Сергей Рязанцев - Танатология — наука о смерти
Когда мне довелось побывать в Бомбее, то я сразу же заметил на его улицах парсов, резко отличающихся по одежде от прочих индусов. Мужчины были одеты в черные, застегнутые на все пуговицы, казакины и носили на голове подковообразные высокие шапки. Здесь же, в Бомбее, существуют и мрачные Башни молчания, служащие для погребальных обрядов парсов.
Все деревья над этими Башнями обычно облеплены тучами грифов и воронья, терпеливо ждущими своего часа. В дни похорон в Башни молчания имеют доступ только родственники умершего. Тело умершего парса по крутой лестнице поднимается на носилках на вершину башни и кладется на решетку совершенно раздетым. Носильщики стремглав убегают вниз, так как грифы немедленно набрасываются на свою добычу. В течение часа от мертвого тела остаются лишь кости. Когда грифы сделают свое дело, прислужники Башен молчания специальными щипцами сбрасывают останки под решетки, в глубокий колодец на дно Башни. Таким образом соблюдается неосквернение четырех священных стихий: огня, воды, земли и неба.
ЛитератураКрашениников С. П. Описание земли Камчатки Глава 19 «О погребении умерших» «0гиз», «Географгиз», М, 1948
Турсунов Е. Д. Генезис казахской бытовой сказки Алма-Ата, 1973.
Фрэзер Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете. М, «Политиздат», 1989.
Двадцать три Насреддина. М, Глав. ред. восточной литературы, «Наука», 1978
Руднев В. А. По историческим и культовым местам Индии Л, «Наука», 1980
ГЛАВА XII
Огненное погребение
Известный советский историк и археолог Борис Александрович Рыбаков отмечал, что эволюция погребальной обрядности и разные, порою резко отличающиеся друг от друга, формы погребального обряда отмечают существенные перемены в осознании мира, в той картине мира, которую древний человек создавал себе из сочетания познаваемой реальности с изменяющимися представлениями о предполагаемых, вымышленных силах, рассеянных, как ему казалось, в природе.
Так, у предков славян от Днепра до Одера было распространено погребение трупов в скорченных позах. Скорченные погребения имитировали позу эмбриона в материнском чреве; скорченность достигалась искусственным связыванием трупа. Родичи готовили умершего ко второму рождению на земле, к перевоплощению (реинкарнации) его в одно из живых существ. Скорченность трупов как массовое явление сохраняется до рубежа бронзового века и века железного. Кое-где архаичная скорченность доживает до VI в. до н. э. На смену скорченности приходит новая форма погребения: покойников хоронят в вытянутом положении; умерший «спит», оставаясь человеком (спокойным человеком — «покойником») и не готовясь ко второму рождению, к воплощению в другом существе.
Самая разительная перемена в погребальном обряде связана с появлением кремации, полного сожжения трупов. Идея кремации также связана с представлением о жизненной силе, о ее неистребимости и вечности, но теперь ей находят новое местожительство — небо, куда души умерших попадают с дымом погребального костра.
При археологических раскопках наблюдается сосуществование обеих форм: древней, ингумации — захоронения покойников в земле, и новой, родившейся лишь в середине II тысячелетия до н. э.,-кремации. Обе они связаны с общей идеей культа предков, но с разной практической направленностью этой идеи. Захоронение предков в земле могло означать, во-первых, то, что они как бы охраняют земельные угодья племени («священная земля предков»), а во-вторых, что они способствуют рождающейся силе земли. При трупосожжении же совершенно отчетливо проступала новая идея душ предков, которые должны находиться где-то в среднем небе и содействовать всем небесным операциям (дождь, туман, снег) на благо оставшимся на земле потомкам. Трупосожжение не только торжественнее простой ингумации как обряд, но и значительно богаче по сумме вкладываемых в него представлений. Осуществив сожжение, отослав душу умершего в сонм других душ предков, древний славянин после этого повторял все то, что делалось и тысячи лет тому назад: он хоронил прах умершего в родной земле и тем самым обеспечивал себе все те магические преимущества, которые были присущи и простой ингумации.
Русский историк XIX века Василий Осипович Ключевский так писал об охранительной функции захоронений у славян: «Обоготворенный предок чествовался под именем чура, в церковно-славянской форме щура; эта форма доселе уцелела в сложном слове пращур. Значение этого деда — родоначальника как охранителя родичей, доселе сохранилось в заклинании от нечистой силы или нежданной опасности: Чур меня! т. е. храни меня дед. Охраняя родичей от всякого лиха, чур оберегал и их родовое достояние… Нарушение межи, надлежащей границы, законной меры мы и теперь выражаем словом чересчур… Этим значением чура можно объяснить одну черту погребального обряда у русских славян, как его описывает Начальная летопись. Покойника, совершив над ним тризну, сжигали, кости его собирали в малую посудину и ставили на столбу на распутиях, где скрещиваются пути, т. е. сходятся межи разных владений… Отсюда суеверный страх, овладевавший русским человеком на перекрестках».
Современные археологи не разделяют мнения В. О. Ключевского относительно слова «столп» из летописи Нестора. Если бы урну с прахом возносили на какой-то деревянный столб, который со временем разрушался, то на долю археологии не осталось бы ничего, однако это не так. Слово «столп» означало в древнерусском языке не только «столб, бревно», но и надмогильный домик, саркофаг. Правильную мысль о «столбах» выразил художник Н. К. Рерих в своей картине «Изба смерти», где небольшая избушка стоит на четырех лапах. В раскопках П. П. Ефименко и П. Н. Третьякова в Боршеве в курганах Х века были впервые обнаружены небольшие деревянные срубы с остатками трупосожжения и кольцевой оградой вокруг них. Позже это подтвердилось и при других археологических раскопках. Б. Н. Рыбаков приводит много примеров сооружения деревянных домовин-столпов на кладбищах от архангельского Севера до казачьего Дона как пережиток этого древнего обряда. — Прах кремированных захоранивался в глиняных урнах, в обычных горшках для приготовления пищи, что Б. А. Рыбаков связывает с магическими культами горшков для первых плодов. Урны захоранивали в уже упомянутых нами «столпах» (т. е. домовинах, саркофагах) внутри насыпных курганов. Известны и так называемые «поля погребений», «поля погребальных урн», т. е. кладбища без внешних наземных признаков.
Комплекс представлений, связанный с погребением предков, является общечеловеческим, этнические особенности сказываются в деталях и в сочетаниях второстепенных признаков или в разновременности появления этих признаков, тоже в большинстве случаев общих для многих народов.
В эпоху античности, вплоть до периода Римской империи, наряду с погребением существовала также и кремация. До позднеминойского[2] периода тела мертвых предавали земле, но уже Гомер описывает только кремацию, производившуюся в материковой Греции наравне с погребением. Только умерших детей хоронили в земле. В Древней Италии предпочтение отдавалось кремации, хотя уже в Законах 12 таблиц[3] были зафиксированы оба вида захоронений. После падения Республики вплоть до I века кремация была очень распространена, во II веке она стала применяться реже. Римские урны с пеплом обычно устанавливались в колумбарии. В переводе с латинского «колумбарий» означает нишу голубятни. Так назывались с конца республиканского Рима до середины императорской эпохи, вследствие их сходства с нишами голубятни, ниши, в которых устанавливали урны с пеплом умерших. Ниши располагались в специально выстроенных для этой цели помещениях, прямоугольной или овальной формы, которые строились также и под землей и вмещали до 700 ниш с замурованными урнами. В основном колумбарии являлись местом захоронения бедных граждан. Христианство запрещало кремацию, как противоречащую учению о воскресении из мертвых, поэтому к 400 году в римской империи кремация практически прекращается. В 768 году последовал официальный церковный запрет кремации. Так, в 785 году в христианство перешли вожди саксов и заявили о своей покорности. Всякий из саксов, кто не хоронил на церковном кладбище умерших, а сжигал их трупы, наказывался смертью.
У славян обряд трупосожжения появляется почти одновременно с обособлением праславян от общего индоевропейского массива в XV веке до н. э. и, сосуществуя в той или иной мере с ингумацией, бытовал двадцать семь столетий вплоть до эпохи Владимира Мономаха, когда как отмечали современники, имея ввиду окраины Руси, так «творят вятичи и ныне». Позже, с окончательной победой христианства над язычеством, кремация, как и в Западной Европе, полностью вытесняется христианскими погребальными обрядами. Правда, древний обряд трупосожжения, доживший в лесном краю вятичей до времен летописца Нестора, сохранился в южной части земли вятичей (Тульская и Калужская губернии) в пережитках до конца XIX века: на христианской могиле после похорон разводили огромный костер. Древние погребальные избушки-домовины, столпы (вернее, их имитация на христианских могилах с чаще всего позабытой изначальной символикой) сохранились в северных областях до начала XX века. Но это были только отголоски древних языческих обрядов, причудливо вплетавшиеся в христианские верования. Со второй половины XIX века, в связи с перенаселенностью городов и, как следствием этого — переполнением городских кладбищ, во многих странах стали вновь возвращаться к обряду кремации. Только теперь кремация производилась в специально оборудованных печах крематориев. Первый крематорий был открыт в Милане в 1876 году.