Марк Мирский - Главный хирург Н. Н. Бурденко
Да, в Берлине и Париже были замечательные клиники, прекрасно оснащенные и оборудованные, с большим штатом врачей, медицинских сестер и другого обслуживающего персонала.
Но ведь лечение здесь было платным, платить нужно было за каждый день пребывания в клинике, за каждый укол и каждую перевязку; особенно высокая плата требовалась за операции. Лечиться в таких условиях было дорогим удовольствием, недоступным простым труженикам. Поэтому фешенебельные клиники зачастую пустовали, а неимущий люд лечился у фельдшеров и даже знахарей.
Все это живо напоминало Бурденко дореволюционную русскую действительность. И всякий раз, возвращаясь из-за границы домой, Николай Нилович сравнивал, сопоставлял свои заграничные впечатления с жизнью в Советской стране. Шли славные годы первых пятилеток, страна расправляла плечи, набиралась сил, крепла.
«…В то время, когда миллионы рабочих в капиталистических странах не находят работы, — говорил Бурденко в одном из своих выступлений, — а занятые на работе с трудом удовлетворяют свои сведенные до скудности потребности, когда от хронического голодания дряхлеют и гибнут миллионы женщин и детей; когда призрак болезни, беспомощной инвалидности и беспризорной старости угнетает сознание миллионов трудящихся, — наша страна уже обеспечила всем трудящимся право на труд, право на отдых, исключительную и планомерную заботу о матери, ребенке, больном, инвалиде и старике. Эта забота о человеке особенно близка нашему сознанию, и мы должны с гордостью и радостью приветствовать совершенно новые установки, неизвестные ни в одной конституции, — это право на охрану здоровья».
Бурденко радовался тому, как развивалось советское гражданское здравоохранение, впервые в мире созданное для народа, как все более зрелой становилась военно-медицинская служба Красной Армии. Множилось число больниц и поликлиник, с каждым годом увеличивалась армия врачей, для рабочих и крестьян строили санатории и дома отдыха. Советские врачи побеждали болезни, успешно боролись за здоровье и долголетие людей. Больших успехов добивались и военные медики.
Бывая за рубежом, Николай Нилович всегда подчеркивал достижения Советской власти.
Беседуя с виднейшими учеными Европы и Америки, выступая на международных научных конгрессах и съездах, Бурденко с гордостью говорил о советской науке. Успехи наших ученых уже в то время вывели советскую науку на передовые рубежи, но многим за Границей эти успехи казались необъяснимыми.
Николай Нилович писал о буржуазных ученых: «Комплексность и плановость — понятия, несовместимые в их представлении с научным мышлением, продуктом «свободного творчества», «интуиции». Я всюду подчеркивал перед европейскими коллегами пашу свободу творить и мыслить, которая зиждется именно на плане… Коллеги слушали, отказываясь понимать. Я наблюдал также чуть заметную настороженность, недоверчивость и тогда, когда им рассказывали об отношении партии и правительства, всего советского народа к своим ученым, о колоссальных средствах, отпускаемых щедрой рукой на науку. И приятно было видеть, как во время ответных визитов зарубежные гости воочию убеждались, что наши рассказы не только соответствуют истине, но даже относительно скромны. Возвращаясь к себе, они разглашали, к крайнему неудовольствию реакционных кругов, великую правду о нашей стране, которая недавно им самим казалась сказочной».
Бурденко очень хорошо знал о том огромном внимании, каким окружили ученых в нашей стране. С 1931 г. он был заместителем председателя, а с 1937 г. — председателем Ученого медицинского совета Наркомздрава, руководителем штаба советской медицинской науки.
Николай Нилович каждодневно чувствовал отеческую заботу партии, правительства, всего народа о развитии науки. Ученым создавали все возможности для плодотворных исследований. Строились новые научно-исследовательские институты — такие, как Всесоюзный институт экспериментальной медицины (ВИЭМ) или Институт нейрохирургии. Лаборатории и клиники оснащались первоклассным научным оборудованием, аппаратами и инструментами. Многое тогда приходилось покупать за границей — своего оборудования выпускалось недостаточно. Во все возрастающих размерах готовились кадры молодых научных работников для исследовательских институтов и лабораторий. Достижения науки сразу же становились достоянием практики, в том числе достоянием военных врачей.
Обо всем этом замечательно сказал в 1936 г. великий русский физиолог Иван Петрович Павлов: «Наша родина открывает большие просторы перед учеными, и нужно отдать должное — науку щедро вводят в жизнь в нашей стране. До последней степени щедро».
Как председатель Ученого медицинского совета, Бурденко планировал, направлял и координировал деятельность более чем трехсот научно-исследовательских институтов. Здесь изучались самые разнообразные проблемы, зачастую совсем не связанные друг с другом: раннее распознавание рака и лечение инфекционных болезней, строение клеток нервной ткани и хирургическое лечение боевых травм, предупреждение детских заболеваний и биохимический анализ белка, операции в брюшной полости и изучение условных рефлексов, получение новых лечебных сывороток и распознавание ранений внутренних органов…
Как далеки, казалось бы, друг от друга все эти вопросы! Однако на самом деле они все самым тесным образом связаны между собой. Дифференциация знаний и тончайшая специализация, по словам Ф. Энгельса, необходимы для познания тайн природы. Так и в медицине: ученые различных специальностей всесторонне исследуют важнейшие проблемы. Чтобы эта работа была успешной, важно наладить комплексность научных экспериментов.
Огромная эрудиция и глубина познаний, умение разглядеть главное для развития науки — все это помогало Бурденко умело руководить широким фронтом научных исследований ученых-медиков, направлять их усилия на решение основных вопросов здравоохранения и медицинской науки; среди этих основных вопросов были и насущные проблемы военной медицины.
Одним из первых среди ученых Бурденко взял на вооружение социалистический принцип планирования. «Планирование науки, — говорил Николай Нилович, — возможно только в условиях социалистического государства; ни одно буржуазное государство по своей природе не может ставить перед собой такой задачи. Советская наука имеет свои задачи. Опа должна отвечать нуждам парода, быть тесно связанной с практическими вопросами и потребностями государства».
Бурденко жестоко высмеивал тех ученых, которые занимались схоластическими вопросами, далекими от жизни проблемами. «В некоторых исследовательских институтах работают над темой — развитие зародышевой моли. Спрашивается, зачем сейчас заниматься зародышами моли, когда кругом нас кишат империалистические скорпионы?» — говорил он, призывая ученых заниматься актуальными проблемами, связанными с обороной страны.
…Как-то Бурденко разговорился с одним из ассистентов своей клиники, еще пе старым, но опытным хирургом. Перед этим он присутствовал на сложной операции, которую производил этот ассистент, и высоко оценил его хирургическое мастерство. Разговор шел о современной хирургии, о путях ее дальнейшего развития. Обосновывая свою точку зрения, Николай Нилович сослался на Энгельса.
— Кстати, а вы давно читали «Диалектику природы»? — спросил он у ассистента.
— Что вы, Николай Нилович, я хирург, — с достоинством ответил тот и шутливо добавил: — Зачем мне засорять мозги отвлеченной философией?
— Засорять мозги? — переспросил Бурденко. — Да вы понимаете, что вы сказали?
Ассистент уловил в голосе профессора новые нотки.
— Вы меня не так поняли, — поспешно сказал он. — Энгельса я, правда, не читал, но зато регулярно читаю всю литературу по хирургии, Ведь я же ученый-медик.
— Никакой вы не ученый! — загремел Бурденко. — Раз вы не знаете марксистской философии — значит, не умеете ровным счетом ничего! Грош цепа вашему умению оперировать. Вы простой ремесленник!..
С этим ассистентом Бурденко скоро расстался. Он нетерпимо относился к тем, кто считал, что знание марксизма-ленинизма вовсе не обязательно для ученого-медика. Последовательный материалист, Бурденко во всех своих исследованиях стоял на незыблемой гранитной основе марксистско-ленинской философии. Вот что писал он в своей статье «Сила марксистского метода научного познания»:
«Знаменательно, что за последние десятилетия кризис медицины и естествознания на Западе и в Америке протекал в условиях бесчисленных и блестящих новых открытий, роста технического вооружения науки, исключительного развития орудий исследования в условиях победоносного расцвета технических научных приемов. Поэтому создавшееся положение нельзя рассматривать как кризис технический, имеющий место лишь в области эксперимента и наблюдения. Нет! Речь идет о кризисе научного творчества, мышления, методологии и идеологии… Где выход из кризиса? Он указан В. И. Лениным. И сейчас крупнейшие ученые мира в поисках выхода из создавшегося тупика приходят к признанию метода диалектического материализма… Марксизм говорит: пользуйся орудием диалектического метода для вскрытия общих и частных законов жизни — в этом секрет истинного познания».
