Чезаре Ломброзо - Политическая преступность
Евреи, среди которых встречается гораздо больше гениальных людей, чем среди какой-нибудь другой народности, богаты также и сумасшедшими, причем количество последних, по исследованиям Джекобса, пропорционально количеству первых[12].
Джекобс доказал, что число сумасшедших увеличивается параллельно прогрессу цивилизации: в течение 33 лет народонаселение Франции увеличилось на 11,2 %, а число сумасшедших – на 53,5 %, то есть в 47 раз больше. В Англии в 1844 году один сумасшедший приходился на 802 человека, а в 1868 – на 432.
Этим отношением между гениальностью и неврозами (почти всегда дегенеративными) можно объяснить, почему народы, ультраконсервативные в политике и религии, могут давать великих революционеров в других областях человеческой деятельности. Таким образом семиты, оказывавшие в древности наиболее упорное сопротивление римскому владычеству и произведшие две великие религиозные революции – христианскую и магометанскую, в настоящее время благодаря старчеству расы являются ультраконсерваторами в политике, но в других отраслях человеческой деятельности не перестают давать таких революционеров, как Неандер, Клоотц[13], Кремье, Спиноза, Гейне, Маркс, Лассаль и прочие.
У нас в Италии, в Венето и Тоскане, среди чисто консервативного и пропитанного клерикализмом населения тоже встречаются новаторы вроде Трецца, Ардиго, Марцоло, Фузиньери, Кардуччи. Наоборот, народы чисто новаторские, каковы южные американцы и русские, не давая крупных религиозных и научных революционеров, быстро осваиваются с революционными идеями, занесенными извне.
Таким образом, социализм и принципы итальянской уголовной школы находят себе последователей преимущественно в России.
Во Франции, в Италии и в Южной Америке, где так часты возмущения, настоящих крупных революционеров в области политики и науки встречается очень немного.
Это странное противоречие объясняется, по нашему мнению, тем, что хотя старые расы и наиболее склонны к нервным болезням и гениальности, но то и другое проявляется среди них только у небольшого количества индивидуумов, тогда как массы, истощенные старческим маразмом, оказываются более склонными к постоянству традиций и мизонеизму.
Молодые народы, напротив того, не измученные избытком цивилизации, менее противостоят новшествам, но зато благодаря отсутствию кровосмесительных браков, обломков старого дворянства и проявлений старческого маразма расы менее страдают и от неврозов, менее дают сумасшедших и революционеров.
Связью сумасшествия с гениальностью и новаторством объясняются подражательные эпидемии сумасшествия и самоубийства, возникающие иногда во время бунтов и революций, придавая последним характер крайней жестокости и бессмыслия.
Эскироль заметил, что политические потрясения «усиливают деятельность всех интеллектуальных способностей человека, возбуждают самолюбие и увеличивают число сумасшедших». Так, начиная с 1789 года и во все время Французской революции количество самоубийств и сумасшествий было громадным.
Те же явления повторились и в 1831, 1832 и 1848 годах в Париже.
Тяжелые для Франции 1870–1871 годы равным образом вызвали эпидемию сумасшествий, так как, согласно сведениям, собранным с 1 июля 1870 по 31 декабря 1871 года, во Франции было зарегистрировано до 1800 свежих случаев помешательства.
Рамос Мейха, составивший историю Аргентинской конфедерации, приписывает частые революционные вспышки в Буэнос-Айресе, особенно в 1816 году, настоящей эпидемической истерии, проявившейся многими кровавыми эпизодами и жестокостями, напоминающими Парижскую Коммуну. То же самое повторилось и в 1820 году, когда в Буэнос-Айресе в течение нескольких часов произошло три бунта и были последовательно провозглашены и низвергнуты три правительства.
Одновременно с политическими потрясениями в Аргентине, особенно при тирании президента Росаса, господствовало нервное настроение, граничившее с безумием. Мания человекоубийства, поддерживаемая алкоголизмом и доходящая до некрофагии, а с другой стороны – болезненное обожание Росаса, которое заставило его сторонников окрашивать в красный цвет (Rozas — красный) все предметы домашнего обихода.
За периодами болезненного возбуждения при массовом сумасшествии, так же как и при индивидуальном, следуют периоды полной прострации. Но как те, так и другие носят на себе особый характер, соответствующий причине, которой было вызвано сумасшествие. Характер этот отражается и на бредовых идеях. Так, в 1848 году во Франции одна сумасшедшая считала себя «матерью республики», обязанной освободить политических арестантов и разорвать цепи деспотизма; другая – честная работница и хорошая мать – бегала по улицам крича: «Долой религию! Истинные пастыри рода человеческого суть Робеспьер, Прудон и Ледрю-Роллен!»
Беспристрастный очевидец, состоявший секретарем военного министерства Парижской Коммуны, так описывает деятельность этого министерства. «С одиннадцати часов утра до семи вечера, – говорит он, – к нам беспрестанно являлись депутации офицеров, жалующихся на генералов; солдат, жалующихся на офицеров; избирателей и избранных, жалующихся на выборы. Особенно надоедали избиратели. Один из них требовал постройки особого театра, в котором бы мог петь “Марсельезу” его сын – мальчик, так хорошо певший этот гимн, что дрожь пробирала».
Беррон говорит о нелепых идеях некоторых вожаков Коммуны. Россель, например, предлагал разбить пруссаков, уничтожив предварительно версальскую армию, и все это с одним батальоном.
13) Самоубийство. Известно, что среди самых образованных классов и у наиболее прогрессивных наций самоубийства начинают приобретать характер эпидемии.
Во Франции за 39 лет народонаселение возросло на 1/5, а число самоубийств – на 150 %.
Во время Великой революции, благодаря полной перестройке государственного быта и переоценке всех общественных, религиозных и нравственных понятий, так же как и ввиду жестокостей, совершавшихся на каждом шагу, самоубийства страшно размножились. В кровавые сентябрьские дни множество арестантов, сидевших по тюрьмам, спешили предупредить палачей, лишая себя жизни добровольно. По этому поводу Фукье-Тенвиль предложил Конвенту издать декрет, признающий таких самоубийц как бы казненными по приговору суда.
Из 76 членов Конвента трое лишили себя жизни, а из 124 знаменитых политических честолюбцев – 9.
Палачи и жертвы, судьи и подсудимые, победители и побежденные одинаково истребляли сами себя. Священник Жак Ру, которого Марат прозвал бешеным и который провожал Людовика XVI на эшафот, будучи впоследствии приговорен революционным трибуналом к смерти, зарезался в Бисетре.
Из жирондистов лишили себя жизни: Валязе, Барбару, Бюзо, Петион, Лидон, Шамбон и Ролан.
Из вожаков Коммуны самоубийцей был один Ранвье, но это потому, что преступников по страсти между ними было мало, а большинство принадлежало к числу преступников прирожденных (см. ниже).
Надо заметить, однако же, что в самый разгар революций самоубийства становятся редкими, потому что бурная политическая деятельность заглушает личные импульсы. Так, в 1830 году число самоубийств упало с 1904 (в 1829 году) до 1756. Наоборот, в 1831 году, несмотря на восстановление порядка, оно возросло до 2084 – благодаря, вероятно, экономическому кризису, последовавшему за политическим.
В 1848 году число самоубийств во Франции опять упало с 3647 до 3301, а в 1844 году поднялось до 3583 и стояло около этой цифры несколько лет, после чего стало быстро подниматься.
В 1848–1849 годах число самоубийств упало даже во всей Европе и в особенности в тех странах, в которых политическая борьба была сильнее: в Дании, Пруссии, Франции, Вюртемберге, Саксонии, Баварии и Австрии. Число это продолжало расти только в Бельгии и Скандинавии.
Точно также в 1870–1871 годах число самоубийств во Франции упало с 5198 (средней цифры за последние четыре года) до 4157; 1846 год – для Дании, 1866 год – дляАвстриии 1870–1871 годы – для Германии имеют то же значение.
14) Галлюцинации. При многих религиозных и политических революциях развиваются массовые галлюцинации или даже импульсивное помешательство. Так, в Париже в 1870–1871 годов повсюду видели прусского шпиона, а в впоследствии коммунары с остервенением разрушали чудеса французского искусства.
Толчок к развитию таких эпидемий на заранее подготовленной почве (голод, неудачная война и прочее) чаще всего дается какими-нибудь фанатиками, пророками, неизвестно откуда появляющимися и удивляющими невежественную публику своей выносливостью к холоду, поранениям и прочему. Болезненно возбужденный организм быстро воспламеняется речами и чудесами этих фанатиков, причем душевное равновесие нарушается до степени острого припадка сумасшествия.
В другом месте мы уже имели случай упоминать о примерах такого массового умопомешательства, в особенности на религиозной почве, – о демономаньяках, анабаптистах, янсенистах и прочих, вообще о распространении самых странных психопатологических эпидемий, основанных иногда на концепциях грандиозных, но не соответствующих степени интеллектуальной культуры народа.