреть, что с ними происходит. Как вы думаете, каковы будут результаты этих осмотров? Мы исходили бы из предположения о том, что все испытуемые (по крайней мере, в отношении их веса и общего состояния) будут выглядеть одинаково. На этом допущении строятся практически все диеты и руководства по физическим упражнениям; на этом же допущении основаны методики похудания с помощью грейпфрутовых, обезжиренных, мясных и прочих диет. Из этой же предпосылки исходят, составляя карты физического развития для маленьких детей. Так или иначе, на этом допущении зиждется классическая медицина. Истина же заключается в том, что мы будем отличаться друг от друга, даже если будем питаться абсолютно одинаково. Различия обусловлены особенностями нашего прошлого, и эта разница заявляет о себе лишь легкой рябью на поверхности нашего бытия, как некое морское чудовище, о присутствии которого мы догадываемся по расходящимся на воде кругам.
Но вернемся к истории употребления молока. Как я уже говорил, не все из нас являются счастливыми обладателями одной из версий гена, который необходим для переваривания и усвоения молока взрослыми людьми. С географической точки зрения способность пить молоко остается большой редкостью. Ни одно индейское племя, будь то инки, майя или одно из тысяч более мелких племен, не были способны пить молоко до прихода европейцев и их генов. Приблизительно 25 % населения земного шара неспособны расщеплять лактозу. Все эти мужчины и женщины с отсутствием способности переваривать молоко, придерживаясь стандартной американской диеты, весят в среднем на 5 % меньше, чем люди, у которых имеется ген лактазы. Если окружающая среда будет располагать к заболеванию, то у этих людей также намного выше риск обезвоживания, связанного с диареей. При таком положении вещей все жители деревень наших предков, получавшие на 5 % меньше калорий, имели меньше шансов передать свои гены потомству, и таким образом ген лактазы победил – по крайней мере в тех областях, где люди одомашнили коров. В контексте нашей современной жизни в развитых странах, где мы в избытке потребляем калории, лишние пять процентов скорее причиняют нам вред, нежели приносят какую-то пользу. Реклама часто сообщает нам, что «молоко полезно для организма», но при этом забывает добавить «…если вы способны его переварить» или «…если вы в нем вообще нуждаетесь». Утверждение, что мы по-разному реагируем на одну и ту же пищу в зависимости от генов, полученных нами от предков, может показаться банальностью. Но на практике мы ежедневно игнорируем эту реальность. Основными продуктами питания, составляющими так называемую «пищевую пирамиду», одобренную министерством сельского хозяйства США, являются молоко, фрукты, овощи, мясо и бобовые. И это несмотря на то, что большинство людей в мире неспособны усваивать молоко! Ситуация с молоком – это лишь начало развенчания мифа о том, что какой-то один вид растений или животных (и сделанные из них продукты питания) может принести пользу всему человечеству без исключения.
Отличия в геномах разных людей приобретают смысл только в свете нашей недавней эволюции. Возьмем в качестве следующего примера нашу слюну. Амилаза является одним из многочисленных ферментов, присутствующих в слюне различных животных; есть она и у нас с вами. Амилаза помогает расщеплять крахмал, содержащийся в злаках, картофеле, рисе, ямсе и многих других продуктах как древнего, так и современного сельского хозяйства. Геном некоторых людей содержит несколько генов амилазы, и, соответственно, в их слюне этого фермента много. Такие люди расщепляют крахмал быстрее и эффективнее других. У кого-то (может быть, у вас) содержание амилазы в слюне может быть в шестнадцать раз выше, чем у вашего соседа; таким образом, различия в способностях людей расщеплять крахмал достаточно велики. Исторически такая разница была вполне обоснованной. У наших предков, не знавших сельского хозяйства, генов амилазы было немного[75], и их слюна участвовала в процессе пищеварения менее эффективно, чем наша. Скорее всего, в племенах, которые начали выращивать богатые крахмалом растения, люди с избытком генов амилазы питались лучше, следовательно, имели больше шансов передать потомству свои гены. В тех областях мира, где люди периодически голодают и едят богатую крахмалом пищу (то есть в развивающихся странах и в бедных регионах развитых стран), наличие дополнительных генов амилазы в геноме может создать их носителям определенные преимущества. Избыток амилазы позволяет таким людям получать больше калорий из стандартного количества, скажем, риса. В тех частях мира, где мы не страдаем от недостатка калорий, избыток тех же генов может способствовать развитию ожирения. То, как наши организмы реагируют на пищу, которой мы их снабжаем, зависит и от того, как жили наши предки, и от того, как мы живем теперь. Ген, спасающий одного человека от голодной смерти, может помочь другому отрастить солидное брюшко.
Но не только потомки агрономов (неважно, выращивали ли они картофель или занимались производством молочных продуктов) обладают какими-то уникальными генами. У наследников охотников и собирателей тоже могут обнаружиться какие-то специальные гены, связанные с их прошлым образом жизни. Десять тысяч лет назад все наши предки были охотниками и собирателями, но они добывали разные виды пищи в зависимости от места обитания и стиля жизни. Одни люди ели преимущественно мясо диких животных, другие – насекомых, рацион третьих был богат корой (я не говорю, что это было вкусно, зато коры имелось в достатке). Пять тысяч лет назад людей, живущих охотой и собирательством, стало намного меньше. Тысячу лет назад их количество еще уменьшилось. В основном охотники и собиратели обосновались в районах с экстремальным климатом – в знойных пустынях и в арктических районах, где было слишком жарко или слишком холодно для того, чтобы развились земледелие и скотоводство, которые вытеснили бы охоту или собирательство. В целом можно предположить, что хотя бы у какой-то группы людей, продолжавших охотиться и собирать дикие растения, появились или сохранились гены, соответствующие такому образу жизни. Скорее всего, таких людей нужно искать на краю земли, в негостеприимных местах с таким суровым климатом, что земледельцы и скотоводы даже не потрудились вытеснить оттуда охотников и собирателей. В тех краях наверняка можно обнаружить совершенно другие гены, нежели у людей, живших в густонаселенных сельскохозяйственных регионах. Но что это за гены и как они работали?
Антрополог из Мичиганского университета Джеймс Нил выдвинул гипотезу о том, что охотники и собиратели, жившие в суровых природных условиях, имели бы преимущество, если бы в периоды изобилия могли быстро запасать энергию в виде жира. Когда же неизбежно наступит неблагоприятный период, жир можно будет использовать для восполнения недостатка калорий[76]. Эта теория, которую экологи часто называют гипотезой бережливых генов или правилом Бергмана, была высказана уже давно, но осталась незамеченной.
В самом начале XIX века немецкий врач Карл Георг Лукас Кристиан Бергман сформулировал экологическое правило, которое позже назовут его именем. Он утверждал, что животные, обитающие в холодном климате, больше и жирнее животных, обитающих в теплом климате. Объяснение сводилось к тому, что у большого жирного животного площадь поверхности тела намного меньше объема внутренностей (например, змея – это одна сплошная поверхность, а слон – это сплошные внутренности) и поэтому зимой оно лучше сохраняет тепло и не замерзает. Со временем исходное правило Бергмана было расширено, так как стало очевидным, что есть две причины накапливать жир в холодном климате: сохранять тепло (как считал Бергман) и переживать голод, когда наступали холода и недостаток доступной пищи становился неизбежным. Другими словами, жир полезен там, где либо слишком холодно, либо временами слишком сухо и жарко. Жир снабжает организм энергией, когда отсутствуют другие ее источники. Животные, не вырабатывающие собственного тепла (например, насекомые), не нуждаются в дополнительной энергии для его сохранения. Однако у них все еще существует необходимость запасать еду в тех местах, где еда – понятие сезонное. Насекомые, ведущие коллективный образ жизни – например, пчелы, муравьи и прочие, – запасают еду впрок, однако делают они это только там, где в некоторые месяцы слишком жарко или слишком холодно, чтобы добывать пропитание. Медоносные пчелы в тропиках редко запасают мед – у них нет такой нужды, ибо он доступен практически всегда. Медведь, впадающий в спячку на всю зиму, нуждается как в энергии, так и в сохранении тепла, поэтому в летние месяцы он активно нагуливает жир. Человек, живущий в развитом обществе, не стоит перед лицом смерти от голода или холода. Люди могут запросто запасаться едой, как пчелы. Следовательно, вопрос заключается в том, на кого больше похож человек – на пчелу или на медведя.
