Андрей Божко - Год в «Звездолете»
Недавно прочел понравившуюся мне книгу Эрика де Бишопа «Таити-Нуи» — о путешествии на плоту через Тихий океан. Он семь месяцев плыл с четырьмя товарищами, и, хотя сам подобрал себе спутников, у них частенько возникала проблема отношений. Вспомнил один из его советов: «…главное, следить, чтобы не было ни одной незаполненной минуты и не просачивалась скука».
Да я по себе заметил, что отсутствие досуга, постоянная занятость и ощущение того, что не успеваешь что-нибудь сделать, создают иллюзию ускорения событий, сокращения времени. А это уже само по себе избавляет от излишних трений.
Кажется, к концу «путешествия» эти «открытия» делают всех нас неплохими психологами и уж наверняка терпимыми к недостаткам других людьми. А сегодня утром, несмотря на имеющийся уже опыт, я чуть было не вызвал конфликт, из-за меня чуть было не рухнула стабильность наших отношений.
У нас выработалось твердое правило: после утренней зарядки первым идет в санузел обтираться дежурный. Дежурил сегодня Герман, а я, не подумав, опередил его. Когда, поспешно умывшись и, обтерпевшись влажным полотенцем, я вышел оттуда, то увидел, что Герман уже готовит завтрак, а вокруг него ходит кругами» Борис, выражая явное недовольство тем, что Герман начал готовить пищу, не вымыв рук. Герман же, делая вид, что ничего не произошло, продолжал заниматься своим делом. Обстановка была явно накалена. Мне было очень неприятно, что виновником случившегося оказался я. К счастью, через минуту Герман молча отправился умываться…
К своему удивлению обнаружил, что для меня не составляет особого труда ладить с Германом, когда он гоже не против. Интересно знать, насколько совпадают наши критерии оценки готовности другого к миру и добросердечности? Вчера мы с ним очень приятно и откровенно беседовали о жизни «на самом высоком уровне». Симпатичный парень!
А Борис как-то замкнулся, ушел от общих разговоров и, таким образом, самоизолировался, ушел в «глухую защиту». Но ведь никто не нападает на него! Мне кажется, ему не по душе потепление моих отношений с Германом. Я часто думаю, почему «третий» должен быть «лишний». Может быть, только из-за того, что нас как раз трое? Я совершенно уверен, что именно длительная совместная жизнь вызывает необычную реакцию в общем-то на мелочи. Одни и те же лица, неменяющаяся обстановка и изоляция — все это, конечно, тяготит, и все это никак нельзя изменить. А подспудное желание изменить присутствует постоянно. Создается альтернативная ситуация. Она дразнит, правда, небольшой, но все же манящей возможностью успешного выхода. По возможность исчезает, а положение дел все же не улучшается. Копится недовольство, отсюда досада и раздражительность, усиливающаяся в усложненной обстановке. Вспомнил психолога Ф. Горбова, который на одном из симпозиумов рассказывал «Именно досада вызывает далеко идущие последствия. Досада так разрушающе действует на психику, что намного превосходит переживание горя. Вот почему важно «щадящее» отношение людей друг к другу».
15 марта. Герман кончил поджаривать свои галеты, и я начал готовить ужин. Сегодня у нас пельмени. Ставлю на огонь воду.
— Пельмени готовят в холодной воде, — как бы между прочим замечает Борис.
— Нет, в горячей, иначе они разварятся, — отвечаю я.
— Все-таки в холодной, — раздраженно возражает Борис. — Я лучше знаю, как варить пельмени.
Что же делать? Опускать пельмени в холодную воду или в кипяток? Нагревалась вода, накалялась обстановка. Я все-таки опускаю пельмени в кипящую воду, рискуя потерять душевное равновесие и нарушить равновесие в отношениях. Так и есть! Началось!
Борис почему-то напомнил мне о нашем утреннем диспуте по поводу зубца электрокардиограммы. Тогда я поменял местами отведения с ноги и руки, что было неправильно. На этом основании он вдруг заявляет, что я плохо разбираюсь в технике и т. д. Мне ясно, что он перешел к обобщениям, но очевидно и то, что он очень голоден, поэтому, видимо, и зол.
Мне же кажется, что все-таки прав я — пельмени нужно опускать в кипящую воду, чтобы они не разварились. Но и Борис прав: наши обезвоженные пельмени отличаются от обычных и, возможно, их надо опускать в холодную воду, чтобы они лучше проварились.
А теперь главное — не волноваться, не переживать, что бы он ни говорил! У него свой опыт, у меня — свой. Думать о приятном. Пельмени — наше семейное блюдо. Как хорошо их готовят мои родители! Отец подбирает мясо: свинину, говядину, баранину. Затем делает фарш: разводит его сливками или молоком, добавляет специи, пробует не один раз, прежде чем скажет, что начинка готова. И действительно, она и в сыром виде такова, что, как говорится, «пальчики оближешь».
Отец специалист по фаршу, а мать — по тесту. Возникает гармония интересов и опыта, в результате появляются отменные настоящие сибирские пельмени. Те, кто пробовал, долго вспоминают их. Вот бы нам такие сюда! А из-за этих даже обидно ссориться. Интересно, а как варит пельмени Герман? Что же он молчит? А Герман спокойно и с аппетитом, как мне кажется, пережевывает тесто с кусочками мяса, то, что в меню называется пельменями. Борис же на меня не смотрит, отводит взгляд в сторону… Теперь ясно — он просто не сдержался и оттого страдает. Думаю, наша размолвка ненадолго — я не могу долго сердиться и нет-нет да и улыбнусь невольно, скажу что-нибудь примирительное, дружеское; такова уж у меня привычка.
Сегодня Герман вызвался помочь мне приготовить завтрак, так как я был занят исследованиями. Помощь и принял с благодарностью, и от этого все выиграли! быстрее позавтракали. Позже Герман признался Борису, что был иногда несправедлив ко мне и что мешал его контактам со мной именно он, Борис. Невольно пришла на ум аналогия с другим экспериментом.
Врач, журналист и инженер находились в десяти кубических метрах герметичного пространства. Прожили в изоляции они значительно меньше времени, чем мы, но вот что интересное, на мой взгляд, записал один из участников, Е. Терещенко. «Какие-то мелочи в поведении (другого), в манере держаться начали приобретать неправдоподобное, преувеличенное значение. Я не спрашивал, но уверен, что-то же самое происходило и с Леней и со Станиславом. Пропадала обычная благожелательность тона, вспыхивали недоразумения, все чаще напоминающие ссоры. И все по пустякам. Конечно, некоторые черты характера и поведения ребят и без особых условий вызвали бы у меня отрицательную реакцию, но здесь все острее». Я подумал: мы и они. Разные эксперименты, разные люди, но удивительно схожие ситуации и поразительно схожие отношения между тремя, А как я был согласен с Е. Терещенко, когда читал запись его наблюдений: «Мне представилась возможность увидеть человека, его душу как бы под увеличительным стеклом…, Мне стало понятно, из чего складываются дружба и неприязнь».
Я ловил себя на мысли, что мы тоже лучше узнали себя, отчетливей увидели свои недостатки и лучше поняли цену человеческих отношений. Герман как-то признался мне: «Знаешь, как тяжело одному среди троих».
Да, я его хорошо понимаю. Но я постиг и другое; то, но мы сами сможем справиться с нашими трудностям и никто извне не поможет нам, нашим отношениям.
28 марта. Сегодня узнали, что погиб Ю. Гагарин первый космонавт мира, человек доброй и красивой души, твердой воли и великой скромности. Не верилось в случившееся, не хотелось верить! Вспомнил, как впервые услышал о Ю. Гагарине семь лет назад.
Я был тогда студентом университета. В тот обычный апрельский день 1961 года, ставший позже историческим, я находился в лаборатории. В коридоре внезапно раздались шум, возгласы, громкие крики. Что-то случилось! Дверь распахнулась, и в комнату с криком вбежали несколько однокурсников: «Человек в космосе! Над планетой Гагарин, Юрий Гагарин!!!»
Все бросились в коридор слушать радио. А потом восторженно стали пересказывать опоздавшим биографию простого парня из Гжатска, бывшего ремесленника, студента техникума, курсанта аэроклуба, военного летчика, космонавта… Кажется, это было вчера. На экранах телевизоров, на полосах газет широко и открыто улыбался простой и сердечный человек. На Красной площади ликующий народ встречал своего героя. Он сделал первый шаг в неведомое, первый шаг к звездам и еще раз утвердил торжество человеческого разума.
Он выдержал поединок с космосом и позже выдержал поединок со славой, которая лавиной обрушилась на него в его двадцать семь лет.
Он был в центре внимания всего мира. «Звездный Колумб», как называли его журналисты, сначала облетел, а затем объехал земной шар как «посол мира». Он учился и учил других.
Теперь его нет. Нет человека, который положил начало истории космических полетов. Не стало человека простого, смелого, Человека с большой буквы, Героя, коммуниста. Смерть его нелепа, и потому вдвойне обидна. Тренировочный полет. Но ведь семь лет назад он вернулся к нам живым и невредимым, пройдя через неизмеримо большие опасности!
