Михаил Вейсман - Скрытые возможности нашего мозга
Гидроцефалия – это заболевание, в результате которого нарушается нормальный отток спинномозговой жидкости из желудочков головного мозга человека в субарахноидальное пространство. Вообще, основным местом ее секреции как раз и являются желудочки. Однако понятно, что производят они ее не только для заполнения полостей черепа. Система ликворного обмена у головного и спинного мозга общая. Кроме того, частично ликвор всасывается и обслуживающими их кровеносными сосудами. Последний процесс осуществляется в субарахноидальном пространстве.
Врожденное затруднение оттока ликвора обычно связано с отдельными видами инфекций, перенесенных матерью ребенка в период беременности. В частности, цитомегаловирусной и рядом других, способных проникать через гематоэнцефалический барьер. То есть, читай, нарушать состав внутренних жидкостей спинного и головного мозга. Менингит, спровоцированный таким образом или развившийся самостоятельно после рождения, вызывает затруднение оттока. Причем часто как следствие неправильного развития самих желудочков. Либо, что случается реже, формирует постоянную усиленную секрецию в них ликвора. В более позднем возрасте к аналогичным последствиям могут также приводить многие черепно-мозговые травмы, интоксикации и инфекционные заболевания головного мозга.
Когда спинномозговая жидкость начинает по той или иной причине скапливаться в желудочках мозга, они растягиваются, а внутричерепное давление стремительно растет. Жидкая «подушка» начинает давить на ткани мозга, провоцируя характерный набор симптомов. В их число входят судороги, слабость конечностей, снижение интеллекта. Обычно заболевание сопровождается визуально ненормальным расширением костей черепа и приступообразными парезами глазных яблок (непроизвольное закатывание вверх, раскосость, нистагм). В общем, не заметить, что с человеком что-то не так, попросту невозможно.
Традиционно гидроцефалия лечится установкой постоянного шунта для оттока жидкости. Разово можно провести дренирование полостей, однако такие меры принимаются только в экстренных случаях, поскольку любые формы трепанации черепа отличаются непредсказуемостью последствий.
Поскольку лечения этого заболевания не существует, больные гидроцефалией живут с нею всю жизнь. Обычно при помощи и поддержке целого ряда хирургических решений, периодических осмотров и процедур. Случаи, когда организм человека самостоятельно находит способ сосуществования с болезнью, сами по себе нередки. Но, во-первых, эти механизмы саморегуляции срабатывают лишь отчасти, помогая фактически работать шунтам. А во-вторых, чем чаще и больше полагается пациент на способность своего мозга адаптироваться к проблеме, тем быстрее он деградирует и тем серьезнее становятся побочные эффекты заболевания. Ситуации же, когда пациент годами живет, не подозревая о наличии у себя гидроцефалии, по праву считаются чем-то из области фантастики – причем отнюдь не научной. Оно и немудрено, ведь симптомов у этого заболевания столько, что момент наступления хотя бы двух-трех из них не сможет пропустить даже самый рассеянный человек на свете!
Этот же уникальный человек, практически лишенный мозга, хорошо адаптирован в обществе: женат, имеет двоих здоровых детей и состоит в должности рядового офисного сотрудника одной из французских компаний. Несложно заметить, что во всей его истории[5] более-менее соответствует здравому смыслу и логике разве что последнее. В смысле того, что вот будь он в довершение всего еще и директором!..
Лабиринты памяти
Раз уж мы только что обнаружили, что память человека зачастую содержит в себе залог эффективности решений, которые принимаются в настоящем времени, о ней стоит поговорить более подробно.
Как мозг запоминает только что поступившие сведения? Путем биохимических превращений, выходящих за пределы простой передачи сигналов. Что служит спусковым крючком к старту процесса запоминания, нам уже известно – это информационный сигнал, поступивший в мозг от рецептора органа чувств. Далее, естественно, данные начинают обрабатываться мозгом. Импульс передается от одного нейрона к другому или, что случается чаще, к другим и поступает в один либо несколько сразу центров анализаторов. После чего возвращается оттуда уже другим путем, в виде импульса ответной команды. Пока сигнал передается, дробится, дублируется, в местах его перехода между нейронами (которые зовутся синапсами) формируются временные очаги возбуждения. Впрочем, после разового «сеанса связи» они быстро и бесследно затухают.
Сам механизм передачи сигнала от отростка к отростку происходит за счет локального выделения отростком же особого химического вещества под названием медиатор. Именно медиатор активизирует синапс и обе точки, его образующие, – передатчик и приемник. Кроме того, благодаря разнообразию медиаторов, выделяемых нейронами для разных типов сигналов, импульсы и не путаются между собой.
Если же имел место повторный импульс, нейроны, по которым прошли оба идентичных сигнала, образуют внутри своего тела и на поверхности отростка специальные белки. Так создается отдельная, дополнительная цепочка из веществ, которая «фиксирует» этот путь вторичной прочной связкой.
И образуется энграмма – совокупность всех произошедших изменений, которая привела к успешному закреплению информации в нейронах мозга.
Конечно, энграммы со временем рассасываются без постоянного обращения к ним, которое заставляет мозг обновлять и заменять белковые молекулы связки. Скорость, с которой это происходит, напрямую зависит от генетической способности организма образовывать правильные (с точки зрения прочности структуры) белки. Равно как и скорость, с которой энграммы создаются.
В особенностях генетической предрасположенности и берет начало разница, с которой у некоторых людей память лучше, а у некоторых – наоборот, хуже. С другой стороны, «неудачную» наследственность в случае с памятью вполне реально откорректировать постоянными тренировками. «По секрету всему свету» говоря, способность человека запоминать изо всех прочих генетически обусловленных механизмов редактируется легче всего. Операция здесь не требуется.
Итак, опять все выглядит достаточно просто: мозг воспринял единожды – мозг тут же забыл. Мозгу повторили намек – мозг запомнил. Ничего личного, так сказать – элементарное число молекул, напрямую зависящее от частоты повторов. На этом этапе становится понятно, каким образом мы запоминаем надолго, на период покороче, отчего возникает явление дежавю, и т. д.
Почему со временем ненужные человеку энграммы распадаются, тоже понятно. Это очень важный, хоть и доставляющий нам иногда неудобства механизм. Если бы человек ничего никогда не забывал, едва ли он тратил бы на формирование любой простейшей мысли столько же долей секунды, сколько тратит сейчас. Уходила бы минута – не меньше. И уходила бы на то, чтобы усилиями сознания каждый раз отфильтровывать изо всего массива подсказанных мозгом ассоциаций подходящие.
Тем не менее даже столь понятный, как нам только что показалось, механизм памяти мозга на деле лишь создает новые вопросы. И удовлетворительно полного ответа на них пока еще никто не дал. Например, как быть с избирательной памятью? Ведь не секрет, что даже среди всего объема информации, которую мозг уже получил команду записать в память и которую он «искренне» пытается охватить как можно полнее, что-то он да забудет! Либо, что тоже не редкость, какие-то детали запомнит быстрее и лучше, а какие-то с трудом удастся восстановить в голове уже буквально через пару часов. Или, положим, почему так часто случается, что человек не помнит, при каких обстоятельствах он получил в детстве шрам? Да и взрослые люди нередко оказываются не в состоянии вспомнить момент автомобильной аварии, похороны близкого человека – вообще любую трагическую ситуацию, имевшую место в их жизни. Случается, что выпадают всего несколько дней и даже часов, а бывает, что и целые годы. Более того, если ввести человека с подобным разовым провалом в транс, под гипнозом он, как ни странно, расскажет все. Абсолютно все, что не может вспомнить в нормальном состоянии сознания, вплоть до мелочей!
Объяснение здесь может быть только одно – чистой биохимией весь механизм памяти не исчерпывается.
Как ни странно это прозвучит, но точность, с которой испытуемые воспроизводят под гипнозом мельчайшие подробности ближайших и давних событий, позволяет с уверенностью констатировать: избирательность – это свойство не самой памяти. Память как раз не «переборчива» и фиксирует все детали до единой.
Более того, в большинстве случаев сроки «эксплуатации» мнемонических связей оказываются большими, чем принято считать. Не бесконечными, но тем не менее. А возобновление энграмм существенно влияет, скорее, на приоритетность их «выдачи по запросу» – как в поисковой системе, работающей с сетью Интернет. То есть более часто возобновляемые воспоминания изо всех, связанных с событием, будут приходить на ум раньше остальных.
